Новый штрих диверсии. Не просто захват объекта — врываются в дома и сгоняют людей в одно место. Операция отлично подготовлена. Боевики учли урок Буденновска. Вся радиосвязь федеральных войск выведена из строя. Боевики глушат волну, на которую настроена аппаратура рассредоточенных войск. Это может привести к полной утрате управления операцией. Предупреждение Дудаева, сделанное им в канун Нового года, о том, что он не допустит прекращения войны с Россией, обретает зловещий смысл.
Итак, выборы позади. Страна опасливо отметила Новый год, затем православное Рождество. Год огненной крысы по восточному календарю — год високосный. Но, следуя привычному суждению, високосный год легким не бывает. Нам проще. У нас всякий год страдания, канитель, экономические сотрясения. Неудачным годом нас не удивишь.
* * *
Январь 1996 года.
У нас новый министр иностранных дел. Козырев подал в отставку, и президент эту отставку принял. В отставку также ушел Сергей Филатов. Непросто ответить на вопрос: чего больше в этих двух отставках необходимого или вынужденного? Окружение президента покидают две фигуры откровенно демократического толка. Когда-то Примакова считали человеком Горбачева, как, впрочем, и А.Н.Яковлева и Э.А.Шеварднадзе. Что может связывать Ельцина с двумя новыми фигурами, оказавшимися теперь на ключевых постах в его команде, — с Примаковым, сменившим Козырева, и Н.Егоровым, который, судя по всему, сменит Филатова?
Итак, у России новый министр иностранных дел. Представление его своему ведомству тоже состоялось неординарно. Президент пригласил членов коллегии в Кремль и именно там представил нового министра. Так и запишем: был коронован на высокий пост за высокой Кремлевской стеной.
Чуть-чуть о слухах. Говорят, он уравновешен, прагматичен, осторожен, доверяет своему мнению и ценит его. Когда он возглавлял одну из палат Верховного Совета, то выглядел чуточку барином, хотя это определение не совсем точно. Былое такое ощущение, что он смотрит на подведомственную палату чуть-чуть свысока. Слишком велик образовательный разрыв и разрыв в житейском опыте. Тогда началось это помешательство. Заседания депутатского съезда превратились в театральные зрелища и транслировались часами в прямом эфире. На телевизионном экране Примаков выглядел человеком крупным и даже тучным. И пока я с ним не встретился в обыденной жизни, это обманчивое впечатление оставалось очень реальным. Каково же было мое удивление, когда я увидел невысокого и даже миниатюрного человека, и этим человеком оказался Примаков. Была какая-то странность в наших мимолетных встречах. Как правило, я выходил после встречи с президентом, а в дверях неизменно сталкивался с Примаковым, или наоборот, я ждал в приемной, а из кабинета Ельцина выходил наш главный разведчик. Мы говорили какие-то ни к чему не обязывающие слова, жали друг другу руки и расходились. Мы не были особенно знакомы. И вообще, какие-то стихийные откровения с штатским министром возможны, а с главой разведки даже при желании не знаешь, о чем говорить. Так вот, наяву Примаков совсем не рослый и тяжеловесный, а, скорее, наоборот. Щеки с легкой припухлостью, вид очень штатский, походка неспешная, позволяющая проникнуться уважением к идущему. Улыбка располагающая, где-то в глубине глаз затаилась то ли смешливость, то ли ироничность. Никаких потрясений во внешней политике с приходом Примакова нас не ждет. Совершенно очевидно, в ней прибавится профессионализма. «Я не в том возрасте, чтобы позволить себе вершить дело плохо». Эти слова произнес Примаков, лучше других понимающий, что министры иностранных дел политику не меняют, они воплощают ее в жизнь. Примаков из тех международников, которые любят со значительностью и даже некоторой угадывающейся доверительностью произносить очевидные истины. «Определяющим мотивом всех моих действий и поступков будут интересы России» согласитесь, странно выглядел бы министр иностранных дел, не произносивший подобных заклинаний.
15 января 1996 года. Понедельник. Вечер.
Позвонил Филатову, поинтересовался его отставным настроением. Настроение скверное, шок чисто аппаратный, голос глухой, осипший:
— Договорились с президентом, что, пока я в отпуске, мой кабинет в Кремле как бы в неприкосновенности. Отпуск думал провести в Железноводске. Но сейчас ехать передумал. ЧП в Кизляре. А кабинет, словно и разговора не было, освобождают, готовят под нового хозяина.
— Конечно, неприятно, — соглашаюсь я, — но это не самая большая беда.
— Не самая, — откликается Филатов, — непривычно чувствовать себя человеком на улице.
Освобождение Филатова было обставлено достаточно хитро. Президент пригласил его и сказал, что надо готовиться к выборам. И Филатов очень нужен ему там, в предвыборном штабе. И отставка вроде как и не отставка, а временное перемещение на игровом поле. Штаб возглавляет Олег Сосковец. Конфликтность отношений Филатова с группой Коржаков — Барсуков — Сосковец общеизвестна. Именно эта группа предрешила судьбу Сергея Александровича на посту главы президентской администрации. Хотя будем честны, в этой должности Филатов совершил немало просчетов, но не они были причиной конфликта. И вот теперь ему предложили работать с Сосковцом в одной упряжке не на равных, а под ним.
— Позвони Сосковцу, вы же теперь в одной лодке, — советую я.
— Позвоню. Вот день подожду, переварю это унижение и позвоню.
Во время беседы президент, по словам Филатова, подтвердил свое отношение к нему, назвав его бесспорным членом своей команды, никогда не вихлявшим и сохранявшим в самые трудные минуты верность президенту. Я чувствовал, что, пересказывая все это мне, Филатов переживает этот разговор еще и еще раз, заставляет самого себя поверить в справедливость и искренность слов президента.
— Он прав, — говорит Филатов, — я никогда не вилял, никогда не сомневался. За последнее время радостей было не так много. Контакты с президентом утратили постоянство. А те, которые были, оставляли чувство неуверенности и досады.
Зная президента как человека эмоционального, трудно было не почувствовать и сухость, и служебную подчеркнутость, которая стала довлеющей краской при их встречах. И дело не в том, что излишне интеллигентный Филатов стал раздражать уставшего президента, так истолковывала холодность их отношений все та же интеллигенция, преимущественно терпко-демократического характера, достаточно поредевшая и, в силу собственной неумелости и избыточного политического идеализма вновь почувствовавшая свою беспризорность и невостребованность властью. Той самой властью, которую она по инерции еще называла демократической. Кумиры меняли цвета, частично банкротились, частично уходили в отставку, либо их туда отправляли, и к презентационным и пиршественным столам уже никто никого не звал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});