2. Задача наших войск — не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.
3. Приказываю:
а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;
б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;
в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;
г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;
д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить.
Тимошенко. Жуков.
21.6.41г.».
Впервые на то, что эта директива вовсе не о “боеготовности”, а истинный ее смысл – «не поддаваться на провокации», указал Ю.И. Мухин. («Дуэль N 36(281) 3 сентября 2002) В самом деле. В преамбуле директивы прямо указана главная задача – “не поддаваться ни на какие провокационные действия”. После боя с немцами на границе появление такой задачи становится понятным. Хотя она тут же ставит серьезнейший вопрос, который так и остался без ответа: а как войска поймут, что это провокация, а не реальное нападение?
Далее идет подтверждение тому, что уже было выполнено раньше – “войскам… быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев”. То есть утвердивший директиву и.о. Предсовнаркома считал, что войска на тот момент находились в боеготовности. Что еще раз подтверждает: если ее где-то отменили, то сделали это незаконно, несмотря даже на приказ наркома.
А в приказной части перечисляются конкретные мероприятия, которые следует выполнить в эту ночь – то, что не было доделано по боеготовности в предыдущие дни и часы. Прежде всего – занять огневые точки на самой границе, что до тех пор запрещалось.
Тот самый пункт о боеготовности, по которому историки дали название директиве – стоит только на третьем месте в третьей, приказной части. Смысл его – привести в боеготовность оставшиеся части. Которые по каким-то причинам еще не были боеготовыми. Другими словами, ликвидировать оставшиеся “хвосты” в данном направлении.
Ну и бросается в глаза отсутствие связи директивы со сведениями жуковского перебежчика: ему якобы поверили в главном, что завтра утром начнется война, но вместо сообщенного им точного времени нападения – утро 22 июня – указали размазанный на целых два дня срок.
Саботаж “Директивы №1”
Итак, получив якобы столь долгожданное разрешение объявить войскам боеготовность, в 22-20 Тимошенко и Жуков вышли из Кремля с готовой «Директивой №1». Заместитель Жукова генерал-лейтенант Н. Ф. Ватутин сразу выехал в Генеральный штаб, чтобы немедленно передать ее войскам.
В штабы округов директиву передали в 0 часов 30 минут 22 июня, затратив только на ее отправку больше двух часов. Но для тех, кто будто бы стремился к немедленной боеготовности, это очень много. Техника того времени вполне позволяла передать текст директивы быстрее. Даже в ЗапОВО за меньшее время ее успели не только получить, расшифровать и обсудить в дружественной обстановке, но и вновь зашифровать и отправить штабам армий уже к 2 часам 25 минутам. (Галицкий К.Н. Годы суровых испытаний. М., “Наука”, 1973. с.35-36).
Но пусть какую-никакую, а директиву Жуков получил, зная при этом, что передача ее будет достаточно долгой. Если ему нужна была немедленная готовность частей на позициях, то каких действий от них следовало ожидать? Разумеется, схватить телефон ВЧ-связи с аппаратурой засекречивания речи и приказать командующим – поднимайте войска немедленно, немцы вот-вот нападут!
Тимошенко и Жуков по возвращении из Кремля действительно активно пользовались телефоном и неоднократно говорили по ВЧ с командующими округами Кузнецовым, Павловым, Кирпоносом и их начальниками штабов. (Жуков, Т.2, с.7) Может, срочный выход на боевые позиции был целью указаний? Как бы не так!
Вечером 21 июня генерал армии Мерецков как представитель Ставки выехал в Ленинградский военный округ. Перед отъездом задачу ему ставил лично маршал Тимошенко. В этот момент Директива №1 уже была готова да плюс о том, что утром немцы нападут, все узнали еще сутками раньше. Но главной задачей Мерецкова было не отбить это нападение:
«С. К. Тимошенко сказал тогда:
— Возможно, завтра начнется война! Вам надо быть в качестве представителя Главного командования в Ленинградском военном округе. Его войска вы хорошо знаете и сможете при необходимости помочь руководству округа. Главное — не поддаваться на провокации.
— Каковы мои полномочия в случае вооруженного нападения? — спросил я.
— Выдержка, прежде всего. Суметь отличить реальное нападение от местных инцидентов и не дать им перерасти в войну. Но будьте в боевой готовности. В случае нападения сами знаете, что делать.
Итак, продолжает действовать прежняя установка. Сохранить мир для страны, на сколько удастся: на год, на полгода, на месяц… если все же война начнется, но не сейчас, а потом, то тогда легче будет вступать в нее. Выиграть время во что бы то ни стало! Еще месяц, еще полмесяца, еще неделю. Война, возможно, начнется и завтра. Но нужно попытаться использовать все, чтобы она завтра не началась. Сделать максимум возможного и даже толику невозможного. Не поддаваться на провокации, ведь действует заключенный с Германией договор. Не плыть по течению, а контролировать события, подчинять их себе, направлять в нужное русло, заставлять служить выработанной у нас концепции. Но что мы сейчас можем сделать, чтобы война не началась завтра?» (Мерецков К.А. На службе народу. — М.: Политиздат, 1968, с.209-210).
Итак, Тимошенко приказывал быть в боевой готовности и попытаться предотвратить войну. Но что можно сделать сегодня для предотвращения неизбежной войны, коли враг решил непременно начать ее завтра? Если вести себя тише воды ниже травы, то так ее вряд ли предотвратишь. Но именно такую стратегию избрал Тимошенко – оттянуть войну хотя бы на неделю. И в тот вечер 21 июня главной его заботой была не встретить всей мощью врага на боевых позициях, а непонятно на чем основанная надежда оттянуть его способом, который можно назвать словом «не высовываться». А у кого чего болит, тот о том и говорит, хоть лицом к лицу Мерецкову, хоть по телефону ВЧ Кузнецову или Павлову. На допросе 7 июля бывший командующий Западным округом Павлов показал:
«В час ночи 22 июня с.г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта…
Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: “Ну, как у вас, спокойно?” Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге, по донесению командующего 3-й армией Кузнецова, в течение полутора суток в Сувальский выступ шли беспрерывно немецкие мотомехколонны. По его же донесению, на участке Августов - Сапоцкин во многих местах со стороны немцев снята проволока заграждения. На других участках фронта я доложил, что меня особенно беспокоит группировка “Бялоподляска”.
На мой доклад народный комиссар ответил: “Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации - позвоните”. На этом разговор закончился”. (1941 год, книга вторая, с.456.)
Тимошенко, который 20 и 21 июня двумя директивами подряд письменно предупредил войска о внезапном нападении, и в час ночи 22 июня большой войны не ждал. Его по-прежнему заботила возможность провокаций, потому о срочном выводе на боевые позиции у него речи нет. Поскольку Павлов обязан был считаться с тем, что его показания может прочесть и Тимошенко, то вряд ли он сильно исказил слова наркома. Надо полагать, суть разговора он передал верно.
Между тем, пока Мерецков собирался в путь, где-то с одиннадцати часов вечера практически весь старший комсостав западных округов сидел в штабах и ждал распоряжений из Москвы. Однако никто из них команды срочно выводить войска на позиции по телефону не дождался. Наоборот, они дождались другой команды, и то, что в это время происходило, примеру, в ПрибОВО-СЗФ, уже не удивляет.
Вот приказ командира 16 стрелкового корпуса 11-й армии, отданный 5-й, 33 и 188-й стрелковым дивизиям в 1 час 30 минут 22 июня:
№0012
Серия «Г»
22.6.41.
Командирам 5, 33 и 188 сд