– Не только, о себе тоже. Идеальными-то мы оба были. И банальностью стали тоже оба.
– А потом?
– А потом развелись и снова стали идеальными.
Инна улыбнулась в ответ на веселый Лизин смех. Боже мой, как много они еще могли бы друг другу рассказать. Целой жизни, наверное, не хватило бы даже на то, чтобы поделиться прошлым. Если бы она у них была – целая жизнь. Если бы…
– Он был твоим единственным мужем? – продолжая разговор, спросила воодушевленная Лиза.
– Да. Но, знаешь, в детстве у меня была мечта создать свою личную религию, в которой женщинам можно было бы иметь как минимум десяток мужей.
– Зачем столько? – снова засмеялась и засверкала глазами.
– А чтобы из десятка сделать один идеал. Тогда по отдельности они бы были обычными, а вместе – идеалом. И я была бы идеалом. Представляешь, какая крепкая вышла бы семья?
– Да ну тебя, – Лиза вытерла повлажневшие от смеха глаза и с усилием поднялась на ноги, – Ты только смешишь меня, а на вопросы толком не отвечаешь.
– Стиль жизни дипкорпуса – всё время что-то говорить, и при этом держать язык за зубами, – отрапортовала Инна, – Цитата из мадам Марининой. Читала?
– Нет. Я детективы не очень люблю, не могу читать про такое количество убийств. Всегда так жалко убитых делается. Глупость, правда?
– Вовсе нет, – Инна тоже вылезла из-за стола и улыбнулась, потрепав Лизу по щеке, – Ничего, мы еще займемся твоим образованием. А сейчас иди, приляг. Скоро отправимся.
И они отправились. Да так, что вскоре позабыли и о режиме, и о времени, и даже о волшебной «ответственности». Побродили по парку, слепили из тающего снега снеговика, выпили горячего чаю в кофейне, и вдруг – неожиданно – поймали такси и поехали обедать в кафе «Четыре сезона». Потом снова гуляли, смеялись, пытаясь подобрать к слову «идеал» синонимы, и строили теории счастливой семейной жизни.
Домой вернулись в одиннадцать вечера, уставшие, но очень довольные. Пока Лиза принимала душ, Инна быстро выложила в блюдечко вечерние витамины и присела у окна с тем, чтобы дать отдых уставшим за день ногам.
Долго отдыхать не пришлось – тишину вечера разорвала телефонная трель.
– Лиза, домашний звонит, – Инна нашла трубку и постучала в ванную.
– Это Лёшка, наверное. Ответь, пожалуйста, я сейчас выйду – раздался из-за двери приглушенный голос.
Инна пожала плечами и ответила на звонок.
– Слушаю.
Молчание. Настороженное молчание. Впервые в жизни Инна поверила, что через телефонную связь могут передаваться эмоции человека.
– Говорите, я слушаю, – повторила она, – Алексей, это вы?
– Детка? – раздался, наконец, в трубке недоуменный голос. – Что это с тобой? Занялась вокалом и сменила тембр голоса?
– Кто это говорит? – удивилась Инна. – Возможно, вы ошиблись номером?
– Возможно, – согласился голос, – Я так понимаю, ты не Лиза?
– Вы правильно понимаете, – акцент на «вы», – Чем могу помочь?
Голос засмеялся. Затем прокашлялся.
– Сама догадаешься? Лизу позови.
– Подождите минуту.
Инна прикрыла ладонью мембрану трубки и задумчиво посмотрела на дверь ванной комнаты. Оттуда явно слышался шорох полотенца.
– Лиза, тебе кто-то звонит, но это не Алексей, – произнесла, наконец, через дверь, – Попросить перезвонить?
– Не нужно, – распахнулась дверь, Лиза выскочила из ванной и, улыбаясь, взяла трубку, – Это Кристина, наверное. Да, Крысь! Я слушаю.
– Привет, детка. Ты что, завела себе новую любовницу?
Миллион раз Лиза слышала и читала про выражение «подкосились ноги», но никогда до конца не понимала его значения. Сегодня – поняла.
Только благодаря твердой Инниной руке она удержалась на ногах и не рухнула на пол. Ухватилась за дверь, подобралась и ответила, сдерживая разлившуюся по телу дрожь:
– Лёка?
– Она самая. Детка, а твоя любовница не слишком сообразительная. Любовник был сметливее.
– Где ты? – почти закричала, задыхаясь. – Как ты? Что с тобой? Мы почти похоронили тебя. Всё в порядке?
– Похоронили? – хмыкнул голос в трубке. – Жаль, что я об этом только теперь узнаю. А то приехала бы на похороны.
– Это не смешно! – груз прожитых лет обрушился и придавил к стене коридора. – Где ты?
– Я бы сказала, где, но это оскорбит твои эстетические чувства, детка. Так что там у нас со сменой караула? Или ты решила образовать славное трио? Не советую. Геморроя много, а приятности – чуть.
– Что ты несешь? – возмутилась Лиза. Она даже не замечала, что Инна обнимает её, помогая удерживаться на ногах, и пытается осторожно отобрать трубку. – Я беременна! Мне рожать через неделю!
– О? – голос сделал паузу и тут же ворвался в ухо ехидными интонациями. – Значит, как минимум девять месяцев назад любовник был еще актуален.
– Он не любовник, он мой муж! – закричала, вырываясь из Инниных объятий. – Ты можешь ответить мне, где ты? Лена!
Никто бы не поверил, если бы ему об этом рассказали, но Лиза физически почувствовала, как из трубки льется лед. Жидкий лед. И короткие гудки.
Обессиленные пальцы разжались. Трубка упала на пол со странным пластмассовым звуком. Лиза приникла щекой к стене и закрыла глаза.
Лёка… Ленка… Леночка… Где же ты? Что с тобой происходит? В какую еще историю ты умудрилась влипнуть, и почему не просишь друзей о помощи? Почему не возвращаешься домой, где тебя ждут и любят? Почему уехала молча, не попрощавшись? Почему? Почему? Почему?
Лиза осознала, что плачет, только когда Инна привела её в спальню и уложила в кровать. Соленые слезы расплывались по щекам и попадали на губы. Сердце сдавила горечь и невозможность что-либо изменить в этой жизни.
Всё бесполезно, всё… Не можем мы вложить другому человеку свою душу. Не можем мы помочь тому, кто не хочет нашей помощи. И счастливыми быть мы тоже не можем, потому что счастье – оно внутри, а мы всю жизнь делаем всё для того, чтобы окружить его миллионами замков и запоров – так, чтобы самим не добраться. И чтобы другие не сделали больно.
Ну почему всё так? Неужели нормально живут только те, кто смиряется с обыденностью и серостью? Неужели те, кто ищет красок и не боится быть счастливым, в любом случае становятся несчастными? Неужели нельзя открывать никому свою душу, а надо закрыть её на замок и забыть о ней навсегда?
– Нет. Нет, Лиза, нет. Можно. Можно открывать душу. Можно быть счастливой. Нужно просто научиться верить – и всё. Сегодня ты веришь в чудо, а завтра оно приходит. Сегодня ты веришь в себя – и завтра ты на вершине мира. Сегодня ты веришь в любовь – а завтра она рядом с тобой, защищает и бережет.
Инна шептала горячо, яростно, прижимая к себе рыдающую Лизу и крепко обнимая её за плечи. Она не думала о том, что слова её бессвязны, а предложения хаотичны. Она вообще ни о чем не думала.