— Нет, Джо, — без выражения говорю я. — Не смей.
— Мы договорились, — произносит Джо.
Он снимает с нее цепи, протягивает ей «заявление» и ручку.
Джо прижимает листок к стене и подписывает его, не читая.
Он складывает листок и возвращает его ей.
— Садись в лифт, на котором приехала, и возвращайся туда же. Там тебя ждет Лор. Он выдаст тебе униформу. Единственный твой приоритет — удовольствие моих клиентов.
— Меня ждет Лор, — говорит Джо. Ерошит пальцами свои короткие темные волосы и смотрит на него так, что я удивляюсь — столько в этом взгляде скрыто силы. — Кажется, ты говорил, что твои люди ждут, когда ты убьешь нас.
— Если не протянешь ему подписанное заявление, он и убьет. Предлагаю убедиться, что заявление будет первым, что он увидит, когда ты выйдешь из лифта.
— Что насчет Дэни?
— Она скоро поднимется.
— Она пойдет со мной сразу, — говорит Джо.
— Никогда. Не указывай. Мне. Что. Делать. — Риодан снова говорит тихо и мягко. Не знаю, как у Джо, а у меня от этого мурашки по коже.
— Убирайся отсюда, ты, глупая ши-овца! — говорю я. — Со мной все будет в порядке. Было бы еще лучше, если б ты не появилась! — Теперь она принадлежит ему. Он наложил на нее какое-то заклятие. Это бесит меня до такой степени, что меня трясет.
Когда Джо уходит, Риодан скользит ко мне своим странным текучим образом. При Джо он так не двигался. Когда она была здесь, он ходил медленно.
Я вижу блеск серебряного ножа у него в руке.
— Чувак, не надо меня резать. Я подпишу твое дурацкое заявление. Просто дай мне ручку. — Мне нужно выбраться отсюда. Я должна спасти Джо. Она подставилась из-за меня. Я такого не выношу.
— Ребенок, когда же ты научишься.
— Ты удивишься тому, сколько я знаю.
— Ты смогла отбрыкаться от паутины, но с зыбучим песком такой номер не пройдет. Чем сильнее ты борешься, тем глубже ты вязнешь. Борьба лишь ускоряет твое неминуемое поражение.
— Я никогда не проигрываю. И не проиграю.
— Ровена была паутиной. — Он касается моей щеки той рукой, в которой держит нож. Серебро блестит в дюйме от моего глаза. — Ты знаешь, кто я.
— Огромная занудная заноза в моей заднице.
— Зыбучий песок. И ты на нем танцуешь.
— Чувак, что за дела с ножом?
— Мне больше не интересны чернила. Ты подпишешь контракт со мной своей кровью.
— Ты вроде бы говорил про заявление, — злобно говорю я.
— Так и есть, Дэни. В эксклюзивный клуб под названием «МОЕ», то есть принадлежащее мне.
— Я никому не принадлежу.
— Подписывай.
— Ты меня не заставишь.
— Иначе Джо умрет. Медленно и болезненно.
— Чувак, почему ты все еще треплешься? Сними цепи и давай мне свой поганый контракт.
Над моей шеей зависло лезвие гильотины. Я прямо слышу, как оно свистит, разрезая воздух. На сияющем лезвии вырезано имя: ДЖО. Я вижу его краем глаза при каждом новом шаге. Это сведет меня с ума.
После того как я подписала его гадский контракт — у меня бумажное полотенце в кулаке, потому что ладонь все еще кровит там, где Риодан меня порезал, — он меня отпустил. Просто отпустил. Снял цепи с моих рук и ног, предложил исцелить меня, на что я фыркнула и послала его, а потом проводил меня к лифту и сказал, что я могу отправляться в свою текущую версию того, что считаю домом.
Я ожидала, что он прикажет мне переехать в Честерс, чтобы он мог наблюдать за каждым моим шагом, как Бэрронс сделал с М… с ТЛ.
Я ждала, что он окажется свихнутым на контроле.
И совсем не ожидала, что он отдаст мне меч и отправит меня гулять, просто упомянув, что я должна явиться на «работу» завтра в восемь вечера. Сказал, что хочет мне кое-что еще показать.
Ненавижу это.
Он не заматывает меня в кокон из тысячи и одного приказа, как я себе представляла.
Риодан дает мне моток веревки, на которой я сама могу повеситься. И я завязываю на ней узлы. Очень быстро. Я неизбежно запутаюсь в ней, поймав две или три петли себе на шею.
Как мне вытащить из этого Джо?
Четверо его больших, покрытых шрамами чуваков ждут меня на выходе из лифта. Я настороженно оглядываюсь в поисках Бэрронса и ТЛ, размахивая контрактом как можно заметнее, чтоб Риодановы люди меня не трогали. В конце концов они забирают лист и уносят его туда, где Риодан собирается его держать и откуда я со временем собираюсь его украсть. У меня закончились протеиновые батончики, и я не в настроении меряться с ними пиписками. К счастью, ТЛ нигде не видно.
Под охраной я посещаю туалет. Что они себе думают? Что я собираюсь взорвать это место? Я не могу. У меня при себе нет рюкзака. И МакОреола. Они не захватили их с собой, когда утаскивали меня из ночлежки Танцора. Я ищу окна, но в клубе их нет. Чутье подсказывает, что сейчас ночь. Я не справлюсь с Тенями. И отказываюсь глупо умирать.
— Мне нужны фонарики, — говорю я, нажимая на слив унитаза.
Один из чуваков хрюкает и уходит. Остальные сопровождают меня сквозь бесконечные зоны. Встречные Феи таращатся на меня. Из их глаз смотрит смерть.
По пути наружу со мной случается нечто странное.
Обычно, стоп-кадрируя, я собираюсь мысленно, раскачиваю себя в другое состояние бытия, и… мне это нравится.
Сейчас, когда я иду прочь и вижу вокруг злобные лица людей и Фей, совершенно чуждая часть меня собирается и раскачивается без малейшего участия с моей стороны — на самом деле я даже сопротивляюсь, — и мне это никак не нравится, потому что внезапно я вижу мир словно чужими глазами.
И эти глаза мне не по душе. Они неправильно видят.
Фейри ненавидят меня. И множество людей тоже.
Люди Риодана хотят моей смерти, и я понятия не имею, почему он меня не убил.
ТЛ — ой, да ну на фиг — Мак, лучшая подруга из всех, что у меня были, Мак, которая сделала мне торт на день рождения, зависала со мной и хорошо ко мне относилась, которая продала часть души Серой Женщине, чтобы меня спасти, — Мак тоже меня ненавидит. Она хочет убить меня, потому что я убила ее сестру по приказу Ровены, когда еще не знала, что Мак существует на свете.
Жизнь Джо висит на волоске, который сжимают мои ненадежные руки.
И у меня возникает мысль, которая не появлялась за все четырнадцать лет моей жизни (а мыслей у меня было очень много!), она слегка приглушенная (возможно, потому что я предпочла бы ее не слышать) и звучит примерно так: «Блин, Дэни, что за фигню ты натворила?»
Я всегда была скоростным катером, который летит по белым гребешкам волн, наслаждаясь ощущениями, ветром в волосах, солеными брызгами на лице, самой жизнью в ее полноте. Никогда не оглядывалась. Не смотрела, что происходит вокруг или позади.