Лика наняла учителя танцев, неплохого парня, и какую-то грымзу, учительницу манер. Пошила модные наряды и целыми днями жеманилась и выеживалась. Ее красивое личико превратилось в страшную маску из толстого слоя белил румян и теней. На кухню ходить перестала и общение наше ограничила краткими заказами блюд и количеством персон, передаваемыми через служанку.
Я надеялся на то, что совсем скоро, через неделю, начнется прием в академию магии, а там, глядишь, она вспомнит про свое желание жить в коттедже, чтобы с одной стороны не уронить достоинства графини, с другой — иметь возможность с головой погрузиться в студенческую жизнь. По рассказам Самсура не было для него времени прекраснее.
К сожалению, мечтам моим не суждено было сбыться. Я-то думал, почему же злая на меня экономка не подстраивает никаких гадостей? Словно забыла про мое существование. Все оказалось проще и гадостнее.
Поздним вечером у графини, как уже стало довольно часто, проходил малый прием. Специально для него я приготовил множество легких закусок и, в частности, марготский паштет по моему фирменному рецепту. Он был апробирован еще в трактире отца на множестве благородных путниках и богатых торговцах. Все давали только высшую оценку и неоднократно выкладывали приличные суммы за рецепт. Отец втихаря посмеивался и… спокойно продавал. Он был абсолютно уверен в том, что кроме его сына, то бишь меня, никому не удастся приготовить паштет также вкусно.
Около часа ночи меня вызвали к гостям. Честно говоря, я привычно приготовился к похвалам и даже немного смущался. Мне всегда казалось, будто ничего выдающегося я не сделал. Любой достаточно квалифицированный повар приготовит не хуже, если не лучше. Все-таки я действительно из глухой провинции, где уж мне со столицей тягаться. То что там изголодавшиеся путники болтают — полная ерунда. После пригоревшей каши и черствых лепешек, обычный трактир им рестораном покажется.
За столом разместилась компания из трех жеманных красоток и четырех не менее жеманных парней — сливки общества, элита, лучшие люди, то бишь аристократы. Точнее, детишки богатых и знатных папаш и мамаш. Рядом с Ликой сидел какой-то мелкий тип и что-то нагло шептал ей на ушко, а она улыбалась. Ну, явно же чушь несет!!! Чему там лыбиться?! Ох уж этот влюбчивый характер моей подруги детства! Нашла себе объект воздыханий — ни рожи ни кожи, одни титулы… вместе с признаками деградации.
Лениво повернув голову в мою сторону, этот сливок общества по совиному похлопал крашенными ресницами, пошевелил кончиком тонкого носика, разделяющего довольно большие на выкате глаза и потянулся к ушку Лики, словно невзначай мазнув завитым локоном по ее щечке, от чего девушка смущенно зарумянилась. Это видно было даже через толстый слой штукатурки, нанесенной на ее лицо.
«Боги! Лика! Что ты с собой сотворила?! Зачем ты спрятала свое прелестное загорелое личико под уродливой коркой белил?!», — мысленно про себя возопил я.
— Дорога-ая, — томно протянул он, — я просто обязан наглядно продемонстрировать тебе, как следует разговаривать с быдлом. И как ставить хамов на место.
Затем этот мелкий встал на высоченные каблуки своих щегольских сапог, подошел ко мне, заложив руки за спину, остановился напротив и, покачиваясь на носках, стал буровить меня взглядом, словно увидел противное насекомое на чистой рубашке. Чтобы сравняться со мной ростом и хоть как-то смотреть сверху вниз ему действительно пришлось вставать на носки, в то время как я знавал людей, которые и снизу вверх могли глянуть так, что всем казалось, будто все обстоит совсем наоборот. Тем людям не надо было надуваться, чтобы казаться теми, кто они и так есть.
— Н-ну! И в чем ты вымачивал печень для марготского паштета? А?!
— Как положено, вэр, — ответил я, пожав плечами, — в сухом красном вине.
— Вот! — победно оскалился мелкий отчего крысиные хвостики его усов, будто стрелки часов, стали показывать без десяти два. — Я же говорил, что эта деревенщина мало того, что не обладает даже малыми знаниями, как положено вести себя слугам, так еще и повар никчемный. Все знают — вымачивать печень следует в белом полусладком. Запомнил дубина?! В бе-елом! Полусла-а-адком! Впрочем, учить осла — зря время терять. Дорогая, — он слегка вполоборота повернул голову в сторону Лики, — предлагаю уволить этого идиота. Вместо него я вам пришлю своего повара. Тот точно знает, как надо вести себя в высшем обществе и не перепутает красное сухое с белым полусладким.
Что? Это наверное шутка! Этот благородный городит откровенную чушь! Лика сама-а-а-а так долго меня уговаривала поехать с ней. За все это время она ни разу не упрекнула ни меня, ни мою готовку. Она никак не выразила своего недовольства, да и паштет этот проклятый получился на удивление. Почти шедевр кулинарного искусства. Я ведь так старался! Я точно знаю рецептуру и не отклонился от нее ни на шаг.
Вот сейчас Лика рассмеется и скажет этому болвану…
Лика! Что же ты молчишь и не смотришь мне в глаза?!
Помнишь, как мы играли в детстве? Помнишь, пошли ловить раков и один о-очень крупный цапнул тебя за палец. Визгу было… А потом мы с тобой долго хохотали. Прямо до слёз.
Что же ты молчишь и не объяснишь этому козлу, что своих людей имеешь право наказывать только ты сама?! Если есть за что.
А помнишь, как в первый раз ты… мы… застеснялись своей наготы? Ты вышла из речки такая… такая… красивая. А я прямо задохнулся от какого-то странного чувства, охватившего мое тело неописуемым волнением. Хотелось подойти и прижать к себе Лику крепко-крепко. В горле стоял комок и дашать стало трудно-трудно. И было это новое, ранее никогда не испытываемое чувство таким сладостным, словно томительная жажда и упоение одновременно. Ты тогда тоже что-то… такое почувствовала потому, что жарко покраснела, ойкнула и метнулась за кустики. Больше мы никогда не купались голышом вместе.
Лика!!
Две хлесткие пощечины вернули меня к реальности.
— Вы посмотрите на эту деревенщину, — донесся до моего сознания противный голос нового друга Лики. — Стоит и хлопает бараньими глазами. Слов человеческих не понимает. Да что еще ждать от тупого быдла? Эй, дурак! Ты уволен! Уматывай за ворота прямо сейчас. Сержант! Проводи.
Все как в тумане. Замечаю злорадно победную ухмылку дворецкого и понимаю, как они с экономкой мне отомстили, но злости нет — гулкая пустота в груди и в голове. Меня куда-то ведут, но не к воротам. Вводят в помещение, проводят сквозь длинный коридор, заводят в маленькую комнатушку, где стоит узкая деревянная кровать. Знакомый доброжелательный голос с сочувствием говорит:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});