Здесь же он встретил мадам Ленуар. Это было примерно через неделю после памятного вечера у капитана. Мадам сидела на небольшой скамье, и столько слабости было в ее позе и опущенных глазах, что сердце Ильина вдруг сразу оборвалось. Не зная еще, что он сейчас будет делать, и в то же время ощущая в себе наполнившую все тело упруго собравшуюся решимость к какому-то действию, Ильин молча сел на скамью и просто, как если бы рядом был старый хороший друг, взял обеими руками тоненькую руку молодой женщины.
В следующую секунду он испуганно отодвинулся, но мадам Ленуар отнеслась к его жесту без всякого удивления и, как-то жалобно улыбнувшись, начала говорить первая:
— У меня последнее время нехорошее настроение, да и вам, мне кажется, почему-то плохо в Ниамбе.
Ильин несколько мгновений смотрел на нее, потом быстро, не останавливаясь между фразами, заговорил:
— Я не могу усвоить всего, что делается здесь. Я ведь только человек, простой человек, и в моем мозгу не умещается то, для чего здесь, на островке среди африканской топи, выросли эти вот здания, стены, лаборатории и прочее. Я не проклинаю день, когда я попал сюда, потому что… — Он запнулся и секунду смущенно молчал. — Но вы правы: мне тяжело. Иногда у меня впечатление, что я попал… ну, точно на другую планету. Кругом существа, с внешней стороны во всем похожие на меня, но в то же время бесконечно далекие. Дело даже не в том, что мы, скажем, не сходимся в политических взглядах, а в чем-то… ну, я уж не знаю, как вам это назвать, — в чем-то совсем другом… Я так рад, что мне удалось сказать вам это, потому что, я думаю, и на вас все происходящее производит подобное же впечатление, — и вам тоже тяжело.
Ильин остановился, и несколько секунд оба сидели молча. Затем молодая женщина задумчиво, как будто говоря с собой, сказала:
— Да, это верно: те люди — с другой планеты… Ведь вы знаете, Ильин, Марсель очень милый. Да! Очень простой, веселый и милый. И в то же время так же просто и радостно он создает вокруг себя этот ужас. И мы с разных планет, потому что этого я понять не могу. Если бы он был дурной человек, я бы что-нибудь понимала, но он очень хороший, и иногда мне кажется, что для него Ниамба только мальчишеская игра. Но ведь из этой игры скоро выйдет что- то невероятно отвратительное и страшное!.. Вы помните — последний раз, когда вы у нас были, вы хотели оскорбить его насмешкой относительно спирта (при этих словах Ильин неожиданно понял, что ощущение стыда за неделю нисколько не ослабло), а он нисколько не обиделся. Он просто не знает, что значат слова «дурно» или «стыдно». И он убежден, что мое отвращение к его чудовищам — эстетика, и больше ничего.
Она замолчала на мгновение, затем тихо добавила:
— Мне очень хочется поскорее уехать отсюда.
Ильин дернулся на скамье и, не задумываясь, сказал:
— Уезжайте. Я тоже больше не могу оставаться здесь.
Через секунду он понял смысл своих слов.
Мадам Ленуар также поняла и, покраснев, поднялась со скамьи.
Она шла по дорожке сада, а Ильин, идя рядом, торопливо говорил:
— Вы на меня рассердились? Вы думаете, что я сказал глупость или что за моими словами скрывается дурной смысл? Это не так. Давайте я скажу прямо, как если бы говорил с товарищем. Ведь я не ухаживал за вами, как все остальные здесь. Правда же? Я просто сказал вам, что я уеду, потому что сейчас я только об этом и думаю, и потому что только вам одной здесь я мог это сказать… Что вам тоже нужно отсюда уехать, это вы сами знаете, а от себя добавлю, что вся здешняя затея добром не кончится и почти наверное обратится на тех, кто ее создал. Когда я думаю об этом, меня охватывает ужас, и я готов к черту на рога полезть, чтобы только вас не было в Ниамбе… И знаете, что я вам скажу? Мы в СССР за последние десять лет привыкли и в очень красивой женщине видеть прежде всего человека.
Мадам Ленуар остановилась и подняла глаза на своего спутника. Ильин также остановился и тихо спросил:
— Скажите, вы верите, что я говорил с вами сейчас как товарищ и друг? И если хотите, вы больше меня не увидите.
Молодая женщина несколько мгновений смотрела на склонившееся над ней лицо, затем так же тихо ответила:
— Верю.
Ильин пожал ее руку и молча повернул в боковую аллею.
* * *
Дюпон был до последней степени возмущен, когда Ильин передал ему (с некоторыми, конечно, пропусками) разговор с мадам Ленуар, и в первый раз за все время их знакомства голос механика зазвучал злобно и жестко.
— Я никогда не стал бы с вами связываться, — сказал он, — если бы мог допустить, что вы способны сообщить тайну постороннему, да еще салонной красавице!
Ильин с возмущением прервал его:
— Мадлен Ленуар особенная женщина, и…
— Особенная! — Дюпон с безграничным презрением протянул это слово. — Все они особенные. Будьте покойны, вчера же вечером она все ваши излияния передала муженьку…
Ильин с внезапно вспыхнувшей злобой вскочил с места, но механик не дал себя прервать:
— Ухаживали бы за ней сколько влезет, ведь дал же я вам на это свое благословение. Да хоть влюбляйтесь, черт возьми. Самое было бы богоугодное дело. Так нет, разнежничался, сантиментов напустил, жене врага выложил свои планы, а теперь и сам сядет и погубит дело, от успеха которого зависит, быть может, жизнь миллионов.
Дюпон был так озлоблен, что не стал слушать дальнейших объяснений и, круто повернувшись, не прощаясь, пошел домой.
XVII. ГОРИЛЛОИД ЛУИ
Со времени последнего разговора с мадам Ленуар прошло уже более недели. Ильин раза два заходил к капитану, но сидел недолго. Ленуар был по обыкновению очень приветлив, Мадлен держалась просто, но говорила мало, и раза два-три Ильин поймал на себе ее взгляд.
Ахматов изготовил наконец несколько гигантских лягушек в четыре-пять кило весом и теперь носился с ними как с писаной торбой. Однажды притащил в гостиную к мадам Ленуар, но та его тут же выпроводила. Вот и все события за неделю.
Впрочем, как-то в лабораторию зашел для переделки ацетиленовой печи Дюпон. Пользуясь случаем, он рассказал Ильину новости об обезьяньем лагере.
Во-первых — часть новых бараков уже была готова, и Дюпон целыми днями работал там — главным образом над оборудованием кухонь. Во-вторых — воинские занятия шли полным ходом, причем к ним были привлечены даже группы очень молодых гориллоидов (раннее по сравнению с человеком наступление половой зрелости у гибридов позволило Крозу взрастить за полтора десятка лет два поколения гориллоидов[17]. В-третьих — капитан испробовал действие спирта, и результат был настолько уморительный, что механик при одном воспоминании об этом опыте принялся хохотать во все горло.