же стоял возле сорванного стоп-крана.
— Гражданин, — первым обратился к нему мужик в форме РЖД. — Это вы сорвали стоп-кран?
— Я, — кивнул Женька.
Один из полицейских приблизился к нему и сосредоточенно нюхнул воздух. После чего посмотрел на своего товарища и растерянно пожал плечами.
— Что-то случилось? — спросил мужик.
— Пока нет, — честно ответил Женька. — Но, как мне кажется, скоро случится.
— У вас есть информация о взрывном устройстве? — тут же отреагировал второй полицейский.
— Взрывном?.. а, нет, — Женька помотал головой. — Я не про это.
— Тогда для чего вы остановили поезд? — продолжал мужик. — Вы ведь понимаете все последствия?
— Понимаю, — Женька кивнул. — Просто посудите сами: в поезде много семей с детьми. Если поезд остановится в поле — они могут сильно пострадать, ведь не все смогут пешком дойти до ближайшего населённого пункта. А так мы в посёлке, тут люди есть, капитальные строения, вон, котельная даже, — он указал за окно, где кирпичная труба выбрасывала клубы дыма, подсвеченного фонарями уличного освещения, в ночное небо.
— Подскажите, вы на учёте в диспансере состоите? — спросил первый полицейский.
— Нет, — честно ответил Женька.
— А почему, собственно, вы считаете, что поезд может остановиться в чистом поле? — поинтересовался РЖДшник.
— После удара электричество в контактной сети пропадёт, — вздохнул Женька.
— Удара? — нахмурился служащий.
И в этот момент, будто в ответ на Женькины слова, в темноте ночи, на западе, за горизонтом вдруг встало яркое зарево, будто Солнце, совсем недавно севшее, вдруг решило вернуться обратно. Это продолжалось около минуты, потом зарево погасло.
Полицейские и РЖДшник переглянулись.
Тем временем за горизонтом возникла ещё одна вспышка — то ли не такая мощная, как первая, то ли более отдалённая.
— Ну вот, — Женька поймал себя на том, что даже испытал облегчение в тот момент. — Удара.
— Я свяжусь с машинистами и диспетчерской, — сказал служащий и с удивительной для его фигуры проворностью двинулся по проходу.
Из купе начали выглядывать любопытные пассажиры, которые, впрочем, тут же закрывались обратно, когда видели полицейских.
— Что, думаете, и правда удары? — тревожно спросил один из них, глядя Женьке в глаза.
Тот утвердительно кивнул, после чего посмотрел на экран смарфона. Сеть исчезла. Но это было предсказуемо.
Глухое эхо удара до них докатилось только через пару минут. В посёлке с крыш попадал снег, но и только.
Позже начальник поезда и администрация посёлка признали, что, если бы Женя не сорвал стоп-кран — пассажирам пришлось бы куда тяжелее. Скорее всего, они попали бы в полосу радиоактивных осадках, которые выпали в десяти километрах севернее, по ходу путей. Наверняка не обошлось бы без жертв.
В первые дни после катастрофы он, как и многие, участвовал в организации быта уцелевших. Помогал заниматься распределением, был волонтёром в местном фельдшерском пункте. Организовывал связь между посёлками, обмен самым необходимым.
Как и везде, остро стоял вопрос квалифицированной медицинской помощи. Женя участвовал в вылазках на пострадавшие территории за медикаментами, заодно помогал выбираться выжившим.
Однажды, во время одной из таких вылазок, он наткнулся на монастырское хозяйство, в паре десятков километров от посёлка.
Как оказалось, когда всё случилось, в монастыре с пастырским визитом находился епископ одной из епархий Рязанской митрополии. Женьку и его напарника, местного паренька, с которым они на пару работали на «Буханке», принадлежавшей одному из предприятий, пригласили на чай.
Сначала он рассказал новости, которые администрации посёлка удалось добыть из «Большого мира». Потом поделились проблемами.
Вскоре выяснилось, что в монастыре находятся сразу два квалифицированных врача, принявших монашество. В итоге их направили в мир на служение.
Такое пополнение было большой удачей: вокруг посёлка начала формироваться большая община из уцелевших.
В целом процессы, происходившие там, в известной степени напоминали то, что я видел в хозяйстве Петра, с поправкой на плотность населения, которая в тех краях была несколько выше.
Женька же продолжал поддерживать связи с монастырём. Как-то разговор зашёл и о том дне, когда он остановил поезд. Он поведал настоятелю и о сне, и моём сообщении и о принятом решении, которое спасло жизни пассажиров. А ещё выяснилось, что он не совсем чужд церковной жизни, плюс имеет представление о службах.
Его самого тянуло к церкви. «Понимаешь… вот как пришёл на службу — и внутри будто что-то на место встало, — признавался он мне. — Так что, когда речь зашла о том, что я могу попробовать сдать экзамены на рукоположение, я тут же начал готовиться. У епископа есть такие чрезвычайные полномочия, в тех обстоятельствах это было возможно… вот я и решился. Ну и, сам понимаешь, в больничке успел всякого насмотреться… духовная помощь людям была совсем не лишней!»
Мы проговорили часа два, совершенно забыв о времени, сев на лавочке в открытой беседке, расположенной справа от храма.
— Про твои-то подвиги здесь я уже наслышан, — улыбнулся Женька. — Часто тебя народ вспоминает!
— Представляю, что тебе наговорили, — я улыбнулся в ответ.
— Ты, так понимаю, кого-то помянуть заглядывал?
— И помянуть. И договориться кое о чём, — ответил я. — Тут такое дело: я жениться собрался.
Женька хитро посмотрел на меня и будто бы совсем не удивился.
— Я надеялся, что вы ещё не расписывались, в этих своих подземельях, — сказал он.
— Тебе и об этом рассказали?
— Про Ольгу вспоминают едва ли не чаще, чем про тебя. Сейчас тут хорошие врачи — но их постоянно с ней сравнивают. Она теперь тут что-то вроде эталона. Местные даже план составляли, как уговорить её вернуться, чтобы ты плюнул на эту свою службу. Ну или нашёл чего-нибудь поближе.
Я рассмеялся.
— Деятельный здесь народ!
— Не отнять, — согласился Женька.
— С