то, что хотят скрыть. Я осмотрел его ботинки, прощупал швы.
– А под воротник плаща заглядывали?
Перкинс рассмеялся.
– Не дурите. Конечно, я проверил и воротники, и манжеты. Я каждый дюйм его одежды прощупал.
– Сколько денег у него в бумажнике?
– Две с половиной тысячи долларов сотенными и пятидесятидолларовыми банкнотами, триста двадцать двадцатидолларовыми, четыре пятидолларовые банкноты, три банкноты по одному доллару, немного серебра, шесть двадцатипятицентовых монет, десять десятицентовых, четыре пятицентовых и шесть по одному центу.
– Вы очень тщательно сделали опись, Перкинс, – заметил Мейсон с улыбкой.
– Мой опыт работы тюремным надзирателем меня многому научил, – ответил Перкинс. – Я многократно сталкивался с тем, что люди заявляют, будто бы у них было больше денег, чем на самом деле.
Дункан прищурился и посмотрел на Мейсона. Он больше не улыбался, даже фальшивой улыбкой.
– Две с половиной тысячи долларов сотенными и пятидесятидолларовыми купюрами, да? – уточнил он.
– Все правильно, – подтвердил Перкинс.
– Вам что-то пришло в голову, Дункан? – спросил Мейсон.
– Да, пришло, – кивнул Дункан. – Я подумал, что если из десяти тысяч долларов вычесть семь с половиной, то останется две с половиной.
Перкинс явно был поставлен в тупик. Мейсон дружески улыбался.
– Все правильно, Дункан, – согласился он. – А если из двенадцати с половиной тысяч долларов вычесть десять, то тоже получится две с половиной. А если вычесть двадцать пять из двадцати семи с половиной тысяч долларов, то тоже получится две с половиной.
Лицо Дункана потемнело.
– Не мог ли он все-таки сложить несколько бумажек и спрятать их где-нибудь в одежде? – обратился Дункан к Перкинсу.
Это вызвало у Перкинса раздражение.
– Исключено, – нетерпеливо ответил он. – Я знаю, где искать и как искать. Я много лет обыскивал людей. Я знаю, что некоторые пытаются что-то спрятать в воротник или в пиджак на груди, словно там изначально было задумано уплотнение. Но я всегда все находил. Повторяю вам: я обыскал этого мужчину. Он сам попросил это сделать, и я все тщательно осмотрел.
Дункан резко распахнул дверь и вышел в коридор, громко топая. Мейсон улыбнулся Перкинсу.
– А жевательную резинку включили в опись, Перкинс? – спросил Мейсон.
– Конечно. Три пластинки мятной жвачки «Ригли». Я даже обертки осмотрел – не пытались ли их раскрыть и снова заклеить.
– Хотите пластинку? – предложил Мейсон. – Я сам думаю сейчас добавить еще одну, чтобы освежить рот.
– Нет, спасибо. Я не люблю жевательную резинку, – ответил Перкинс.
Мейсон уже наполовину засунул в рот новую пластинку жвачки, но внезапно замер.
– Минутку, Перкинс. Вы же мне в рот не заглядывали. Может, посмотрите на тот случай, если возникнут вопросы. Знаете ли, Дункан может использовать любую возможность, если она ему только представится. А тут окажется, что вы не все осмотрели.
– Я об этом думал, – признался Перкинс. – В смысле: осмотреть ваш рот. Но после того как Дункан стал отпускать свои комментарии, я решил ничего не говорить.
Мейсон вытащил изо рта жвачку, которую все это время жевал, не переставая, большим и указательным пальцами и предложил:
– Все-таки взгляните сейчас. Так будет лучше.
Перкинс повернул голову Мейсона таким образом, чтобы свет падал ему в рот.
– Так, хорошо. Теперь язык поднимите.
Мейсон поднял язык. Перкинс улыбнулся, кивнул и сказал:
– Все подозрения с вас сняты. Готов поставить пятьдесят баксов на то, что у вас с собой не было ничего, кроме того, что я включил в опись.
Мейсон хлопнул Перкинса по плечу.
– Пойдемте посмотрим на публику и выясним, чем занят Дункан. Вы не находите его поведение странным? Вначале он очень хочет, чтобы меня обыскали, потом он не хочет, чтобы меня обыскивали. Когда он понимает, что вы в любом случае будете меня обыскивать, он предлагает меня осматривать чуть ли не под микроскопом. Он считает, что из кабинета что-то пропало. Он не уверен, что эта вещь находится у меня, но все равно хочет сделать меня козлом отпущения.
– Вообще, меня эта история совсем не касается. И получается, что я сюда зря приехал, – признался Перкинс. – Я должен был вручить кое-какие документы. А человек, которому я должен был их вручить, мертв.
– Кстати, сколько времени вы находились вместе с Дунканом? – уточнил Мейсон.
– В смысле?
– Если встанет вопрос об алиби, нужно будет сказать, сколько времени он провел с вами, – пояснил Мейсон.
– Когда он заехал за мной в Лос-Анджелесе, было без десяти пять, – ответил Перкинс. – Или около того. Может, без четверти пять или без пяти пять.
– Но точно до пяти? – спросил Мейсон.
– Да, я знаю, что пять тогда еще не пробило, потому что мы остановились выпить по коктейлю, и я посмотрел на часы, висевшие над барной стойкой. Они показывали ровно пять часов.
– И что было потом?
– Мы поехали перекусить. Дункан объяснил, какие документы мне предстоит вручить и как действовать. Он хотел застать Гриба, когда игровой зал будет полон народу. Поэтому мы ждали, пока, по мнению Дункана, не наступит подходящий момент.
– Он объяснил, почему именно в это время?
– Нет, но насколько я сам понял, это связано с тем, что Гриб держал у себя все приходно-расходные книги и наличные. Дункан хотел вручить документы, когда все наличные будут разложены на письменном столе. Думаю, он также хотел, чтобы я составил полную опись того, что мы увидим.
– А у вас были на это полномочия? – поинтересовался Мейсон.
– Нет, только если бы согласился сам Гриб. Хотя это было бы разумно с точки зрения Гриба.
Мейсон шагнул к иллюминатору и выбросил жвачку, которую жевал.
– Пойдемте посмотрим, что происходит, – предложил адвокат. – У Дункана сейчас будет масса проблем с гостями, если сморозит какую-нибудь глупость. Полиция доберется сюда не раньше, чем через час.
– Вообще-то, чисто технически корабль находится в открытом море, и подниматься на борт имеют право только представители Службы федеральных маршалов США [11], – заметил Перкинс. – Только они могут отдавать приказы всем, находящимся на борту.
– Или капитан, – добавил Мейсон.
– Да, капитан имеет право отдавать приказы, – согласился Перкинс. – Если у них вообще есть капитан. Но если и есть, это какая-то пешка. Тут всем командовали Дункан и Гриб, а раз Гриб теперь мертв, то Дункан становится полновластным хозяином.
– Вы совершенно правы. А если хорошенько подумать, то смерть Гриба – это не самая большая неприятность на свете для Чарли Дункана.
– В общем, да, – как-то неопределенно буркнул Перкинс.
– Дункан – единственный оставшийся в живых компаньон, – продолжал Мейсон. – И ему придется заниматься делами партнерства. Знаете, Перкинс, на вашем месте я бы проверил, не вернулся ли Дункан в кабинет. Вы же тут находитесь как официальное