Танк постоял секунд двадцать и двинулся вперед, за ним вторым следовал тоже T-III, следом шли два T-II и бронетранспортер с солдатами. Дальше колонна не просматривалась.
Когда первый танк наехал на фугас, Михайлов крутанул подрывную машинку. Раздался сильный взрыв. Танк чуть подпрыгнул, сместившись влево и загородив собой дорогу, и загорелся. Второй танк не успел затормозить, попытался свернуть вправо и наехал на второй фугас, чем мы не преминули воспользоваться. Второй взрыв раздался прямо под гусеницей. Порвало гусеницу и оторвало несколько катков. Танк замер.
Бойцы, в нарушение всех инструкций, радостно закричали «Ура». Две следующие «двоечки» синхронно развернулись в нашу сторону и открыли огонь по лесу из автоматических пушек. С бронетранспортеров и уже видимых грузовиков «Опель-Блиц» посыпалась пехота. Пулеметчики открыли огонь. Забухали винтовки.
Я скромно разместился на противоположной стороне дороге, замаскировавшись и приготовив для стрельбы свою СБУ, зарядив ее бронебойно-зажигательными патронами. Со мной редкой цепью залегли выбранные стрелки. Через тридцать секунд все четыре танка, на которых были размещены канистры, уже горели как факелы. Одна из «двоечек» попыталась сманеврировать и наехала на третий фугас. Раздался взрыв. Танк опрокинуло. Последний танк, зажатый между поврежденными машинами, пытался дергаться, но разгоревшийся пожар на броне заставил его остановиться, и из танка полезли танкисты, которые тут же были застрелены. Немецкая пехота сделала попытку атаковать, но, нарвавшись на плотный ружейно-пулеметный огонь, залегла и начала отступать. В это время я, чуть переместившись в сторону, из снайперской винтовки вполне спокойно сумел завалить через открытый люк водителя «Ганомага» и пулеметчика, который имел дурость дать мне для этого шанс. Второй номер, попытавшийся продолжить стрельбу, получил пулю в голову.
Бой начал принимать затяжной характер, а нам это было невыгодно в условиях леса и подавляющей численности немцев. Сейчас они начнут обходить и зажимать в клещи.
Сделав еще несколько выстрелов из СБУ, завалив особенно резвых, я начал отступать. Пока немцы были отвлечены перестрелкой, мы с бойцами подбежали к танкам и покидали в открытые люки гранаты с привязанными к ним четырехсотграммовыми толовыми шашками. Переждав четыре взрыва, выбросивших из люков столбы пламени, мы побежали на соединение с основным отрядом.
Перебежав дорогу, я схватил Михайлова за рукав и потянул его назад, он сначала начал выпендриваться, но когда я ему доступно объяснил, что будет дальше, он подтвердил мой приказ на отступление.
Быстро оттаскивая раненых и убитых с позиций, мы начали отступать. Немцы, видя отступление, бросились в атаку, но, добежав до оставленных нами позиций, нарвались на огонь прикрывающего пулемета и весьма впечатляющий взрыв МОНки. На этом их атака и заглохла. Я еще немного задержался и сделал несколько выстрелов, чтоб немцы не расслаблялись. Они залегли и открыли бешеный огонь в ответ. Кажется, что-то кричали про снайпера.
По моим подсчетам, их потери составили от пятидесяти до семидесяти человек. Для засады, устроенной неподготовленными бойцами, это впечатляющий результат. Наши потери, учитывая бой с немецкой разведкой, составили восемь человек убитыми и двенадцать ранеными.
Через десять минут бега стало понятно, что нас никто преследовать не собирается. Слишком уж хорошо они по носу получили. За спиной раздалась серия взрывов. Немцы развернули минометную батарею и начали со страху гасить лес. Правильно, нам меньше останется.
Глава 12
Когда мы отошли от места боя на полкилометра, ко мне подошел старший лейтенант Михайлов и спросил недовольно:
— А зачем вы в подбитые танки еще гранаты с толом кидали? У меня люк от башни чуть бойца не убил. Да и сами рисковали. Бойца Бурнагаева ранило.
Честно сказать, не хотелось вступать в полемику с старлеем, но придется, к тому же рядом идут солдаты и слушают. Пусть постигают фронтовую мудрость.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Скажи, кто сейчас наступает?
— Ну немцы, пока.
— Вот. Значит, подбитые танки остались у них в руках. А то, что у немцев очень хорошо развита ремонтная служба и через три-четыре, ну пять дней эти танки, восстановленные, снова бы стреляли в наших бойцов. Плюс танкисты, которые раненые остались там. К твоему сведению, чтобы подготовить хорошего танкиста, а более того, командира экипажа, нужно сжечь много топлива, настрелять кучу снарядов и патронов. А это средства, отвлеченные от фронта. Сейчас война моторов, но техникой должны управлять специалисты. И чем больше мы выбьем сейчас этих специалистов, тем хуже будут новые. Потому что в условиях войны придется готовить по ускоренным программам, а это сильно скажется на качестве, что нам на руку. Понятно?
Тот озадаченно пробормотал:
— Да я как-то об этом и не задумывался…
— А надо об этом думать. Вот я, допустим, подсуетился и в бронетранспортере под сиденье гранату засунул, и когда они его попытаются отогнать, подорвутся, вот еще минус один водитель. Думайте, как больше гитлеровцев уничтожить. Чем больше их положите сейчас, тем меньше их останется, чтоб защищать Берлин. Или вы думаете, что им это все так просто с рук сойдет? Я обещаю, что мы еще на Рейхстаге свои имена напишем.
Бойцы, идущие рядом молча, слушали, и многие из них, как ни странно, заражались моей уверенностью. И то, что недавно мы надавали немцам по голове, было лучшим доказательством моей правоты.
За таким вот разговором мы вышли из леса к линии обороны, которую в срочном порядке занимал и укреплял 747-й стрелковый полк 172-й стрелковой дивизии.
Подойдя к окопам, увидели идущего к нам быстрым шагом капитана в сопровождении политрука. Михайлов, построив бойцов, отдал честь и стал докладывать.
— Товарищ капитан, задание выполнено. Продвижение противника остановлено. В результате столкновения с передовым немецким отрядом 78-й моторизованной дивизии, уничтожено четыре танка, два бронетранспортера, два мотоцикла и более семидесяти солдат противника. Наши потери — восемь убитых и двенадцать раненых, из них четверо тяжело. Захвачено три пулемета, два автомата и боеприпасы. Докладывал старший лейтенант Михайлов.
Н-да, хорош старлей, сразу себе приписал и танки, и немцев, а не было бы меня, их бы там героически разогнали по лесу, и возвращались бы поодиночке с мокрыми штанами. Даже обидно стало.
— Молодец, какой молодец.
И тут его взгляд упал на меня, скромно стоящего в сторонке и с интересом наблюдающего за этой сценой. Накидку я откинул, но лицо у меня было покрыто тактической краской, так что видок был еще тот.
— А это что за чучело?
Я не спешил кланяться. Все-таки лейтенант госбезопасности приравнивается к армейскому капитану. Я спокойно подошел к нему, смотря в глаза.
— Лейтенант Зимин, главное управление государственной безопасности. Мне бы с вашим особистом потолковать.
Командир батальона немного опешил, но тут реабилитировался Михайлов, а то я его совсем за чмошника уже стал считать.
— Товарищ капитан, лейтенант Зимин очень помог. Это он заложил фугасы, на которых подорвались немецкие танки, и помог нашей разведке, которую немцы зажали.
Тот смотрел на меня подозрительно. Оглядел бойцов. Чему-то своему кивнул. Видимо, выбрав самое лучшее решение, сказал:
— Ну, конечно, документов у вас нет?
Я тут же устало высказался.
— Капитан, давай без этих вот шпионских игр. Мы разведка и в рейды документы не берем. Если не хотите головной боли, так сопроводите в особый отдел дивизии или корпуса. А если получится — в Могилевское управление НКВД. Не можете, так давайте пройдемся к вашему особисту. Дайте мне двух сопровождающих, чтоб я не заблудился, — сказал я с иронией, — и если так уж нужно, то я устал таскать оружие и готов дать его вашим бойцам поносить.
Капитан начал смотреть по сторонам, но из строя вышел старшина Вяткин:
— Товарищ капитан, разрешите мне с Воропаевым. Товарищ лейтенант госбезопасности нам жизнь спас. Разрешите нам его в штаб полка сопроводить.