Читать интересную книгу Письма к разным лицам - Феофан Затворник

При этом сделаю еще одно наведение. В духе и житейские должны быть отрешены от всего, как видите из всего сказанного. А вот и апостольское о том внушение, которое говорит: Да и имущии жены, якоже не имущии будут, и плачущиися, якоже не плачущии: и радующиися, якоже не радующеся, и купующии, яко не содержаще: и требующии мира сего, яко не требующе (1 Кор. 7: 29–31). То есть житейские по положению не должны быть житейскими по духу, или не должны иметь ничего житейского в духе. Между тем, состоя под таким обязательством, они всесторонне связаны узами, вяжущими их с житейским. Это делает их положение крайне тяжелым и болезненным, если они принимают к сердцу требование духа Христова. Избранный же вами род жизни делает вас совершенно свободными от всяких подобных связностей. В этом преимущество вашего положения.

Больше этого не нахожу, что сказать вдобавок к собственным вашим о сем предмете мыслям.

20. Борьба с позывами на льготы

«Часто страдаю разленением и подпадаю позывам на льготы». – Трудись; трудящемуся же натурально желать отдыха. Однако ж и поблажать себе не должно. Извольте восставлять всегда радетельный о спасении, бодренный и внимательный помысл. Этот помысл и внутри, и вне все у человека поставляет в должный строй и научает его неленостно держаться в сем строе. Рождается он вместе со страхом Божиим, вместе с ним растет и им поддерживается. Чем выше жизнь, тем и он сильнее. Но за то тем опаснее потерять. И минутное послабление его опасно, тем более продолжительное. Потому-то и Господь сказал: Всем глаголю: бдите (Мк. 13: 37). Помысл этот радетельный размножает труды и подвиги, с которыми соединено всегда большее или меньшее утомление. К чувству утомления всегда и прицепляется враг, чтобы подсечь ревность, внушая: «Видишь, сколько потрудился; дай себе льготу». О нас печется, а между тем роет яму.

Желание льгот – первый враг трудов во спасение: оно охватывает и душу, и тело. Только склонись на него, как тысячи голосов подымутся из души и тела с предъявлениями прав на льготы и послабления, что поставляет человека-труженика в состояние искушения, из которого не выйдет он без борьбы. И надо бороться и поборать, иначе расстроятся все заведенные порядки в содевании спасения, внесется смятение в мысли и чувства, придет охлаждение – и течение духовной жизни остановится. Затем пойдут позывы страстные, от которых и до дел недалеко.

Основа труженическому во спасение житью есть терпение. Терпение, в истинном своем виде, не колеблющееся ни о едином же от сопротивных (Флп. 1: 28). Подобие ему – железо закаленное, адамант, утес среди волн. Но чтоб оно стало таким, ему должна предшествовать смерть внутренняя, или умертвие себе и всему, кроме Бога и божественного. В ком это произошло, того что может поколебать? Как мертвый ничего не чувствует, так и он ничем не трогается из того, что поражает его совне. Однако ж, это не вдруг дается.

Начало сему умертвию полагается в самом обращении грешника от греха к добродетели и от себя к Богу. Как новорожденное дитя, оно слабо вначале и растет вместе с возрастанием исправного нрава. Вместе с его ростом растут труды, растет и терпение, и, уже выросши, становится оно адамантовым. Этот период возрастания бывает более или менее продолжителен, смотря по большей или меньшей неуступчивости или уступчивости позывам на льготы.

Позыв на льготы подсекает терпение, и сам посекается воодушевлением терпения. Чтоб легче совершалось последнее, не надо браться вдруг за тяжелые подвиги, а начинать с малых мер и восходить к большим по примеру того, как сделал святой Дорофей с учеником своим Досифеем. Но есть предел, выше которого заходить нельзя. Это говорится об удовлетворении потребностей тела. Закон подвига здесь таков: дойдя до возможной меньшей меры, установись в ней так, чтоб с этой стороны не быть уже обеспокоиваемым, и затем все внимание и труд обрати на внутреннее.

Вот я сказал вам кое-что и в воодушевление вас не поблажать позывам на льготы, и в указание, как сделать, чтоб они меньше беспокоили.

21. Мысли на Благовещение

«Нынешний день (Благовещение) мне все пелось: Днесь спасения нашего главизна. И праздник на душе от этого был не только радостнее, но и торжественнее».

– Это Ангел Божий Хранитель ваш пел сие в уши души вашей и сердца вашего, а оттуда исходя, то же повторялось и на мысленном языке вашем. В тот день точно главизна положена всего, что потом раскрылось, что теперь раскрывается и что имеет раскрыться по сих и паче в будущем веке. Все стоит и все действуется на основании сего таинства. Благовещение есть праздник воплощения Сына Божия от Приснодевы. Таинство сие было сокровенно в тайне Пресвятой Троицы, ныне же оно начало открываться не словом, а тем, что стало входить в дело жизни всего мира. Надлежало принести жертву правде Божией. Чтобы иметь, что принести, Сын Божий приемлет человеческое естество, чтоб принесши его в жертву от Своего лица, сообщить сей жертве бесконечную цену, сильную, простертись на все веки, от начала мира до конца, и на всех людей, во все времена на всем пространстве земли живших, живущих и имеющих жить.

Кровная жертва таинственно потом совершаться должна была бескровно в силу того же таинства устроения спасения всех жертвою. И вот что ныне совершается на всех святых христианских жертвенниках – возможность быть тому положена в акте воплощения в Благовещение. Ибо и здесь приносятся те же самые Тело и Кровь, кои тогда восприняты Господом. И самое восприятие их было началом жертвоприношения.

Господь воплотился не Себя ради, а ради нас, чтоб и нам всем перерождаться подобно Ему. В крещении облекаемся мы во Христа Господа, Бога воплощенна, чтобы быть по образу Его. Воплощение в Благовещение есть потому семя всех, имевших восприять верой в таинствах богочеловечный образ Спасителя. Все они, как прививки к древу, прививаются к Господу чрез плоть и кровь Его.

Тело и Кровь Господа, став жертвой, очищает грехи, и чрез себя сочетавая с Господом приступающих к Нему с верой в таинствах, питает их потом таинственно богочеловечной жизнью, как ветви, привитые к древу, питаются соками древа. В Благовещение положено начало Таинству Евхаристии. Плоть и кровь Господа Спасителя истканы, как боголепная одежда, из кровей Приснодевы. Как во святом Причастии мы питаемся теми же Плотью и Кровью, и Господь удостаивает назвать нас братией Своей, то посему Владычица Богородица есть и нам Матерь не мысленно, а существенно.

Все с Господом сочетавающиеся, в Него облекающиеся, Его плотью и кровью питающиеся суть едино с Ним, тело Его составляя. Тело же Его составляют потому, что суть от плоти Его и от костей Его. Следовательно, совершившееся в Благовещение есть семя имевшего образоваться потом тела Церкви – теперь уже образовавшегося, небо и землю наполняющего и имеющего раскрыться во славе в конце веков. Полнота тела Церкви, завершившись, укажет момент, когда кончится настоящее течение вещей и откроется новый мир. Сей новый мир будет организован по образцу тела Богочеловечного. Оно даст норму и руководительный шнур для его преобразования. Начало же и основа сему положены чрез воплощение Сына Божия в Благовещение.

Се воистину Благовещение есть спасения нашего главизна и еже от века таинства явление. А Приснодева – смотрения Зиждителева исполнение.

22. О нечувствии сердца

«При смерти была и, сознав неминуемую опасность, исповедалась и причастилась Святых Христовых Таин. И в эти-то великие минуты была каменная – каменная не от недостатка сознания, но от недостатка чувства. Больно мне это, больно, больно. Была во мне одна животная жизнь. Где-то скользила мысль: ныне-завтра позовут; и предстану Ему! Но и тут ни умиления, ни даже страха. Горе это страшное для меня. И теперь обдает ужасом при одном воспоминании о прошедшем бесчувствии. Приходя теперь в нормальное состояние, одну в уме и сердце стараюсь иметь молитву: Господи! Сподоби умереть сознательной христианкой! Хоть бы только суметь полной верой и преданной грудью вздохнуть при словах: Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем!»

– Вы напрасно смущаетесь тем, что не было чувств на сердце, когда причащались, в час тяжелой болезни. Это было прямым следствием телесного изнеможения, и ничего укорного и опасного не имеет. Нечувстие то опасно и укорно, которое бывает постоянным состоянием сердца; а то, которое по временам находит, не опасно. Хоть не следует его пропускать без внимания, но и трепетать за себя и смущаться тем не следует. И это даже в здоровом состоянии, а не только в болезни, и притом такой тяжелой, как была у вас. Чувства сердца не в нашей воле; святые же чувства сверх того от милости Божией. Можно их раздражать и собственным размышлением, но это только подготовка и преддверие. Настоящие святые чувства только благодать Божия порождает. А благодать Божия, если что дает кому, дает поколику хочет, сколько хочет и когда хочет. Следовательно, относительно их надлежит себя держать в положении чающего, ожидающего и надеющегося принять, а не в положении властного распорядителя. Наше дело напрягаться на чувства и расшевеливать их размышлением, отвращая все охлаждающее их, самое же восприятие их ожидать от Господа, предавая Ему сие дело. Даст – слава Богу! и не даст – слава Богу! Небрежно однако ж к сему не следует относиться. Ибо чувства – великое дело в жизни и свидетельствуют о немалом. Ревновать и искать их надо, но предаваясь Господу. Пусть будут находящими, а не самодельно выбиваемыми из сердца, как огонь выбивается из кремня огнивом. При всем том скорбь ваша о нечувствии совершенно уместна – и молитва ваша вследствие того принятия – дело есть. Благослови, Господи, так вам и мыслить, и чувствовать, как бы вы имели тотчас предстать Господу. За вашу скорбь о нечувствии Господь утешение вам послал, навеяв умиленные чувства, при слушании в церкви песни: На реках Вавилонских… «Десятки лет, – пишете, – слушала я эту песнь, но никогда так не слышала ее, как в нынешний год». – Се – милость Божия! Свидетельство, что сердце ваше не каменное, а временно явилось окамененным.