— Интересно, — задумчиво произнесла Альдора, — это заслуга моей изобретательной матери или судьба, что вам предложили место вице-короля как одно из условий сделки?
Герцогу этот вопрос показался неуместно прямолинейным.
— Я столько слышал о вашей пресловутой способности предугадывать события, что готов поклясться: разрешить этот вопрос не так уж трудно!
— Способность предугадывать события не распространяется на меня саму, — ответила Альдора. — Но что касается Индии, это совсем особенный случай.
— Почему?
— Это единственное место, куда мне очень хотелось бы поехать. Все, что связано с историей и культурой этой страны, так интересно, увлекательно, необычно!
Она говорила тихо и задумчиво, без всякой агрессии.
— Вы говорите о религиозных обычаях Индии? О буддизме, например? — так же тихо и проникновенно спросил он.
— Конечно, — ответила Альдора. — О буддизме, о тайных письменах, которые так надежно спрятаны во дворцах и храмах этих загадочных людей, которых их завоеватели даже не пытаются понять.
— Я не совсем с вами согласен, — сказал герцог. — Я думаю, многие люди стремились получше узнать коренных жителей Индии, и некоторые из них преуспели.
— Папа тоже так считал, — тихо откликнулась Альдора, — но наши политиканы, включая лорда Нортбрука, не имеют ни малейшего представления о том, что думают и во что верят индусы, что они чувствуют, каким богам поклоняются!
Альдора говорила так страстно и увлеченно, что герцог был удивлен до глубины души.
— Я всегда обещала себе, — продолжала Альдора, словно сама с собой, — что когда-нибудь побываю в Индии. Поэтому я и начала изучать урду и некоторые другие языки. Они просто восхитительны!
Теперь герцог понял, почему мог состояться тот, изумивший его разговор, между Альдорой и послом.
Однако он не мог до конца избавиться от подозрения, что она просто пытается произвести на него впечатление.
На несколько мгновений в комнате повисла тишина.
Первым ее нарушил герцог.
— Если то, что вы говорите, правда, сама судьба посылает вам возможность осуществить свою мечту. Вы могли бы увидеть Индию, а об этом вряд ли может мечтать девушка вашего возраста.
— Но при этом ваше общество неизбежно! — В голосе Альдоры зазвучал металл.
— Да, это так, — согласился герцог.
Он отпил немного бренди, прежде чем продолжить.
— Так сложились обстоятельства, что разгулявшаяся стихия отрезала нас от внешнего мира и между нами установилось нечто вроде перемирия. Я хочу воспользоваться этой возможностью и задать вам вопрос, который не перестает тревожить меня: за что вы так меня ненавидите, что решились бросить все, что вам близко и дорого, и бежать в неизвестность? Что заставило вас бросить надежное настоящее и ринуться навстречу неизвестному будущему?
— Я в состоянии сама о себе позаботиться, — твердо сказала Альдора.
— В этом я сомневаюсь, — отозвался герцог, — но сейчас мне не хотелось бы об этом спорить. Я просто хочу узнать, что заставило вас решиться выбрать жизнь, которую многие женщины назвали бы трудной и даже опасной?
— Я не хочу отвечать вам на этот вопрос.
— Я мог бы понять это, если бы мы с вами сидели сейчас в уютной гостиной в доме вашей матери, — настаивал герцог. — Но так случилось, что здесь никого нет, никто не может нас подслушать. Так почему бы вам не сделать мне одолжение и не удовлетворить мое любопытство?
— Вам вряд ли понравится то, что вы услышите!
— Я готов рискнуть.
— Ну хорошо, — согласилась Альдора.
Она сделала глоток, словно надеялась, что бренди придаст ей мужества.
— Сначала я расскажу вам о себе.
— Я очень хочу узнать о вас как можно больше, — сказал герцог. — Даже самое малоприятное.
Ему показалось, что Альдора едва заметно улыбнулась этому замечанию, сочтя его шуткой.
— Мама всегда лелеяла в отношении меня и сестер самые честолюбивые планы. Папа же был другим человеком.
По ее тону герцог понял, что отец играл в жизни этой девушки гораздо большую роль, чем мать.
Он осторожно заметил, боясь прервать ее рассказ:
— Я уверен, вы были очень привязаны к своему отцу.
— Я любила его, — просто ответила девушка. — Он очень ждал, что родится мальчик. Но когда родилась я, третья девочка, он научил меня главному в этой жизни: пониманию того, что знания — единственное, что не приносит разочарования.
Теперь герцогу стало ясно, почему все, кому случалось разговаривать с Альдорой, отмечали, как умна эта девушка.
— Но папа умер, — тем временем продолжала она. — А мама настаивала на том, что мне следует, по примеру своих сестер, занять блестящее положение в обществе.
Она вздохнула и продолжила уже более жестко:
— Мэри заставили выйти замуж за князя Фредерика Гуттенбергского, хотя он был отвратителен ей. Это человек напыщенный, глупый и к тому же убежденный в том, что женщины — низшие существа, которые должны подчиняться мужчинам.
Альдора вновь перевела дыхание.
— Мэри так несчастна! Этот брак для нее словно тюрьма, из которой нет выхода.
— Я не верю, — не мог не заметить герцог, который всегда восхищался маркизой, — что ваша мать заранее знала о том, что все так случится.
— Конечно, нет! — согласилась Альдора. — Но когда князь попросил руки Мэри, мама не смогла отказать. Ведь ее дочь при этом становилась супругой правителя! И не важно, что Гуттенберг — лишь маленькое заштатное прусское княжество.
Герцог молча ждал продолжения.
— Феба была влюблена в одного молодого человека, которого знала с детства. Он был простым землевладельцем, но мама считала, что этого недостаточно. Моей сестре было велено выйти замуж за безмерно богатого графа Фенуика, владельца огромных поместий и древнего титула, дарованного кому-то из его предков в тринадцатом столетии.
И вновь в голосе Альдоры зазвучали горечь и боль.
— Этот человек — безнадежный пьяница, к тому же позволяет себе самые низкие ругательства и даже рукоприкладство по отношению к своей жене.
Герцог молча смотрел на Альдору, не в силах поверить тому, что только что услышал.
Он вспомнил, что в прошлом году видел графиню Феиуик в Букингемском дворце и подумал, что она, должно быть, либо очень больна, либо очень несчастлива.
Герцогу также доводилось слышать рассказы о том, как ведет себя граф Фенуик. Многие уважаемые клубы закрыли перед ним свои двери.
Но все же герцогу было трудно представить, что такая разумная женщина, как маркиза, могла заставить дочерей принять предложения столь недостойных людей.
Впрочем, он тут же был вынужден признать, что в высшем свете мало кому из девушек выпадало счастье самостоятельно сделать выбор.