Патрик мрачно усмехнулся:
– Имеет ли значение, что у раба идет кровь?
Лицо Джулианы покрылось румянцем.
– Кровотечение у любого человека имеет значение, – отрезала она.
– Ваш дядя рассуждал иначе…
– И поплатился за это, разве не так?
Такой отпор вызвал у Патрика невольное уважение. Несмотря на бесспорные признаки страха, она не забилась в угол и не опустила глаза.
Патрик пожал плечами. Не имело смысла напоминать ей, что гребцов мучили голодом и избивали на протяжении многих месяцев и даже лет.
– Вы не хотели оставлять свидетелей? – Сеньорита Мендоса в упор смотрела на него.
Патрик напряженно замер. Этот вопрос терзал его с тех пор, как он обнаружил на корабле женщин. Она не ошиблась: он не хотел оставлять свидетелей, но не смог бы видеть, как их убивают.
Главный вопрос состоял в том, как долго он сумеет удерживать команду от насилия и убийства.
– Вы перебили их…
– Иначе они перебили бы нас. А вы, конечно, предпочли бы другой вариант.
– Нет, – медленно произнесла Джулиана. – Я никому не желаю смерти.
– Но если бы вам пришлось выбирать?
– Вы не оставили мне выбора.
– Ваше богатство, платье, которое на вас, – все это плоды труда, убившего бессчетное число людей. Они умирали от истощения, голода, побоев; потом их сбрасывали за борт на корм акулам.
– Я этого не знала.
– Или не желали знать. – Патрик недобро усмехнулся.
– Неправда! Я понимаю, это было ужасно. Не важно, что вы натворили, но…
– Не важно, что я натворил, – повторил он тихо. – И что же это, по-вашему, сеньорита Мендоса?
Пока она подыскивала ответ, ее губы слегка подрагивали.
– Дядя Родриго сказал, что вы… Вы все – преступники, убийцы и изменники.
Патрик покачал головой.
– Шла война. Наши жизни – против ваших жизней, – сказал он, недоумевая, почему пытается оправдать свои действия. – Я сражался за французов, и меня взял в плен испанский дворянин, который продал меня вашему дяде, когда за меня не заплатили выкуп.
Джулиана вглядывалась в его глаза в поисках правды.
– Более половины гребцов – военнопленные, проданные так же, как и я, – продолжал Патрик. – Многие из них – достойные люди, низведенные вашим родственником до положения скотины. Вот почему ему не стоило ожидать от них пощады.
Джулиана изменилась в лице.
– Нам нужна помощь по уходу за ранеными, – словно не замечая этого, спокойно произнес Патрик. – Вчера вы помогли мне…
– Это просьба или приказ?
– Я никогда не прошу.
– Хорошо, я помогу. – Пальцы Джулианы сжались в кулак. – Ради них, а не потому, что вы приказали.
– Понятно. Все люди на борту принадлежат вам. Вам и вашей семье. Мы усердно махали веслами, потому что вы спешили к своему богатому жениху… вместе со своим роскошным гардеробом.
Патрик не мог скрыть горечи, вспоминая те последние удары плеткой, пришедшиеся по нему и Денни, и все же он должен был перебороть свой гнев, как и другое чувство, постепенно пробуждавшееся в нем. Племянница Мендосы слишком обольстительна, ему нельзя восхищаться ею. Нельзя, чтобы его тело реагировало на нее столь вероломно. Он не хотел чувствовать горячее волнение, которое подавлял в себе все эти годы.
Словно уловив что-то в его глазах, Джулиана попятилась:
– У меня не было выбора. Я ехала в Англию против воли: меня заставили.
Патрик долго смотрел на нее, словно проверял правдивость ее слов, но в конце концов понял, что сейчас это не имеет значения. Важно сохранить ей жизнь, перетянуть как можно больше людей из команды на ее сторону, а там будет видно.
– Мануэль отведет вас к раненым.
– Позвольте Кармите пойти со мной – я не хочу оставлять ее одну.
– Как вам угодно. Мануэль останется с вами. Если возникнут проблемы, он позовет меня.
Джулиана на миг зажмурилась.
– Благодарю.
– Не стоит. Вы не должны были находиться на этом судне и только все осложнили. Теперь по крайней мере постарайтесь не усугублять ситуацию.
Он повернулся, чтобы уйти, но она остановила его вопросом:
– Кто вы?
Патрик обернулся:
– На корабле? Я был Номер Один. Это значит, что я продержался здесь дольше кого бы то ни было. За мной шли Номера Два, Три… Сотый прибыл в один день с вами. Возможно, он прожил бы дольше человека, которого заменил – тот продержался меньше месяца.
Глаза Джулианы расширились, на лице отразилось изумление.
– Вы – шотландец, – медленно произнесла она.
– Да.
– Сколько времени держится… Номер Один?
– Почти шесть лет. А до этого я год гнил в испанском подземелье.
Джулиана вздрогнула.
– Теперь я бессильна что-либо исправить, – тихо произнесла она. – К тому же слова ничего не значат. Я постараюсь помочь вам и вашей команде в силу своих возможностей.
Патрика бросило в жар от ее тихого голоса, пронизанного сожалением. Глаза девушки не лгали. Ему вдруг захотелось коснуться рукой ее щеки, такой мягкой, такой нежной… Он давно не прикасался ни к чему мягкому…
Патрик сжал кулаки. Они не были мягкими, а ладони сплошной коркой покрывали мозоли.
Главное – не поддаваться слабости. Он запретил вольности команде и потеряет контроль над людьми, если сам допустит что-то подобное.
Повернувшись, Патрик направился к двери.
– Мануэль будет снаружи. У нас мало перевязочного материала. Наделайте бинтов из ваших сорочек и принесите с собой.
Лицо Джулианы вспыхнуло, но она не произнесла ни звука.
Все же Патрика удивило, как она с ним разговаривала и сколько вопросов сумела задать. Умный человек всегда старается получше узнать своего врага. А может, она искала возможность выхватить кинжал и повторить попытку убить его?
– Сколько человек пострадало? – окликнула его Джулиана.
– Десять.
– Включая вас?
– Нет.
Ее взгляд переместился на его рубашку.
– Вы тоже там будете?
Патрик пожал плечами:
– Возможно.
Он не хотел больше здесь задерживаться. От нее пахло розами, и это было слишком опасно. Его страждущее тело было вовсе не прочь утешить в ее объятиях свое возбуждение.
Мануэль ждал за дверью.
– Отведи обеих дам в каюту хирурга, – приказал Патрик. – Они будут помогать раненым.
Мальчик молча кивнул. Он выглядел таким же изможденным, как остальные члены команды. Но Патрик знал, что дней через десять все они получат долгожданный отдых.
– Останешься с ними. Если возникнет какая-нибудь проблема, позовешь меня.
– Она обязательно возникнет, – произнес Мануэль уныло.
Патрик не ответил. Он знал, что мальчик прав, но у него не было другого выхода. Оставалось только надеяться, что его план смягчить ненависть команды к Мендосе и его семье в конце концов принесет свои плоды.