опубликованные. Именно этими изображениями я обратил на себя внимание Лидии Павловны Дыко – автора книг по фотокомпозиции и моего будущего преподавателя во ВГИКе.
Спустя несколько десятилетий случайно на телевизионном экране промелькнула информация о городе, в котором начиналась моя профессиональная жизнь. Оказывается, в тех местах находился завод, принимавший участие в создании атомной бомбы Советского Союза. Дымовая труба этого завода не вошла в мои композиции, видимо, была недостаточно красива.
В колхозе
– Что за декорации? Похоже на фотографию Ансела Адамса.
– Да это наш колхоз! Председатель ждет вас, поедем!
Улыбка как показатель состояния души этого человека не сходила с лица председателя.
– Как вы Героя получили? За что?
– Как за что? За колхоз. За жизнь. Мне повезло с главным инженером. Он мне как-то говорит:
– Темная ты душа, председатель. На золотом дне живешь и этим не пользуешься. У тебя же водоросли, смотри, сколько водорослей! А ты их собираешь и не перерабатываешь.
– Собирать золото? Говори ясней.
– Милый мой, да из него же агар-агар делается! Без агар-агара не обходится ни одна операция на сердце! Великое кондитерское изобретение России – зефир, патент на которое государство не продает никому в мире, нельзя сделать без агар-агара! Наша страна платит миллионы долларов за этот самый агар-агар. Под носом такое дело, а ты ходишь, в носу ковыряешь!.. Нам нужен котел, чем больше, тем лучше! Тут пароход сел на мель и давно. А у этого бывшего пароходика – нужный нам котел. Автоген сделает свое дело. Котел, как поплавок, подтянем к берегу, дальше еще проще…
– Процесс пошел, не сразу, конечно, – продолжал председатель. – Тут комиссия нагрянула. Тюрьмой грозят… Министр на ковер вызывает:
Косари. 1958
– Что ты себе позволяешь? Половину парохода украл!
Я в ответ открываю свой чемоданчик и говорю:
– Вот. Привез вам агар-агар. Готов поставлять системно.
Министр будто остолбенел:
– Что? Я что-то не понял?..
– Да ты знаешь, мил друг! Два миллиона долларов каждый год мы платим за агар-агар! – стал обнимать, хлопать меня по плечу.
– Не ожидал!
– Так я получил Звезду Героя… Кстати, в нашей столовой были? Едем!
Прибыли в столовую.
– Заказывай! – командует председатель.
– Пожалуйста, стакан сметаны… Принесли. Ложка вставлена в сметану – не касается стенок.
– Что сметана? Обед нам подавайте!
Наклонившись ко мне тихим голосом:
– Для колхозников – бесплатно!
Обед оказался домашним, да и панно на стене способствовало аппетиту…
– Ты с парашютом прыгал? А самолеты водишь?
– Какие самолеты?
– Яки, моторные, конечно. У нас чемпион страны этим руководит. Поедем. Может, поснимаешь? Хотя… нет, извини. Скоро начинаются автомобильные гонки, я должен старт дать. Ракетницей…
Передо мной был человек, переполненный счастьем в работе. За это пришлось заплатить жизнью предыдущих пятерых председателей.
В конце дня настроение председателя изменилось:
– У меня большие неприятности. Ты понимаешь, дома, которые мы строим, – это проект 2217 с высотой потолка два шестьдесят. Дышать же нечем! А мы делаем два девяносто… Комиссия… Неприятно… Но за воздух надо побороться! – он вздохнул. – В следующий раз, может быть, я тебя на самолете, на колхозном, отвезу в Москву. А сейчас прими на память подарок. От столовой остается много остатков. Мы и завели ферму пушную. Пришлось подумать и о пошивочной. Шьем шубы, шапки. Вот тебе шапка… Примерь!.. Подошла? Выйдет журнал, пришли…
Мое пребывание в колхозе «Накотне», что в переводе – «будущее», заканчивалось. Я возвращался в настоящее.
Поэт
Этюд. 1958
– Симпатичный человек, пишет стихи, но и работает руками. Режет по дереву, работает по камню. Разберешься, что тебя учить. Ждем достойного материала.
Прекрасно.
Я пытаюсь ему позвонить. Застать его не могу, к телефону подходит кто-то из его домочадцев. Оставляю свой телефон, не рабочий, а домашний, и прошу его позвонить…
Уже вечером жена мне говорит:
– Леня, тебе звонили. Мужской голос, я записала. Назвался художником, и он ждет тебя к себе такого-то числа. Он очень хотел, чтобы я тоже пришла к нему вместе с тобой.
– Это же съемка!!!
– Ну, он очень просил, чтобы я тоже была вместе с тобой.
– Посмотрим…
Через пару дней он опять звонит, но уже попадает на меня:
– Леонид Николаевич! Да, да, я говорил с вашей женой. Пожалуйста, я вас очень прошу, приведите и ее! Вы знаете, у нее такой замечательный голос, так красиво говорит! Мне бы было очень приятно видеть и ее! Я вас жду обоих.
Странно. Служебные отношения казалось бы… Наступает день, я собираюсь на съемку. Замечаю, что супруга собирается тоже.
– Но он же и меня пригласил, – слышу ее голос.
Ох, женщины! Вас поманили, похвалили… Не надо испытывать судьбу, я поеду один.
Звоню в дверь. Открывает мой герой.
– Леонид Николаевич, да! А… а… а где же ваша жена?
Он открывает дверь еще шире. Буквально выскакивает на лестничную клетку и заглядывает за дверь. Смотрит вдоль лестничной клетки и, никого не видя, произносит:
– А где?
– Дома. Она плохо себя чувствует.
По его лицу проскочила тень. Он как-то сник, произнося:
– Как жалко, как жалко… Проходите…
Огромная комната. Большой круглый стол, полная сервировка с винными бутылками и две женщины, которые ловят каждый взгляд хозяина…
Садимся за стол:
– Надо бы сначала поработать. Это мое правило. Если его нарушить… На сытый желудок съемка не кристаллизуется – сытая лень берет свое.
– Ну что же, поработать так поработать! Я покажу вам свою коллекцию.
Начинается марафон, съемочный марафон, от слов к делу, от дела к слову, от слов к делу. Так, поэтапно, раскрывается суть человека. Снимаю художника, снимаю его работы и фиксирую его мысль, что он достиг своей мечты. Книжки наконец выходят. Вторая мечта – иметь вездеход, для поиска подходящих камней. Конечно, ему должно повезти, так как искать камни он мечтает не один. Женщина как талисман удачи…
Материал получился, несмотря на легкое опьянение…
Выкладываю перед редакционной коллегией съемку этого материала. Все идет. Последний взгляд на макет. Вся редколлегия одобрительно кивает. Все расходятся, остался главный редактор. Я смотрю на мой кадр в макете журнала, готового к сдаче в типографию и вижу, что на переднем плане, в рост, стоит деревянная фигура обнаженного мужчины. А у мужчины достоинство, пардон, в активной форме, да такой величины, что не заметить этого нельзя. Хоть сейчас вешай пальто, куртку и так далее.
Обращаюсь