Читать интересную книгу Белая гвардия Михаила Булгакова - Ярослав Тинченко

… До сих пор не могу отдышаться!

… Ночью стреляли из пушек на юге, но чьи это — не знаю. Безумно йода

жаль".

Итак, перед нами отрывок автобиографической прозы Михаила Булгакова, который мы попробуем проанализировать с исторической точки зрения. Начнем со времени описанного события. М. Булгаков пишет о пулеметах, "стрекотавших" на западном и восточном участках города. Этими пулеметами могут быть только пулеметы графа Келлера, действительно "стрекотавшие" возле городской Думы на Крещатике в 16.00. С западом и востоком определиться намного сложнее, поскольку неизвестно, что для Михаила Булгакова было в городе западом, а что — востоком. Упомянув о том, что было около 5 часов дня, писатель дает нам ясно понять, что было еще светло, поскольку других ассоциаций слово "день" вызывать просто не может.

Но в середине декабря как в 1918 году, так и сейчас, в 16.30 наступали сумерки, а в 17.00 было уже темно, а потому и в данном случае речь идет, скорее всего, о четырех-начале пятого.

Интересными для нас являются и "красные хвосты" на папахах бойцов украинских частей. В составе Осадного корпуса армии УНР, бравшего Киев, действительно была одна воинская часть, носившая красные шлыки ("хвосты") — так называемый 1-й курень Червонных казаков атамана Тихенко, входивший в состав 1-й Днепровской дивизии. Именно эта дивизия, имея в авангарде курень Тихенко, первой вошла в Киев и захватила в плен остатки гетманско- белогвардейских войск, скопившихся в Педагогическом музее. Частей с "красными хвостами" на всю украинскую армию было несколько, и только одна из них — курень Червонных казаков — находилась в Киеве. Именно поэтому такая мелкая подробность, как красные шлыки на папахах, полностью отвечающая исторической действительности, лишний раз убеждает нас в том, что будущий писатель был свидетелем и невольным участником событий, развернувшихся возле Педагогического музея 14 декабря 1918 года около четырех часов дня.

Бегство Булгакова. Пожалуй, мы дошли до самого интересного, и должны остановиться, чтобы сделать некоторые разъяснения. Дело в том, что по нашему глубокому убеждению бегство Николки Турбина и побег от петлюровцев Алексея Турбина, в сущности, являются одним и тем же событием. Почему мы так считаем?

Начнем с Николки Турбина. В последующем мы еще подробно расскажем о печальных похождениях Николая Булгакова и трагической гибели генерала Келлера (во многом — литературного образа полковника Най-Турса), а сейчас остановимся на этих лицах лишь вкратце. Боя, описанного Михаилом Булгаковым в "Белой гвардии", который состоялся в 16.00 на Брест- Литовском шоссе, в котором принимал участие Николай Турбин и погиб Най- Турс, на самом деле не было. В это же время был похожий бой генерала Келлера, но не на Брест-Литовском шоссе, а на Крещатике. В этом бою Николай Булгаков не участвовал, как, впрочем, не принимал участия вообще ни в каких боях 14 декабря 1918 года. Николай Афанасьевич, как военнослужащий дружины генерала Кирпичева, попал в Педагогический музей, из которого смог выбраться раненым в голову осколками стеклянной крыши лишь накануне Нового года. Поэтому, бежать с Брест-Литовского шоссе на Андреевский спуск он никак не мог.

Еще проще обстоит дело с Алексеем Турбиным и Михаилом Булгаковым. Как известно, писатель никогда не имел боевых ранений, не мог он их получить 14 декабря 1918 года. Потому история с ранением является литературным вымыслом. Зачем же она была введена в роман? В то время Михаил Афанасьевич был морфинистом и его состояние к концу декабря 1918 года стало весьма скверным. К чести писателя стоит сказать, что он избавился от пристрастия к наркотикам, но при этом Михаил Булгаков имел со здоровьем ряд осложнений. После бегства от Педагогического музея он почти сразу слег в постель. Поскольку такой факт биографии имел место, писатель решил не обходить его вниманием, а представить, как легкое ранение, повлекшее за собой ряд осложнений, которые во время гражданской войны были почти неизбежны (в частности, самыми распространенными осложнениями были разные формы тифа).

Не исключено, что возле Педагогического музея Михаил Булгаков встретил уже переодетого в штатское подполковника А.Ф. Малышева, который и посоветовал ему бежать. Так или иначе, но Булгаков сорвал узкие военно- медицинские галунные погоны и помчался по маршруту в обход Владимирской улицы: по Фундуклеевской и Театральной, мимо магазина мадам Ольги в сторону Андреевского спуска. Вполне возможно, что он забыл снять с шапки российскую офицерскую кокарду, что и вызвало стрельбу вслед червонных казаков. Как следует из романа, от музея Алексей Турбин беспрепятственно добежал по Театральной до Золотоворотского сквера: "Было ровно четыре часа дня на старинных часах на башне дома напротив. Начало чуть-чуть темнеть. Улица совершенно пуста. Мрачно оглянулся Турбин, гонимый предчувствием, и двинулся не вверх, а вниз, туда, где громоздились, присыпанные снегом в жидком сквере, Золотые ворота. Один лишь пешеход в черном пальто пробежал навстречу Турбину с испуганным видом и скрылся".

Что было потом? Об этом опять таки повествует писатель в романе: "Есть же такая сила, что заставляет иногда глянуть вниз с обрыва в горах… Тянет к холодку… к обрыву… И так потянуло к музею. Непременно понадобилось увидеть, хоть издали, что там возле него творится. И, вместо того, чтобы свернуть, Турбин сделал десять лишних шагов и вышел на Владимирскую улицу. Тут сразу тревога крикнула внутри, и очень отчетливо малышевский голос шепнул: "Беги!" Турбин повернул голову вправо и глянул вдаль, к музею. Успел увидать кусок белого бока, насупившиеся купола, какие- то мелькавшие вдали черные фигурки… больше все равно ничего не успел увидеть.

В упор на него, по Прорезной покатой улице, с Крещатика, затянутого далекой морозной дымкой, поднимались, рассыпавшись во всю ширину, серенькие люди в солдатских шинелях. Они были недалеко — шагах в тридцати. Мгновенно стало понятно, что они бегут уже давно и бег их утомил. Вовсе не глазами, а каким-то безотчетным движением сердца Турбин сообразил, что это петлюровцы".

Итак, на углу Прорезной и Владимирской, там, где в соответствии с романом находится конфетница "Маркиза", Михаил Булгаков встретился с подразделениями 1-го Днепровского полка, которые, в отличие от куреня Червонных казаков, не пошли к Педагогическому музею, а проследовали по Бибиковскому бульвару к Крещатику, повернули в сторону Думы, где нарвались на пулеметы графа Келлера. Одна сотня Днепровского полка еще при следовании по Крещатику была направлена вверх по Прорезной к Владимирской улице. Именно ее и увидел писатель. Как следует из романа, Алексей Турбин выскочил с Прорезной и понесся по Владимирской улице в сторону Софийской площади. Когда он очутился возле Малоподвальной (Малопровальной), на Владимирскую со стороны Прорезной выбежали днепровцы, которые и открыли огонь по бежавшему человеку. Турбин юркнул в Малоподвальную и побежал по ней вниз — в сторону Михайловского переулка. Могла ли вообще состояться перестрелка на Малоподвальной улице, в которой был ранен Алексей Турбин и убит один из преследователей? Нет, не могла. Дело в том, что расстояние от угла Прорезной до угла

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});