Габриэль изучал «Magicae Mortuorum», склонившись над кофейным столиком, читая одно конкретное заклинание с помощью подзорной трубы, которую Леон украл у Лайонела Акрукса. Я на редкость улыбнулся этому. Повелитель Драконов, который правил королевством со своими друзьями, был каким-то самодовольным мудаком, который был «рожден для величия» или еще какой-нибудь ерунды.
Очень хорошо быть рожденным для величия, когда из твоей задницы выходят золотые подсвечники, а слуги заботятся обо всех твоих жизненных проблемах, чтобы ты мог сосредоточиться на этом «величии». У людей, рожденных в таких городах, как Алестрия, не было шансов стать великими. Они не могли позволить себе быть охуенно великими. Не то чтобы мне было не плевать, но я все равно считал правителей придурками.
Леон пинался ногами, как ребенок, и бился затылком о диван. — Мне нужно кого-нибудь убить, — простонал он. — Ну же, Габриэль, позволь мне пойти за ней. Я умру, если не пойду сейчас.
— Ты не умрешь, Леон, — резко сказал Данте. — Оставь его в покое, мы никуда не пойдем, пока он не разберется с заклинанием.
Габриэль кивнул, продолжая читать книгу, а Леон ухватился за спинку дивана, резко вскочил на нее и перевалился через край, ударившись о пол.
Я покачал головой, и Инферно на секунду поймал мой взгляд, прежде чем отвести его. Гребаная мерзость Оскура.
Но я не чувствовал этого оскорбления до глубины души, как обычно, и я точно не собирался выяснять причину.
Леон начал продвигаться по полу, как какой-то сумасшедший тюлень, его руки упирались в бока, а колени подгибались и толкали его, пока его щека касалась половиц. Он взглянул на Габриэля, когда добрался до кофейного столика, и Данте пнул его, когда он поднял задницу в воздух.
— Леон! — заорал он, и я пронесся через всю комнату, схватил Леона за ворот рубашки и вытащил из комнаты, бросив в одну из спален.
Я последовал за ним внутрь, захлопнул дверь и сложил руки, прижавшись к ней спиной, чтобы заблокировать ему выход.
Леон поднялся на ноги с громким ворчанием. — Это занимает целую вечность, Райдер, — пожаловался он. — Мне нужно пойти и забрать ее. Она совсем одна. Я нужен ей.
Кольца в его глазах, казалось, тоже сияли от этой потребности, и я мог видеть, что это было нечто большее, чем просто страдания, через которые проходили остальные из нас.
Я дернул подбородком, глядя ему в глаза. — Эта связь доставляет тебе неудобства? — спросил я безразлично, не зная, хочу ли я знать или мне вообще есть до этого дело.
— Да, — задохнулся он, подавшись вперед и вцепившись пальцами в мою рубашку, когда боль пересекла его черты. — Как будто кто-то пронзает мое сердце чертовой киркой, потом засовывает туда гранату и выдергивает штырь. Я чувствую, как она близко, но не могу к ней подойти. Это агония, Райдер, гребаная агония, — он прижался ко мне, и я неопределенно похлопал его по плечу, когда он обнял меня, на что я определенно не давал согласия. Но парень был в таком смятении, что я просто позволил ему развалиться на мне, принимая то, что требовалось его Ордену, и стараясь не думать об этом слишком много. Но когда он с рычанием уткнулся мне в шею, я понял, что он зашел слишком далеко.
— Муфаса, — предупредил я.
— Я вижу, почему ей нравятся твои объятия, — промурлыкал он, на самом деле чертовски промурлыкал.
— Отстань от меня, придурок, — я толкнул его назад, и его задница ударилась о кровать, прежде чем он свесил голову, как грустное животное.
— Сегодня я убью любого, кто встанет на моем пути. Я разорву на части любого и всех фейри, кто попытается удержать ее от меня хоть на секунду.
— Вот так-то лучше, — отрезал я. — Не грусти, а злись. Тебе понадобится вся ярость, на которую ты способен сегодня вечером.
— Разве я не могу чувствовать и то, и другое? Ты так и делаешь, — сказал он, его глаза стали круглыми и широкими. — Помнишь ту Сирену, которая дала ключи от этого места, пока ты скрывался под видом моего друга Барри?
Я не ответил, мои губы плотно сжались, когда я одарил его смертельным взглядом, чтобы предупредить его от продолжения повторения этой истории. Снова.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Она сказала, что чувствует, как тебе грустно, и спросила, не нужен ли тебе платочек, помнишь?
— Это не то, что она сказала, — выдавил я из себя.
— Почти уверен, что именно это она и сказала. Поэтому я и добавил эти слезы к твоему заклинанию сокрытия, чтобы сохранить твое прикрытие.
— Я помню эту часть, — прорычал я, сжимая кулаки.
— А потом Габриэль напомнил тебе, что ты мог бы просто превратиться в крошечную змейку и спрятаться в его кармане, вместо того, чтобы позориться в образе грустного мальчика Барри.
— Да, — прошипел я. — Я помню, Леон. Ты не должен продолжать…
— А потом я показал тебе сайт, где можно купить крошечные шляпы для крошечных змей, и купил целый набор для тебя, чтобы поднять тебе настроение, и я почти улыбнулся этому, но потом вспомнил, что Элис пропала и…
— Я там был, блядь, — рявкнул я. — И если ты приблизишь ко мне хоть одну крошечную шляпку к любой из моих змеиных форм, я перейду в свою самую большую форму и съем тебя целиком. Это не угроза, это обещание.
— Оу, посмотрите на нас, дающих обещания на мизинцах, Элис была бы так горда, — сказал он с дрожащей улыбкой.
— Я не даю обещаний на мизинцах, — фыркнул я.
— Конечно, даешь, — он встал, направился ко мне и протянул свой мизинец, пытаясь зацепить его за мой, в то время как я держал руки в крепких, непроницаемых кулаках.
— Я оторву тебе мизинец, если ты не остановишься в эту секунду, — с шипением заявил я, в моем теле раздался хрип, как опасное предупреждение.
— Давай, просто дай мне свой мизинец, — он схватил мой кулак с надписью похоть, пытаясь высвободить из него мой мизинец. — Пообещай, что съешь меня, Райдикинс. Это меня развеселит.
Я стиснул челюсти, гадая, простит ли меня Элис, если я сверну шею ее партнеру. Я полагаю, что нет.
— Прекрати, — прорычал я, вздымая голову.
Он был чертовски силен и был близок к тому, чтобы вырвать мой мизинец из кулака.
— Муфаса, — огрызнулся я. Не убивай Льва. Не убивай Льва. Не убивай Льва.
Дверь открылась, и я повернулся, надежда устремилась сквозь меня, когда я увидел там Габриэля.
— Пора, — объявил он как раз в тот момент, когда Леон выдернул мой мизинец и сомкнул свой вокруг моего.
— Да! — воскликнул Леон, крепко сжав его на секунду, и я с рычанием отпихнул его, прежде чем он пронесся мимо меня и попытался поцеловать Габриэля в щеку, но Большая Птица отмахнулся от него, как от пули. — Давайте вернем нашу девочку! — он побежал к входной двери, и мы все побежали за ним, пока он добирался до улицы.
Габриэль выругался, выбежал вперед, чтобы остановить его, и повернулся лицом ко всем нам.
— Я иду впереди, — твердо сказал он. — Я могу провести нас внутрь и наружу, но если кто-то из вас примет необдуманное решение, это может означать, что один из вас или Элис умрет. Если вы хотите пойти на самоубийственную миссию, хорошо, но я ни за что не стану рисковать Элис. Так что выполняйте мои приказы, или я оставлю вас позади.
Альфа во мне поднял голову, отчаянно желая взять на себя ответственность и ринуться в бой. Но у Габриэля было Зрение, и у него был лучший шанс доставить меня к моей девочке и вытащить нас обратно целыми и невредимыми.
— Хорошо, — согласился я.
— Веди, falco, — призвал Данте, и Леон заинтересованно кивнул.
Габриэль повернулся, мы спустились за ним по ступенькам на тропинку, и он повел нас вокруг дома к краю обрыва. Ночь была густой, и темнота была нашим другом сегодня, пока мы добирались до крутого обрыва.
— Данте, ты можешь спустить остальных на землю? Если мы с Райдером используем магию земли, это может привлечь внимание, и кто-нибудь может увидеть, — сказал Габриэль, сбрасывая рубашку и выпуская из спины крылья.
— Конечно, — сказал Данте. Он нагнал воздух под ноги Леона и перенес его на край обрыва, а затем опустил на каменистый пляж далеко внизу.