Читать интересную книгу Это будет вчера - Елена Сазанович

И я прошептал, скривив свое абсолютно белое лицо и сверкая абсолютно ненавидящим взглядом:

– Я тебя убью, Маша, – я вновь ее назвал почему-то по имени и сделал резкий рывок к ней.

Но мою руку успели перехватить и закрутили за спину.

Я оглянулся и столкнулся с ледяным презрительным взглядом Дьера.

– Вот вы все и сказали, Григ, – и он слегка толкнул меня к выходу. И закрыл плотно дверь.

Я, очутившись в этом ночном бесконечном коридоре, наконец опомнился. И окончательно понял, что мне уже бежать некуда…

– Вот и все вы сказали, Григ, – повторил Дьер уже в камере.

– Мне очень жаль, Григ, – прогнусавил Ричард и глубоко выдохнул. – Я тебя даже где-то успел полюбить, старик, – и он подскочил ко мне и воткнул в петлицу моего когда-то белого пиджака помятый цветок жасмина. Но я даже не прореагировал на его жест. Я сидел неподвижно, глядя в одну точку на стене. И сам едва услышал свой дрожащий голос:

– Что это было?

– Возьмите себя в руки, – усмехнулся Дьер. – Это так просто. Всего лишь умелые декорации. И девушка – всего лишь очень похожая на вашу. Особенно в полумраке.

Похожая на мою. Похожих на мою не бывает, подумал я. И все-таки, услышав про реальность эксперимента, я потихоньку стал успокаиваться, хотя успокаиваться причин не было. Я окончательно проиграл.

– Вы проиграли, Григ, – повторил мои мысли Дьер. – Вы вспомнили ситуацию. И единственным желанием было ее повторить. Вы вновь пожелали смерти.

Я отрицательно закивал головой.

– Нет, нет… Этого не может быть. Я любил ее и, наверно, люблю.

– Никто этого не отрицает, и тем не менее…

– Мне нужно подумать. Я не могу поверить в это. Я не мог убить. Мне нужно подумать…

И вдруг, уже почувствовав дыхание смерти на своем лице, в самый критический момент я вспомнил Гретту. Нет! Есть еще шанс! Гретта!

– Гретта! – воскликнул я и вскочил с места. – У меня есть еще шанс! Она со мной проводила все дни. Она жила со мной! Может быть, она что-то знает! Поймите же, даже если я виновен, я пока не могу это вспомнить! Мне для окончательного решения нужен хотя бы один свидетель той жизни! Тогда… В мае… Прошу вас, найдите Гретту!

Прошу вас…

Они молча направились к выходу. Но Дьер все же оглянулся на мои слезливые просьбы.

– Как вам будет угодно, ГРИГ. Мы сделаем это для вас. А пока думайте. Думайте, Григ.

И они захлопнули за собой дверь, вставив меня в полном одиночестве, на железной койке. Небритого, в помятом грязном костюме с цветком жасмина в петлице. Я пытался вспомнить. Я пытался разобраться и понять себя. Но единственное, что я пока понимал – это любовь к девушке по имени Маша. Возможно, только сейчас, увидев ее двойника, я окончательно осознал свою любовь. Как когда-то пытался заглушить ее, свою память, чувства дорогими вещами, пустыми фразами, желанием славы, и только теперь я понял, что я не жил эти последние годы. Что дорогие вещи, жажда славы – это всего лишь мираж, желание уйти от себя, от своей природы. И единственное настоящее в моей жизни – <175> это была любовь к Мышке. Да, увидев ее сегодня вновь, мне захотелось убить ее. Но не от любви ли? Возможно, когда-то сильная страсть толкнула меня на этот шаг.

Когда стоял выбор – благополучие, покой, слава или иллюзии, мечты в сумасшедшем ритме Моцарта. Я выбрал первое. И, возможно, не мог простить, что она смогла выбрать второе. Что уже без меня она будет любить жизнь, любить солнце, любить Моцарта и без меня встряхивать огненно-рыжими волосами. И кому-то другому петь великого композитора, имитируя игру на скрипке. Возможно, я ей это простить не мог. Но какое это уже имеет значение? Если я виновен – отвечу. Если нет жизнь все равно утратила для меня свой блеск и смысл. И я вдруг осознал, что в глубине души уже даже желаю, чтобы моя вина была признана. Я вдруг понял, что не хочу жить. Я устал жить. Я вдруг представил, если меня даже оправдают, мне придется возвратиться в свой пустой огромный, захламленный дом. Придется без конца щелкать фотоаппаратом и кланяться до земли нужным лицам. Нет, я этого уже не хотел. И, возможно, единственным желанием было желание вернуться в нашу с Мышкой каморку под протекающим потолком, к нашей музыке, сочиненной Моцартом когда-то специально для нас. Но это было невозможно и поэтому я искренне желал оказаться виновным. И уже без страха ожидал приговор. И впервые за долгие ночи, проведенные в камере среди топанья крыс, я спокойно и мирно заснул…

Фил

Выскочив из дома Гретты, я оказался один в душной ночи и не знал, куда идти дальше, что дальше предпринять. Мои ноги сами меня понесли к зданию городской тюрьмы. Я ничем не мог помочь Григу, но я обязан был что-нибудь вынюхать.

Я долго ошивался перед высокими железными воротами, ограждающими кирпичное здание, но как проникнуть туда я не имел понятия. Однако удача не изменяла пока мне.

Я заметил знакомый высокий силуэт. Дорогой элегантный костюм. Широкополая шляпа.

Мужественная челюсть и холодные, как лед, глаза. Больше всего из этой столичной шайки мне был неприятен именно этот тип. Но выбора у меня в уснувшем городе уже не было. И я вынырнул из подворотни ему прямо навстречу. Если честно, мне очень хотелось его вспугнуть. Но он даже глазом не моргнул, заметив мою потрепанную после выпитых у Гретты бутылок вина физиономию.

– Надеюсь, вы меня не собираетесь грабить, Фил? – спросил он даже не приостановившись и тем же размашистым шагом направляясь к железным воротам.

Охранники кланялись ему, даже не глядя в мою сторону.

И я решил, что этим стоит воспользоваться и прикинулся бесплатным приложением Дьера.

– Я бы с удовольствием кого-нибудь грабанул, если честно, поскольку остался без крова благодаря вашему словоохотливому Славику Шепутинскому. Да и, пожалуй, на кружку пива не хватает. Но, увы, я еще ни разу в жизни не преступал закон, – болтал я всякую чушь, поспевая за ним и радуясь, что он пока не посылает меня ко всем чертям собачьим.

– Закон хотя бы раз в жизни преступают все, – он покосился на меня холодным взглядом. – И, поверьте, каждого найдется за что судить.

– Увы, – тотчас согласился я и мне осталось только смиренно сложить руки и потупить глаза. – Все мы грешны и никто из нас не господь Бог. Но за наши мелкие моральные шалости не обязательно прятать за решетку или посылать на гильотину.

– Если вы убийство называете моральной шалостью…

– О, нет! Я вовсе не про несчастного Грига! Хотя, напротив, именно про него. Он же никакого отношения не имеет к убийству. Он даже муху брезгует обидеть.

– Вы ему так верите, Фил? И так хорошо его знаете, – Дьер сузил свои бледно-голубые глаза.

– Я достаточно знаю его образ жизни, чтобы сметь утверждать это.

Дьер не выдержал и расхохотался. И даже приостановился в дверях тюрьмы, с любопытством разглядывая меня с ног до головы. Мне даже показалось – его глаза потеплели.

– Ну, Фил. В таком случае, вы сами себе выносите приговор. Ваш образ жизни далеко небезупречен. И по вашей логике, можно подумать, что вы способны на многое…

Он, наконец, открыл дверь и я юркнул за ним как ни в чем ни бывало. Я решил во что бы то ни стало не прерывать эту милую светскую беседу, чтобы проникнуть дальше, вглубь темного коридора. Но мои надежды не оправдались. Дьер резко остановился. Пошарил в кармане и вытащил оттуда монету.

– Это вам, Фил, на утреннюю кружку пива. Только, ради Бога, не спаивайте моих коллег, и, не дождавшись ответа, кивнув вооруженному охраннику в мою сторону, мгновенно скрылся в темноте. Я понял, что мой план провалился и меня сейчас мило выпроводит за дверь этот жирный блюститель порядка. Вдруг краем глаза я заметил на столе у охранника раскрытую газету с моей физиономией и решил рискнуть.

– О, как приятно познакомиться с поклонниками своего таланта, – я схватил жирную лапу охранника и со всей силы ее затряс.

Он, ничего не понимая, вытаращил свои бычьи глаза на меня и я, воспользовавшись его замешательством, схватил газету и ткнул в нее пальцем.

– Вот! – я гордо выпятил грудь. – Любое исполнение желание у меня в кармане. Но я, конечно…

– Ты, Фил? Ха! Как здорово! – прогремел его бас и он почесал свою лысую голову.

– Именно! А теперь – всего доброго. Точнее, спокойной ночи, – и я медленным шагом направился к выходу, ожидая, как его бас вновь прогремит в мою спину. И я не ошибся.

– Погоди, Фил! Так это что – правда?

Я укоризненно на него посмотрел.

Неужели вы посмели подумать, что такой выдающийся журналист, как Славик Шепутинский способен на ложь?

– Что ты, Фил! – замахал он перед моим носом красными жирными руками. – Я и не думал ничего такого. А чего тогда не исполняешь?

– Ну, – я развел руками, – как бы тебе поумнее объяснить. – Согласись… Посмею поинтересоваться твоим именем?

– Бык, – растянул он губы в толстой усмешке. – Меня все зовут просто Бык.

– Замечательно! Прекрасное имя! Так вот, дорогой Бык, согласись, исполнение желания – только для достойных людей.