Читать интересную книгу Не надо оборачиваться - Александр Покровский

Он заполнял бланки, а голове у него прочно засела совершенно посторонняя мысль: не было никаких двух Хоттабычей или Похабычей, един он в двух лицах. Новенькая баба у одного татуировку заметила, а у другого её не было. И что? Дочь Бардина тоже вечно себе лепит то на плечо, то на щиколотку змей, бабочек, обезьян или кошек. Даже он, опытный опер, первый раз готов был поклясться, что наколка самая что ни на есть настоящая, пожизненная. А оказалось — просто плёнка. Её можно запросто поменять или убрать совсем.

Вполне возможно, и у Похабыча была такая плёнка. Зачем он её нацепил? Шеф не понимал, а Бардин вполне представлял, зачем это могло понадобиться. Хоттабыч не связывает свою судьбу с бандой, но пока идёт акция, должен выглядеть своим для киллеров. Это всё хорошо, а вот можно ли уверенно доказать, что Хоттабыч один? Хотя бы самому себе или Нежному, а не судье или прокурору.

Заполнение бланка так и застыло на третьей строчке, а Бардин попытался представить действия второго Хоттабыча, преступного, или, по последним веяниям, террористического, если их действительно два. По рассказу новой бабы, он просто напрашивался на задержание, а потом изящно сбежал. Зачем напрашивался? Видимо, хотел узнать, как закончилась перестрелка. У кого же лучше всего узнавать такие вещи, как не у полицейских? И баба ему наверняка всё выболтала. Бабы, они такие, даже если работают операми. Против природы не попрёшь.

Выяснив всё, что его интересовало, Хоттабыч решил свалить, ведь неподалёку от места преступления и полицейских, которые его расследуют, делать ему больше было нечего. Если бы он попытался удрать на машине, по нему наверняка открыли бы огонь, и кто знает, чем бы оно всё для него кончилось. Вот он и ушёл пешком, ищи его теперь.

Но разве мог он наверняка рассчитывать, что ему дадут уйти? Конечно, не мог. Разве что с помощью настоящей, крутой магии, но в магию Бардин не верил. Нежный, крепко приняв на грудь на чьём-то дне рождения, что-то рассказывал о том, как федералы с его помощью когда-то ловили каких-то магов, и даже чуть не поймали, но Нежный — известный шутник, если не сказать «врун».

Значит, смог бы старик сбежать — хорошо, нет — тоже ничего страшного. Но если это был не тот Хоттабыч, из-под ареста его ждала только долгая дорога в казённый дом. Угон сходу доказывается, а дальше прицепом идёт пособничество в убийстве. Пять-семь лет, это как повезёт. В его возрасте, считай, пожизненное. Как он собирался избежать зоны? Может, он агент под прикрытием? Но чей? Уголовный розыск террористами не занимается. Кто тогда? Федералы? Но если он агент федералов, они бы уже давным-давно дело сами раскрыли. Нет, непохоже, что старик — агент.

А если это был настоящий Хоттабыч, тот самый, с которым он, Бардин, выпил в этом здании едва ли не ведро чая на двоих? Как бы выпутывался он? Да запросто! Угона нет, ведь машина — его собственная. Ну, подвёз каких-то молодых ребят, они попросили подождать, вот и ждал. Будет балагурить, показывать фокусы и травить байки из цирковой жизни. Безобидный маразматик с чистейшей уголовной историей. Такого без стопроцентных доказательств никто не посадит. Разве что выбить из него признание, но что-то выбивать из больного старика — огромный риск получить на руки труп. Никто этим заниматься не будет.

Тут Бардин вспомнил, что несколько человек видели обоих Хоттабычей — два сержанта, от которых он сбежал, новенькая оперативница, и даже сам шеф. Все они сомневались, один Хоттабыч или всё-таки двое. Но все они, когда видели фальшивого Хоттабыча, если он всё же был фальшивым, плохо знали настоящего. Однако есть ещё один свидетель, сторож при гаражах в очках с толстенными линзами. Этот без тени сомнения утверждал, что оба Хоттабыча — один и тот же человек.

Можно ли верить полуслепому старику? То, что у него отвратительное зрение, означает лишь то, что он плохо видит без очков. Но он же был в очках! Бардин решил уточнить, и выяснил у районного окулиста, что в очках старик видит прекрасно, новые линзы ему поставили всего пару месяцев назад. Итак, вполне зрячий свидетель, да и, по мнению Бардина, весьма далёкий от маразма, несмотря на возраст. Прокурорские и судейские очень скептически относятся к опознаниям, сделанным пожилыми очкариками, но до суда ещё далеко, а для подтверждение оперативной версии показания сторожа вполне сгодятся.

В этот момент его мозг пронзила ещё одна гениальная идея — предложить Нежному раскрутить Хоттабыча на признание, Бардин не сомневался, что легко с этим справится, а оформление бумаг пусть майор поручит новенькой. От баб в оперативной работе всё равно ни черта толку нет, зато оформляют они здорово, и почерк у них обычно красивый и разборчивый. А ещё они могут быстро порезать сыр и колбаску перед пьянкой. Для этого их, собственно, и держат на службе. Ну, и ещё кое для чего, но именно с этой нужно осторожно, она иногда отстреливается.

Мысленно произнеся эту речь дважды, Бардин убедился, что все его аргументы неопровержимы, все предложения разумны и полезны, так что Нежный просто не сможет ему отказать, невзирая на обиду за испорченный отпуск. Капитан положил ручку на стол, поднялся на ноги и решительно зашагал к кабинету Нежного.

* * *

Люба по приказу Нежного тщательно проверяла, всё ли в деле верно изложено о собаке Молли. Как выразился майор, или в протоколах туфта, или шеф со своей новой подчинённой — лохи невиданные, раз ничего не просекли. Она одновременно искала неточности и пыталась «просечь». Ни то, ни другое ей не удавалось.

Сам Нежный тем временем аккуратно выкладывал одежду с места преступления так, как она там лежала, сверяясь с фотографией. В роли кресла старого Бонифация он использовал собственный стул. Наконец, ещё раз взглянул на груду одежды, на фото, и снова на одежду, и уверенно заявил:

— Вот так оно всё лежало. Но что-то тут не так.

— Товарищ майор, о собаке всё написано правильно. Ну, в смысле, как было. Чего я не просекла?

— О разнообразных суках — потом, — отмахнулся Нежный. — Скажи мне, Сорокина, что не так в этой куче бабского тряпья? А то чую какую-то лажу, а в чём дело — не улавливаю.

— Очень уж аккуратно всё сложено. Дамочка раздевалась, не торопясь. Ни о какой страсти и речи у них не было.

— Это как раз понятно. Ему за восемьдесят, какие там страсти? Его халат, кстати, тоже не брошен, а аккуратно повешен на спинку второго кресла. Нет, тут просто половой акт, не было даже имитации страсти или огромной любви. Но я о другом. Доводилось мне видеть одежду, сброшенную женщиной перед сексом. И той, что потом стала моей женой, и… впрочем, это уже моё личное дело. В общем, что-то тут неправильно. Давай разберёмся, что именно.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});