Читать интересную книгу «Аленка» шоколадка - Мила Романова

Филипп был копией отца: те же глаза, рот, все манеры. Все, кто их видел вместе, поражались такому сходству.

Тем временем, Владилен вышел из ванной чисто выбритый, и пошел на кухню.

– Жена, иди ко мне завтракать, – позвал он.

– Я потом, – ответила я.

– Ну, тогда хоть посиди со мной.

– Ты прямо как ребенок малый, на работу точно опоздаешь, – я зашла в кухню и села напротив, на табуретку.

Владилен ел не спеша, смакуя, будто бы совсем не торопился. Еле заметная улыбка блуждала на лице, а карие, как спелые вишни, глаза, казалось заглядывали прямо в душу.

Я молча сидела, подперев голову руками, и в очередной раз решала наболевший вопрос: «И что же мне делать дальше?» Да, да, со стороны казалось, что я была счастливым и богатым человеком. У меня была семья: муж – преуспевающий дипломат, хороший сынишка, достаток, одним словом, все, что нужно для счастья. Все было, это верно, но только этого самого счастья как раз и не было.

Сначала, после столь поспешного замужества, мне казалось, что мужа я люблю, потом поняла, что это вроде и не любовь, а жалость какая-то, потом поняла, что и не жалость это, а какое-то наваждение. Мне было с ним тяжело, не знаю почему, но я всегда чувствовала себя зависимой, связанной, парализованной. Дважды пыталась уйти. Забирала сына, снимала квартиру. Но без Владилена чувствовала себя практически больной. Любовь ли это, страсть ли, болезнь? Потом я смирилась и привыкла. Никому и никогда не рассказывала правду о своей жизни, даже маме, которую теперь видела только раз в год, когда муж разрешал съездить к ней в гости.

Правда, в последний свой приезд, гуляя по городу с Филей, я случайно встретила Никиту, доброго друга своей юности. Он совсем не изменился, только глаза стали чуть серьезнее, да горечь затаилась в кончиках губ. Я так обрадовалась, он тоже – мы прогуляли вместе целый день. Все говорили, говорили, говорили. Сколько лет прошло, сколько всего случилось! Потом, по приезду, я рассказала Владилену о своей встрече с радостным восторгом. Он молча выслушал, но с тех пор не отпускал меня с сыном в гости к маме. Мы бывали там всего несколько дней, все втроем. Когда я просила разрешить остаться подольше, он всегда отвечал одно и то же: «Нет! Мне пора на работу, а тебя одну я здесь не оставлю. Я тебе не верю».

Эти слова были для меня как пощечина. Именно после них я впервые ушла из дома. Да видно не хватило характера. С тех пор так и жила. Ни на что, особо не претендуя и не рассчитывая.

Второй раз я попыталась уйти после встречи с Аленой. Алена – первая жена Владилена. Мы встретились, когда она приехала просить денег на учебу дочери. Алена была переводчиком. Высокая, уверенная в себе блондинка, очень яркая и шумная, много лет прожила за границей. Дочь Владилена и Алены – Инга с восьмилетнего возраста жила вместе с мамой в Англии. Когда девочке пришло время поступать в колледж, мать решила напомнить отцу о том, что у него есть дочь и ее нужно учить. Владилен принял Алену спокойно, он провел ее в свой кабинет и попросил не беспокоить их. Беседа длилась два часа, потом вышла Алена, вся красная и расстроенная.

– Может чаю? – участливо предложила я.

– Что? – Алена смотрела на меня невидящим взглядом. Потом, вдруг, как будто проснулась, смерила меня взглядом и вкрадчивым голосом произнесла:

– Бедная курочка! Он все так же вешает тебе на уши лапшу? А ты, дура, конечно же, веришь. Да ему на тебя плевать и на сына твоего плевать и на всех ему плевать. Он эгоист, и переступит через любого, если нужно будет. Беги, пока не поздно…

И ушла, громко хлопнув дверью.

Я растерянно стояла в коридоре несколько минут, потом повернулась и пошла в кабинет к Владилену. Не успела я отворить дверь, как услышала его ровный и спокойный голос:

– Уходи!

– Я только хотела…

– Уходи, – повторил он.

– Но я…

– Выйди вон! – крикнул вдруг он.

Через три дня после моего ухода Владилен разыскал меня на квартире, которую я успела снять, и забрал домой. Он не извинился, только сказал: «Когда я злой, лучше ко мне не лезь!».

С тех пор я не лезла. Была хорошей женой и отличной матерью. Каждое утро провожала мужа на работу и слушала его признание в том, что мы с Филей у него самые лучшие самые любимые… Готовила, чистила, варила, мыла, стирала… В перерывах между всем этим смотрела телесериалы, ела конфеты и толстела, толстела, толстела… Владилен больше никогда меня ни в чем не упрекал, относился ко мне хорошо, а сына очень любил. Вот так мы и жили…

Тем временем муж окончил завтрак, и уже через пять минут стоял в коридоре в костюме с кожаной папкой под мышкой. Потом, вдруг вспомнив что-то, он осторожно открыл дверь в детскую, зашел, поцеловал сонного Филю и тихонько вышел, прикрыв за собой дверь.

– Ну ладно, мне пора, – сказал он и улыбнулся.

– Когда будешь?

– Как обычно: семь-восемь вечера, если задержусь – позвоню.

Он подошел, притянул меня к себе, поцеловал и быстро вышел. В комнате остался легкий запах одеколона, знакомый мне с той памятной вечеринки. Владилен свои привычки не менял.

Я пошла на кухню и выглянула в окно, которое выходило во двор. Видела, как Владилен подошел к своему блестящему «Вольво», как махнул на прощание мне рукой, как сел в машину. На улице стоял июль: в воздухе как снег кружил тополиный пух, и я подумала, что скоро мы переезжаем в Стамбул, и мне будет жаль оставлять Москву… Блестящая машина сделала круг во дворе, развернулась и, посигналив мне, скрылась за углом, увозя с собой Владилена. Навсегда.

ГЛАВА 4. БЕЗВРЕМЕНЬЕ

Вечером он не вернулся. И на следующий день, и через неделю. Я звонила ему на работу, друзьям, знакомым. Я «подняла на ноги» весь город. Никто ничего не знал, никто никого не видел. Сначала я ждала. Думала, уехал и не успел предупредить. Бывает, срочные дела. Но на работе ничего не знали, все в один голос говорили, что он уехал в семь вечера, как обычно. Даже розыск объявили, ведь как-никак пропажа дипломата всегда вызывает переполох.

Через три дня, обзвонив все больницы, морги и вытрезвители, я решилась позвонить Алене, первой жене Владилена. Они с дочерью Ингой жили в это время в Нью-Йорке. Алена спокойно выслушала мой осипший от крика и плача голос и сказала:

– Послушай, детка, если он пропал, значит так надо. Может сбежал от чего-то, а может убили его… Ты, главное, духом не падай. Тебе сейчас силы нужны, ты же вон какая беспомощная…

– Как ты можешь так говорить? – плакала я в трубку.

– Могу, – отвечала Алена, – Ты с ним восемь лет прожила и не знаешь, кто он такой на самом деле. И, слава Богу, что не знаешь… Может, твое счастье, что он сбежал. Жизнь и тебе дала шанс…

– Как я теперь жить без него буду? Какой шанс, о чем ты говоришь? – кричала я истерическим голосом.

– Поживешь – поймешь. Только помни, что у тебя есть сын и он нужен только тебе. Понимаешь, тебе жить надо! И успокойся. Если жив твой Владилен – подаст голос, а нет его в живых, сама ты ничего не изменишь. Одно тебе обещаю – если что узнаю или услышу, дам тебе знать…

Потом я долго слушала гудки: Алена бросила трубку.

И потянулись дни полные ожидания и неизвестности. Сначала ко мне приезжали друзья Владилена, его коллеги по работе, но через месяц, когда официальное расследование было завершено, перестали ездить и они. Владилен был объявлен без вести пропавшим. Как старательно объяснил мне полный лысоватый дядечка «из органов», если в течение трех лет он не даст о себе знать, будет считаться погибшим.

Мне от этого было не легче. Я уже потом часто думала, что, наверное, легче, когда человек уходит навсегда, но ты точно знаешь, где он похоронен. Можно сходить на могилу, поговорить, поплакать… А так… Ждешь и ждешь… Время идет, силы уходят, а ты ждешь… Надежда тает, душа болит, но ничего не меняется. По прежнему, каждый день тебя встречает одним и тем же – нет никаких новостей.

Через месяц я пришла в себя и с ужасом обнаружила, что стала совсем другой. Во-первых, я похудела где-то на 15 кило, синяки под глазами стали казаться постоянными. Нервный взгляд, легкое подергивание рук. И все это в двадцать семь лет!

Еще я обнаружила, что у меня есть сын. Весь этот месяц Филя вел себя очень тихо. Он даже не плакал в моем присутствии и не спрашивал, когда придет папа. Он все и так знал. В свои шесть лет он был настоящим мужчиной. Он молча наблюдал, как я страдала, только иногда успокаивал, вытирая слезы себе и мне. Весь этот месяц он не ходил в садик – маме было не до того. Поразительно было то, что он старался, как мог облегчить мое горе. И кто из нас оказался старше!

Потеряв надежду на то, что все само собой устроится, я позвонила маме и все ей рассказала. Этим же вечером мама взяла билет на поезд и утром была в Москве. А еще через два дня она возвращалась в свой родной город вместе с Филей и двумя чемоданами. Я ехать отказалась: теперь у меня было много дел. Мама спорить не стала, она только сказала: