И так далее и тому подобное, все в том же духе. Анне Рилей начало казаться невероятным провернуть какое-либо дело в арабском секторе вообще. Но она также знала, что за последние годы они постепенно прибрали к рукам все внегосударственные предприятия обслуживания пассажиров.
Ответ, как это ни парадоксально, пришел, когда было принято окончательное решение. Усамах, казалось, еще долго мог кружить вокруг да — около, но как только линия поведения стала ясна, он стал действовать достаточно быстро. Уже через пять минут последняя чашка кофе была выпита, а челнок дальнего радиуса действия с развевающимся желто-зеленым флагом компании по найму Флотилии садился на специально укрепленную дорожку в центре внутреннего двора.
Закайо занял место пилота и с профессиональной ловкостью защелкал тумблерами контрольных приборов. Челнок был полностью заправлен горючим и провизией на две тысячи километров пути. Усамах и кое-кто из членов его семьи выстроились на веранде, чтобы проводить их.
Сам глава семьи переоделся в городской костюм: белый китель с тугим воротником под горло, хорошо отутюженные широкие брюки и сверкающая камнями красная феска. Немного позади него прямо, точно копье, стояла девушка, которая заботилась об Анне. Неподвижно закованная в своем платье из сверкающих драгоценностей и мельчайших треугольников, вышитых золотой ниткой на ткани, она тем не менее умудрилась помахать на прощанье рукой в сторону разношерстной компании.
Усамах держал одну руку у нее на бедре, отличавшемся идеальными изгибами, словно специально предназначенными для того, чтобы можно было удобно устроиться, а другой церемонно взмахнул. Затем они поднялись прямо над самой верхушкой кровли, и машина начала разворачиваться, чтобы встать по курсу.
Закайо точно следовал выбранному направлению прямо к площади, а Шеврон отодвинул окошечко в палубе, чтобы можно было наблюдать за землей.
Они пролетали над районом узких улиц, разделенных площадями и внутренними двориками, подобными тому, который они только что покинули. Женщины занимались готовкой и уборкой, той домашней работой, которой обычно занимаются все женщины во все времена. Здесь царила атмосфера постоянства и покоя. Все это было настолько далеко от той маниакальной суеты, которая удерживала оба полушария в их хрупком политическом равновесии.
Уловив его настроение, Анна Рилей предположила:
— Я думаю, что вы смогли бы все это обнаружить и в Южном Полушарии. А если так, то зачем вся эта шумиха? Кто начал все это и для чего?
Прозвучавшие в ответ слова она могла бы высказать и сама.
— Агрессия — глубоко укоренившийся побудительный мотив. Такой ответ не новость для вас, но как бы то ни было, ставлю один против пяти, что все эти историки и парни от политики только и занимаются навешиванием ярлыков, выискиванием причин и всей этой мышиной возней. Она там всегда, в подсознании. Если бы не существовало Северного и Южного Полушарий, люди выдумали бы что-нибудь еще. Возможно, этим и объясняется ее жизнеспособность. Они могут то и дело затевать ритуальные пляски, чтобы чувствовать себя грозными. В результате выбывают из строя люди, подобные Полдано. Поскольку агрессия не отделима от нашего образа жизни, я полагаю, наша деятельность приносит пользу.
Подходящий момент, чтобы с горечью признаться себе, что цена была слишком высока, а цель недостижима.
— Снижайся, Зак, — сказал вдруг Шеврон. — Туда, к кипарисам. Не слишком низко.
То, что он увидел, было бело-голубым челнокам безопасности, а следом за ним летел другой. Полиция бросила все свои силы и проверяла каждый дом в округе. Это могло быть и простым совпадением, но Шеврон потому и оставался в живых до сих пор, что не верил в случайные совпадения как таковые.
И это подтвердил Закайо.
— Барабаны, босс, — сказал он. — Я вам говорил, что ничего не может произойти в этой стране, о чем не стало бы тут же известно. Мы миновали территорию, населенную племенами, прошлой ночью, а сообщение уже поступило. Но от Усамаха они ничего не добьются. Он очень хитер и изворотлив.
— Он сможет только отсрочить это, — ответил Шеврон, — но со временем они доберутся до нас.
Он и прежде бывал в бегах, но тогда за ним стояла организация, готовая в любую минуту прикрыть его. Теперь все было иначе.
Закайо увеличил мощность, и они миновали последний из старых кварталов. Под ними, словно темно-зеленое море, колыхались густые заросли кустарников.
5
Генри Вагенер уже в третий раз за утреннюю смену прошел через операторскую, расположенную в бункере Спецслужбы Северного Полушария, разбрасывая вокруг себя уныние полными пригоршнями.
Как сказала своему коллеге Энди Стэффорду Раквелл Канлайф, изящно изогнувшись на своем высоком кресле:
— Это было бы не так плохо, если бы он хотя бы что-нибудь сказал, но он только таращится из-под своих бровей, словно пронизывая тебя насквозь.
— Я совершенно уверен, что особых проблем у тебя с ним не возникнет.
— У тебя нет оснований, чтобы быть таким отвратительным.
Ее компьютер закончил обработку данных, выйдя на режим ожидания, и она вытянула ленту из выходного отверстия, зажав ее между большим и указательным пальцами так, словно машина произвела на свет по меньшей мере змею.
Она ловко пропустила ее через декодер и с еще большим отвращением изучила открытый текст.
— Еще одна.
— Отлично. Отнеси ее к нему. Воспользуйся своими прелестями на все сто. Этот короткий халат дает тебе главное преимущество — если тебе это интересно.
— Отнеси ты.
— Это невозможно. Рыцари никогда не заходят так далеко. С правом голоса женщины приобрели не только право, но и обязанности. Кроме того, где твое чувство истории? Всегда посылали цветущую деву, чтобы умиротворять божество. Позволяя немного там и сям ради прогресса, можно трубить о принципах.
Оскорбившись, Раквелл Канлайф удалилась быстрым шагом. Достаточно красноречиво для того, чтобы ни у кого не возникло желания окликнуть или нагнать ее.
Наружная дверь апартаментов Вагенера открылась, когда ее личная закодированная карточка была просканирована в специальном отверстии, и девушка прошла в приемную. Автоматические сканеры слежения подтвердили, что ее единственным наступательным оружием был аромат «Грезы», и в громкоговорителе, установленном на наружной стене кабинета, прозвучал голос Вагенера:
— Войдите.
Он все еще прохаживался взад и вперед по узкой дорожке голубого ковра, протянувшейся через весь кабинет метров на десять от главного пульта управления, напрямую связанного с правительством, до двери. Вагенер развернулся, встав лицом к курьеру.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});