еще вопросы к свидетелю? — Спросила судья.
— У меня есть, — встал я.
— Пожалуйста, Игорь Семенович.
— Уважаемая Роза Поликарповна, — начал я, — скажите, пожалуйста, а в каком времени суток все происходило?
— Я ж уже сказала, — подбоченилась она.
— Ну скажите еще раз.
— В сумерках-то было!
— А по времени?
— Да по что я помню, в каком времени⁈ — Возмутилась почему-то бабуська, — сумерки и вся недолга! Уже вроде как и темнеет, но еще не совсем!
— Да вы не горячитесь, баб Роза, — улыбнулся я, — я ж не кусаюсь.
Роза Поликарповна как-то зло на меня посмотрела. Поджала свои полные губы.
— А как у вас со зрением?
— Вблизь худо, — сказала она, — читаю только при очках. А вдаль в самый раз!
— А тогда прочтите мне, — я указал на дальнюю заднюю стену зала, — что там написано? Вон на том плакате?
Роза Поликарповна прищурилась, вытянула полную шею, словно курица.
— Бур-жу-а-зия, — стала она читать по слогам, — враж-деб-на куль-ту-ре. М. Горь-кий.
— Ого, — оценил я, — и правда, зрение у вас что надо. У нас на гараже есть такие мужики, кто вам позавидует.
Довольная собой Роза Поликарповна посмотрела на меня с чувством собственного достоинства.
— А скажите, — продолжил я уже серьезней, — раз такое хорошее у вас зрение, должно быть, видели вы, как заправка проходила?
— Конечно, — она кивнула, — с трехлитрового баллона Лыков в свою машину бензину заливал.
— А как в баллоне оказался бензин? — Улыбнулся я.
— Да как-как, — она нахмурилась, — а как с бака бинзину достают? Насасывают себе да сливают.
— И вы видели, как лыков насасыввал бензин?
— Конечно, видела! Я ж говорю, зрение у меня огого! — Улыбнулась бабка во все свои вставные зубы.
— Понятно, — я тоже улыбнулся.
— Мне кажется, — строго посмотрела на меня судья, — что эти ваши вопросы не имеют отношения к делу.
— Имеют прямое дело, — сказал я, — потому как каждый знает, что бензин сосать — то еще удовольствие. И если б я был вызванный специально, приехал бы с полной, заготовленной канистрой. А с бака бензин дают только, если экстренная помощь автомобилисту нужна.
Судья в очках согласно покивал. Баба Роза удивленно посмотрела на меня, потом на Серого. Тот был совсем злой и мрачный как туча.
— Выходит, была у нас встреча случайная, — заключил я. — Далее. Машины к вам каким боком стояли?
Бабушка теперь уже не выглядела такой уверенной. Помедлила с ответом. Потом наконец невесело выдала:
— Носом.
— Верно, — кивнул я, — носом. Потому как помню, где вы сидели. Синий забор и лавочка с навесом. Ваше добро?
— Наше, — буркнула она.
— А значит, никак вы не могли видеть, что у автолавки внутри, когда мы туда заглядывали. И про консервы, что вами упоминались, знать вы не могли, потому как милиция о том, что было украдено, нигде не распространялось.
Роза Поликарповна побледнела.
— Но саму встречу с преступниками вы не отрицаете? — Спросила судья Ирина Степановна.
— Не отрицаю, — ответил я, — вот только не знал я, что они преступники. А стал догадываться, когда заметил в кузове пирожка консервы. Сама же встреча та была чистой случайностью.
— А почему же вы не сообщили обо всем этом в милицию? — Спросила судья.
— Сообщил, — сказал я, — да только, кроме милиции, никому больше не говорил. Следствие, сами понимаете.
Судьи пошептались. В зале стояла полнейшая тишина.
— Свидетелям, сторонам, — сказала громко Ирина Степановна, — есть что добавить?
Все отрицательно покачали головами.
— Отлично. Вы свободны Роза Поликарповна. А суд, — Ирина Степановна, а за ней и остальные судьи, встали, — отправляется совещаться. Потому объявляется получасовой перерыв.
Весь зал встал, проводил судей со сцены. Народ стал болтать. Часть людей повалила на улицу, на свежий воздух.
— Ну ты даешь, Игорек, — хмыкнул отец, вставая и доставая сигарету, — лихо ты их. Лихо. И не знал я, что ты так на язык остер.
— А вдруг все равно посодют? — Запричитала мама.
— Не посодют, — улыбнулся я, — по всей видимости, — я глянул на Серого, что у выхода говорил о чем-то с бабой Розой, — хотели организовать за мной уголовное преследование.
— И зачем это надо Серому? — Нахмурился отец.
— Надо это не Серому, — ответил я, провожая Серого взглядом на улицу.
— А кому ж?
— Потом, пап, — посмотрел я на отца серьезно, — не здесь.
Судьи вернулись через полчаса, однако зал все еще не наполнился. Большинство народа ходили на улице. Кто-то курил, кто-то просто дышал свежим вечерним станичным воздухом. Сегодня в Красной было на удивление свежо.
Ирина Степановна попросила дружинника вернуть всех, кто хочет остаться в зале. Кликнула стороны, чтобы заняли свои места.
— Павле Серый где? — Закричала она.
— Поди на улицу покурить пошел, — сказал молодой парень-дружинник, со значком и повязкой на рукаве.
— Сообщите ему, что оглашаем решение, пожалуйста.
Дружинник кивнул и пошел на выход. Зал уже собрался. Почти все заняли свои места.
— Ну? Где истец-то? — Спросил судья в очках, когда вернулся весь отряд из трех дружинников.
Парни переглянулись.
— А его нету, — сказал самый высокий из них, — весь двор, всю контору прочесали, — он развел руками, — нету Павла Серого. Как сквозь землю провалился.
Глава 13
— Сбёг? — Нахмурился отец, глядя назад, к входу, — сбёг, что ли, Серый?
— Мог и сбежать, — сказал я задумчиво.
— А чего же он? — Отец поглядел на меня из-под пушистых бровей.
— Есть у меня некоторые мысли на этот счет.
— Какие?
— Потом пап, — сказал я, — давай уж разберемся с этим судом. Послушаем решение.
— Где товарищ Серый? — Громко спросила судья, — точно ли нету? Может, куда подальше отошел покурить?
— Нет, — отвечал все тот же дружинник, — везде мы шуровали. Как сквозь землю провалился!
— Может, чего произошло? — Спросил обеспокоенно судья в очках, поправляя их на переносице.
— Тут надобно решить вопрос, — вклинилась Валентина Никитична, — с одной стороны, если Серый ушел, большое это неуважение к суду. А с другой, его поступок не должен препятствовать вынесению нашего постановления. Тем более что стороны и свидетелей мы выслушали. Решение приняли.
Ирина Степановна задумчиво подняла глаза к потолку. Потом что-то сказала Валентине. Затем вся тройка народных судей тихо посовещалась.
— Что ж, ладно, — сказала наконец Ирина Степановна, — огласим решение. Копию направим Серому по адресу проживания почтой. Итак, товарищи, — громко сказала судья, — прошу всех встать, будем оглашать решение.
Внезапно судья бросила взгляд куда-то к входу. Я обернулся. Туде же посмотрели и все мое семейство. Некоторые из присутствующих тоже уставились на вход.
Там стоял, сложив руки на широкой груди Квадратько.
— Милицию вызвали, — сказал отец, посмотрел на меня тяжелым взглядом, — поди, чтоб не сбежал, ежели что.
— Божечки, — прошептала вполголоса мама за моей спиной, — никак сейчас в милицию нашего Игорька сдадуть… Что ж тогда будет? Что же будет?
— Игорек… Игоречек, — схватила меня за рукав Света.
— Тихо, — сказал я, — без паники. Давайте судью слушать.
Судья, против общего ожидания, ничего не сказала Квадратько. Только сдержанно, кивком, поздоровалась. Широкоплечий милиционер ответил ей тем же.
— На чем я остановилась? Ах да, — Ирина Степановна встала со своего места, остальная пара судей тоже поднялась, — товарищеский суд станицы Красная постановляет. Спор между Серым Павлом Владимировичем, который выступает в данном деле истцом и Землицыным Игорем Семеновичем, который выступает в данном деле ответчиком, квалифицировать, как нарушение дисциплины на рабочем месте.
— Так сдают Игоря в милицию или же нет? — Нетерпеливо шепнула отцу Света.
— Дослушай сначала, юла, — ответил он.
— Признать обоих участников виновными в нарушении, — продолжала судья, — потому как были нами выявлены два деяния. Так, Павел Серый подговорил Сергея Бесхлебнова слить масло с машины Землицына, а тот, в свою очередь, ударил за это Серого в лицо. Потому суд постановляет вынести и Землицыну и Серому свое порицание. Рекомендуется вынести сторонам дисциплинарные взыскания в виде замечаний. Также рассмотреть вопрос о том, чтобы привлечь к замечанию и Бесхлебнова.
— Это ж и Игоря нашего и Серого, что ли, наказали? — Заволновалась мама.
— Это ничего, — обернулся я и сказал украдкой, — сейчас судья будет самое главное говорить. Возможно, поймем, для чего тут, на суде, Квадратько им нужен.
— Что касается заявления Павла Серого о возможном совершении Землицыным преступления… — продолжала Ирина Степановна.
Весь зал притих. Если