Читать интересную книгу Я или Человек Без Тела - Владимир Царицын

Человек Без Бела из обвинителя, превратился в моего защитника, а я хотел, чтобы мне было больно.

- Артур был законченным наркоманом, - продолжал меня успокаивать

Человек Без Тела. - Он умер от передозировки героина. Он умер бы именно в ночь с первого на второе марта в любом случае, если бы даже ты его любил, как собственного брата. Тут ничего нельзя было сделать. Даже если кто-нибудь, наподобие меня, запретил ему в этот вечер уколоться, Артур умер бы чуть позже. И даже не от наркотиков.

У него печень была конченная.

"Но ведь я мысленно пожелал ему смерти"

- Совпадение.

"Но Маша! Наш неродившийся малыш! Его то я убил. Струсил, испугался ответственности. Считал, что этот ребенок не позволит мне сделать карьеру. Я думал…"

- Ни о чем ты не думал, - вздохнул Человек Без Тела. - Знаешь, не будем пока об этом. Позже обсудим. Я думаю, с Машей ты еще встретишься. Вам есть о чем с ней поговорить и что решить.

"Ты так считаешь?"

- Считаю. Но прежде ты должен поговорить с Викторией. Она сейчас тебе сама позвонит.

"Этот звонок ты организовал?"

Человек Без Тела не ответил. Его уже рядом не было.

У меня в кармане зазвонил мобильник, и конечно это была Вика.

- Здравствуй дорогой. А это я.

Вика была слегка подшофе, что явствовало из протяжности ее голоса.

- Как прошли поминки? - спросил я.

Вика проигнорировала мой вопрос. Она сказала:

- Приезжай, Коля. Разговор есть.

- Может быть, отложим этот разговор на завтра? Мне кажется, что ты сейчас слегка…не в форме.

- Нет. Я сегодня должна тебе все сказать. А по поводу моей формы не печалься, тебе же лучше. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Хочу сказать тебе все, что всегда хотела сказать.

- А может все-таки не надо? - Именно сегодня я совершенно не был расположен к тому, чтобы выяснять наши отношения, но Вика считала иначе.

- Надо, Федя! - Вика произнесла эту фразу тоном, не терпящим возражений. И так же убедительно, как герой известной кинокомедии.

- Ну, хорошо, - вздохнул я. - Ты где?

- У себя дома. Верней, у тебя, в оборудованном тобой гнездышке. В публичном, так сказать, доме.

- А мама как же? - я пропустил Викину колкость мимо ушей.

- С мамой остались сестры, мои тетки.

- Хорошо. Я сейчас возьму такси и приеду.

- Жду.

Вика была не слегка подшофе, а хорошо поддатой, но не в полном ауте. И все же мне нужно было приехать завтра.

У порога стоял кожаный чемодан.

- Ты куда-то собралась? - спросил я, не делая даже попытки ее поцеловать.

- Я переезжаю к маме. Завтра. Выпьешь?

На журнальном столике стояла бутылка моего любимого Хенесси и лежала открытая коробка шоколадных конфет, крышка от коробки валялась на полу и в ней, как в пепельнице лежало десятка два окурков. Коньяка в бутылке было на донышке.

- Ты что, целую бутылку выпила? - удивился я.

- Легко.

Я взял крышку с окурками, отнес ее на кухню и выбросил в ведро. В ведре, заполненном мусором до самого верху, лежали осколки хрустальной пепельницы. Я взял из сушилки блюдце и вернулся с ним к

Вике. Она уже закурила очередную сигарету, пепел стряхивала прямо на палас. Я отнял у нее сигарету и затушил о блюдце.

- Если хочешь поговорить, иди в ванную. Прими контрастный душ, а я пока заварю кофе.

- Спинку потрешь?

- Потру, если хочешь.

- Не хочу. И в душ не хочу, - отказалась Вика, но в ванную ушла.

Вскоре я услышал, как полилась вода, и пошел на кухню варить кофе.

После душа Вика немного отрезвела, а кофе и вовсе привел ее в адекватное состояние. Я думал, что сейчас Вика начнет оправдываться и ластиться, как кошка, но ничего подобного не случилось.

- Даю тебе отставку, Колюня, - сказала она, закуривая. -

Продажная любовь закончилась.

- Почему так резко?

- Произошло кое-что, если ты помнишь. Артур умер.

- Ну и что? Нет, прости, я хотел сказать, какая связь между смертью твоего брата и нашими взаимоотношениями?

- Прямая. Пояснить?

Я промолчал.

- Ты думаешь, мне деньги твои нужны были? - Вика зло посмотрела мне в глаза. Я снова промолчал.

- Вот если ты так думаешь, то ты правильно думаешь. Да, мне нужны были твои деньги. Я брата своего любила… Для него и… Не знаю, может быть, я и тебя сначала любила. Ну, как же? Такой Мэн! Высокий, красивый, богатый! Уверенный! За таким, как за каменной стеной.

Только холодный ты! И не любишь никого. Наверное, и не любил никогда. Ты только деньги свои любишь!

"Неужели это так?", - подумал я. - "Ерунда! Вика совершенно меня не знает. Я могу любить. Я любил когда-то!".

- Слушай, детка…, - начал я, но Вика не дала мне говорить.

- Нет, это ты меня послушай, - сказала она. - Я терпела и никогда не говорила тебе этих слов, потому что хотела спасти братишку. Я хотела вырвать его из лап этих тварей, наркоторговцев. Наверное, у меня плохо это получалось, не спорю, но я… Я всего лишь слабая женщина. Вот если бы ты мне помог! Как я ждала от тебя, что ты решишь мне помочь, что я и мои проблемы, хоть чуточку станут твоими.

Как я этого ждала, Коля! Но тебе всегда было наплевать на то, о чем я думаю, чем живу, что хочу, что у меня болит. Ты - эгоист, Коля. Ты…

Я перестал слушать Вику. Я тоже закурил и ждал, когда она закончит клеймить меня позором. Я докурил сигарету до фильтра, а

Вика все говорила и говорила. Наконец, мне это надоело.

- Стоп! - прервал я ее монолог. - Хватит, Вика. Остановись. Ты мне уже рассказала, какой я плохой. Если хочешь продолжать, это бессмысленно. Я лучше не стану. Какой есть, такой есть. Ты хочешь расстаться? Хорошо, расстанемся. Переезжать к маме тебе не надо.

Завтра я дам команду своим юристам, они оформят эту квартиру на тебя. И завтра же Саша привезет тебе деньги, которые я обещал тебе дать на лечение Артура. Тридцать пять тысяч долларов. Артуру они уже не нужны, поэтому можешь считать эти деньги моим подарком к восьмому марта. Прощальным подарком.

Я не стал ждать Викиной реакции, встал, положил ключи от ее квартиры на журнальный столик, рядом с блюдцем, и ушел, бросив на ходу:

- Закрой за мной дверь.

Когда я спускался по лестнице, Человек Без Тела сказал:

- Мои соболезнования, Колян. Терять что-то всегда неприятно. Даже если это тебе не очень-то и нужно.

"Надо же?", - подумал я. - "Для наших бесед уже не требуется погружения в какой-то вневременной и внепространственный континуум.

Мы можем разговаривать в любое время и при любых обстоятельствах?"

- Просто я почувствовал, что тебе нужна моя поддержка.

"Поддержка? А как же генеральная репетиция?"

- Ну…, - Человек Без Тела замялся. - Я немного преувеличил…

"Значит, в ближайшее время ад мне не грозит?"

- Насчет того, когда ты расстанешься с этим миром, ничего определенного сказать не могу, а насчет ада… Эх, Колян, Колян!

Если бы всех, кто совершал грехи, подобные твоим отправляли в ад, там бы давно уже ни одного вакантного местечка не нашлось бы.

"То есть, я попаду…"

- А этого я не говорил, - перебил меня Человек Без Тела. - Этого я не знаю. Я просто сказал, что грехи твои не такие уж и тяжкие. И вообще, куда ты попадешь, не мне решать.

"Мутный ты, Человек Без Тела", - подумал я.

- Ну…, не более мутный, чем ты, - парировал он.

7.

Сегодня была пятница, пятое марта. Четыре года назад умерла мама.

В этот день мы с отцом всегда ездили к ней на кладбище. А потом возвращались к отцу и поминали. Вдвоем.

Съездив с утра на работу и дав указание юристам заниматься переоформлением квартиры на Викторию Постникову, как я ей и обещал, я выгреб из кассы всю наличность и минут двадцать пообщавшись с вернувшимся из Клима Готлибом, уехал. Я попросил Сашу отвезти меня к отцу, а потом отправил его с деньгами к Вике. На кладбище мы с отцом поехали на его десятке. Давненько я не сидел за рулем! Только проехав полгорода, я стал понемногу привыкать к машине, стал ее чувствовать.

Оставив десятку у кладбищенских ворот, мы купили цветы в цветочном киоске, восемь красных гвоздик - четыре маме, четыре бабушке, и пошли к могилам. Дорожки не расчищались, все было завалено снегом. Хорошо, что у отца нашлись валенки и для меня. Я пошел первым, торя тропинку.

Обе могилки были в одной оградке, и там было оставлено место еще для одной, папа оставил его для себя. Мы положили гвоздики на могилы, немного постояли, молча покурили и пошли назад. У часовенки отец попросил остановиться. Часовенку эту построили прошлой осенью.

Она была совсем новенькая, белая, сверкала золотом куполов.

- Пойду, свечки поставлю, за упокой маминой и бабушкиной души, - сказал он.

Я удивился:

- А разве за маму можно свечку ставить? Она же не крещеная была.

- Можно, - ответил отец. - А с чего ты взял, что мама не крещеная?

- Я так думал…

- Мама была крещеной. И ты крещеный. Тебя бабушка окрестила, когда ты совсем маленьким был.

- Я не знал. Почему ты мне раньше не сказал?