Антиной, вскочив, стал угрожать ему расправой, однако другие его успокоили. Внимание женихов отвлек другой нищий — Ир, постоянно бывавший на этих пирах. Ир стал оскорблять «новичка». Но тот пригрозил ему:
— Хватит места нам здесь, у порога, для двоих, или бойся моих кулаков.
— Вот развлечение! — закричал Антиной. — Пусть они подерутся, а наградой победителю будет вкусный козий желудок, из тех, что жарятся здесь на огне.
Сначала Ир храбрился, но когда «новичок» снял рубище, у него обнаружились сильные мышцы. Ир струсил, но женихи силой принудили его драться. Ир ударил противника в плечо. Старик же ответил ударом в ухо и, проломив кость, вытащил за ноги окровавленного забияку к свинарнику.
Еще накануне Телемак, по приказанию отца, вынес из зала все оружие.
Тогда, предупрежденная сыном, Пенелопа обратилась к собравшимся:
— Если уж вы, женихи мои, так хотите занять ложе Одиссея, докажите свою силу, достойны ли вы этого. Я вам принесу лук Одиссея: кто его натянет и чья стрела пролетит через двенадцать колец, не задев их, с тем и удалюсь я в его дом!
Принеся из оружейной кладовой знаменитый лук и колчан с оперенными стрелами, царица передала его женихам.
Установили двенадцать колец. Но ни один из молодых людей не смог даже согнуть лук, и даже Антиной и Эвримах. Тогда старик нищий попросил, чтобы ему тоже разрешили попытаться.
Посыпались насмешки женихов, однако Телемак все же приказал подать ему лук и стрелы. Радостно схватил Одиссей свой старый лук, проверил, нет ли трещин или червоточины, прогрел у огня. Быстро, почти без усилий, натянул он тетиву, и стрела его пролетела через все кольца. Раздались удивленные голоса женихов.
Встав затем у порога, Одиссей сбросил лохмотья и высыпал на пол все стрелы.
— В эту цель я попал! — хмуро сказал он. — Теперь да поможет мне Аполлон поразить новую цель!
С этими словами Одиссей взял с пола стрелу и прицелился в Антиноя. Тот беспечно наливал вино в чашу. И только что он ее поднял — пронизала горло стрела, покатилась со звоном чаша и черная кровь ключом забила из ноздрей и рта. Вскочили с мест женихи, ища оружия и не находя его.
— A-а! Вы, собаки, думали, что я никогда не вернусь из-под Трои, что вы вольны грабить мой дом и жену мою принуждать к ненавистному браку!
Ужас объял женихов! Озираясь, искали они дорогу для бегства, но у единственного выхода стояли Одиссей и Телемак, а за ними верные слуги дома: свинопас Эвмей и пастух Филотий. Кое-кто потрусливее выпрыгнул в окно. Тогда вышел вперед Эвримах и предложил богатый выкуп Одиссею.
— Жизнью своей, Эвримах, заплатишь ты выкуп! — был ответ.
Обнажив свой меч, Эвримах бросился на хозяина дома, но тут же получил смертельную стрелу в грудь. Быстро Телемак принес четыре шлема и щита, и Одиссей со слугами вооружились.
В это время предатель, слуга Мелентий, принес и женихам оружие из незакрытой Телемаком кладовой. Закипел яростный бой, летали стрелы Одиссея и дротики женихов, прикрывшихся столами. Все блюда и кубки со звоном полетели на пол.
Скоро тела женихов кучей лежали на полу, как выловленные рыбы, залив кровью весь пол. А предатель Мелентий, связанный пастухами, уже висел подвешенный ремнями к потолочине оружейной кладовой, куда пытался он пройти вторично.
Созвавши рабынь, Одиссей приказал им прибрать трупы и начисто вымыть полы, и столы, и богато украшенные стулья, окурить всю столовую серой. Тем временем старая ключница Евриклея, нянчившая еще Телемака, побежала в покой Пенелопы с радостной вестью. Долго не верила ей Пенелопа.
— В своем ли ты уме, Евриклея, что над горем моим ты смеешься!
— Иди же скорей! — повторила старушка. — Жив твой супруг, и вдвоем с Телемаком они истребили всех женихов!
Одиссей омылся в бане, надел легкий хитон и длинный плащ с каймой. Снова вернула ему Афина его красоту, рост и силу. Вошел в столовую хозяин дома и сел напротив супруги. Она же молчала, глядя в удивлении на него.
— Так-то встречаешь ты мужа-скитальца? — сказал он. — Так недоверчиво смотришь!
Все еще не веря своему счастью, Пенелопа решила испытать гостя. Она приказала:
— Ты, Евриклея, приготовь гостю ложе. Нашу большую кровать перенеси в другую горницу и застели ее мягкими овчинами.
Одиссей досадливо вскрикнул:
— Кто же может перенести наше ложе? Есть тайна в устройстве его, и я один это знаю — тот, кто его строил. Оно укреплено на стволе старой маслины толщиной с колонну, которую я сам тайно от всех спилил. Разве разрубили тот пень?
И, зарыдав, бросилась к нему Пенелопа:
— О, не сердись на меня, Одиссей! Теперь ты меня убедил. Даже служанки об этом не знали. Я боялась, как бы какой иноземный муж или бог, приняв твой облик, не обольстил меня, как Парис эту злосчастную Елену…
Плача от радости, приник Одиссей к груди верной супруги.
— Много мы бед, Пенелопа, претерпели в разлуке, — сказал он. — Теперь снова мы вместе! Дерзкие грабители истреблены, а все убытки я возмещу дарами от царя феаков Алкиноя и своими трудами.
— А я теперь, — улыбнулась Пенелопа, — смогу наконец спокойно закончить свое покрывало в честь богини Афины!
Нарцисс и Эхо
Древнегреческий миф
Очень давно, несколько тысяч лет назад, в стране, которую мы теперь называем Древней Грецией, жила сказочная девушка-нимфа по имени Эхо. Ее домом были тенистые заросли кипарисов, зеленые поляны и берега тихих озер.
Целыми днями забавлялась Эхо с лесными зверями, кормила их из рук, бегала с ними взапуски. И лесные жители так привыкли к ней, что даже пугливая форель заплывала в ее ладони, когда нифма опускала их в горный ручей.
Но Эхо не умела говорить, она могла лишь повторить последнее слово, сказанных другими людьми речей.
Однажды, когда, задумавшись, сидела Эхо у источника, услышала она шум листьев и треск ветвей. Испуганная, спряталась она за ствол большого дерева. А когда выглянула из своего укрытия, увидела стройного, высокого юношу. Он был прекрасен, как статуя, которые высекают художники из камня. На его светлых кудрях красовался венок из нежных голубых цветов, а кожа была золотистой, как само солнце.
Юноша тревожно оглядывался по сторонам. Видно было, что он заблудился и теперь ищет путь к дому.
— Эй, отзовись, кто здесь? — крикнул он.
И Эхо, завороженная его красотой, тихо ответила ему:
— Здесь…
Оглянулся вокруг юноша, которого звали Нарциссом, но никого не заметил, и снова громко крикнул:
— Ко мне, скорей!
— Скорей, — повторила Эхо. И, осмелев, пошла навстречу юноше.
Нарцисс так понравился ей, что она уже не могла отвести от него взгляда. И хотя она не могла произнести ни единого слова, ее глаза говорили больше всяких слов.
«Останься здесь, со мной, — просили они. — Без тебя мне будет так грустно. Останься…»
Но гордый красавец не услышал и не понял мольбы.
— Если ты не можешь указать мне дорогу, то зачем ты мне? — сказал он, отталкивая протянутые к нему руки Эхо.
Долго бежала за Нарциссом несчастная нимфа. Продиралась сквозь густые заросли дикого шиповника, прыгала по острым камням, пока не выбилась из сил. Но ни разу не оглянулся жестокий Нарцисс.
Со всеми на свете Нарцисс был одинаково холодным и надменным. Его глаза смотрели на всех одинаково равнодушно, как у статуй, что высекают художники из камня.
Как-то раз Нарцисс возвращался с охоты. Он ловко метнул из пращи камень и убил молодого козленка. Долго шагал он по горной тропинке, неся на плечах свою добычу. День был жарким, и Нарциссу захотелось пить. Он свернул в заросли цветущих кустов и вскоре вышел к роднику.
Такой прозрачной воды Нарцисс еще никогда не видел. Она была чиста, как самое чистое зеркало.
Присев у источника, Нарцисс хотел зачерпнуть воду, но его руки сами собой остановились в воздухе. Он увидел вдруг прекрасного юношу, который смотрел на него из родника.
«Если я коснусь воды, то он исчезнет», — подумал Нарцисс и замер. Не дыша, глядел он в воду, любуясь собою.
Он хотел встать и уйти, но не смог оторваться от своего изображения. День сменился новым днем, падала роса на цветы, и снова наступал рассвет, а Нарцисс, как каменный, все сидел над родником. Ни шелест трав, ни крики птиц, ни голоса пастухов, гонявших мимо своих овец, не могли отвлечь его. Он забыл о своей добыче, о родном доме, обо всех людях на свете. Потому что больше всего на свете Нарцисс любил самого себя.
Безумными глазами он смотрел и смотрел на свое отражение, шептал ему ласковые слова. Но вода молчала. Она была молчалива и спокойна, как зеркало.
Силы стали покидать Нарцисса, и он понял, что умирает. Тогда рванулся он к источнику, хотел поцеловать в последний раз свое отражение, но его губы коснулись лишь студеной влаги. Все исчезло, и только круги побежали по воде.