Вот такие дела! Повезло — не то слово! Мы с хохотом вспоминали нашего парашютного инструктора Маратыча — старого десантника „маргеловского“ разлива.
Маслов, во время разговора, откинул крышку одной из кроватей, начал доставать различные свёртки и коробки.
— Щас, повечеряем, мне тут сальца прислали. Дома кабана закололи — меня дожидался, да я на сверхсрок решил остаться, на учёбу скоро еду, отписал нехай колют, чего ему от старости околевать штоле.
Я сглотнул слюну, сала хотелось ужасно, но в баталерке сидел неприкаянный Федосов и наверно с грустью ожидал Михеля на чай.
— Николай Сергеич, извини пожалуйста, я бы с удовольствием, но не могу, ей-боху, не могу, — сам того не замечая, перешёл я на акцент.
— А шо таке? в хруппе проблемы али напряхает хто? За Гхвоздя не переживай — он серливый, тока перед салажатами выпендривается. Мене увидел — больше к вам не полезет.
— Та не Сергеич, мы бы Гхвоздя сами ухайдокали хде-нить за камбузом.
— Аа… тож „попята“ усе такие — што старшаки, перед вами „сошедшие“, всем гамузом дрались, шо вы сматрю. А што у тя случилось- то — давай балакай.
Я, как мог, обрисовал ему ситуацию про напарника, про приём баталерки, про чай для Михеля.
— Аа… Михель! жидёнок еще тот, но матрос-баталер неплохой. Так, пару раз сталкивался. Щас мы к тебе в баталеру пойдём — там и посидим.
Маслов начал крутить диск телефона.
— Экипаж! строиться у кунга! — рявкнул он в трубку, отключился, достал картонную коробку, покидал в неё свёртки. А у меня в голове словно щёлкнуло и вспомнились слова Михеля: „Заведите знакомство со связистами“. Ой, прав Николай Маслов! Михал Михалыч — жид еще тот! Наверняка что-то уже знал, ротные баталеры узнают все новости иногда побыстрее штабных матросов писарей. Баталеру знакомство — с каким-никаким, а начальником! — никогда не помешает. Ой, не зря он в нашу баталерку на чай собрался. Ротный писарь, ведущий книгу штатно-должностного учёта, постоянный гость у него. Значит, откуда я призвался, разузнать вообще ничего не стоит. А о том, что у меня есть главстаршина земеля, он наверно еще раньше минёров знал. Личность я немного „засветившаяся“ на пункте — со своей „клистирофобией“! — да и задействован был в „схеме“ старшаков по перестановке штатных единиц. Наверняка Михель просчитал все ходы-выходы-переходы. Пока я размышлял, Маслов уже собрал коробку и скомандовал мне на выход. Возле прицепа уже стояло три матроса, ожидая старшину.
— Так, экипаж! слушай задачу, — скомандовал Маслов, — матрос Скиба! берешь эту коробку и бегом относишь её в баталерку первой роты в поповскую группу! там должен её принять замккомгруппы…,- он обернулся ко мне.
— Старшина второй статьи Федосов, — подсказал я.
Маслов передал матросу коробку и продолжал, — матрос Скиба-второй! в кунге на аппарате на связи! братья задачу поняли?
— Точно так, — ответили братья-матросы.
— Пляскин — в резерве! он же — посыльный, в случае отсутствия связи! не дай бог какая прошара — всех в маломощники отправлю! Всё, выполнять!
Матросы умчались в разные стороны. Меня даже немного смущало, что я знаком теперь с таким значимым человеком. Величина хоть и небольшая, в подчинении экипаж из четырех человек, но слушаются его не хуже чем, мы своего каплейта. Неспешно беседуя, мы пошли к расположению нашей роты. Встретившийся нам по дороге офицер из роты связи и уже спешивший домой, остановил Маслова и о чём-то начал расспрашивать. Я скромно стоял в сторонке, прикладывая руку к пилотке и отдавая честь спешившим домой офицерам и мичманам. Наконец, офицер переговорил с главстаршиной и попрощался с ним за руку! Ууух! Да я просто счастливчик! По дороге я, глядя на прихрамывающего земляка, набравшись смелости, спросил:
— Николай Сергеич, а ты в госпитале с ногой лежал?
— Та я с руками лежал и с яйцами в полном наборе, — схохмил земляк, — ногу сломал. Закрытый перелом был — щас вот расхаживаюсь помаленьку.
— На прыжках? С контейнером наверно прыгал?
— А тож! на прыжках — с трапа кунгового. После дождичка — как гребанулся!..
В баталерке сидел озадаченный Федос и с испугом смотрел на картонку со вкусностями.
— Прикинь, забегает какой-то годок, спрашивает — ты замкомгруппы? — и на стол коробку. А сам через комингс и был таков. Я даже рта открыть не успел.
Тут Федосов заметил заходящего за мной старшину и от греха подальше встал и гаркнул:
— Здравия желаю, товарищ главстаршина!
— Вольно, — поморщился Маслов, — ну шо ты орёшь, як скаженный. Ну-ка, карасики, давайте стол накрывайте, сальцэ там попластайте, хлебца там, печенье песочное есть, карамельке, кохве растворимый — кум с „бэдэ“ через пехов передал. Давайте, шуршитя воду! есть в чём кипятить?
Федос достал четыре большие железные кружки, и с гордым видом вытащил какой-то чудовищного вида шнур с двумя железяками на конце.
— Вот, кипятильник сам соорудил. Правда, еще не проверял, но должен работать, — с гордостью заявил Саня, и двинулся к розетке.
— Эээ! ты чооо!! — заорали мы в голос с Масловым. Даже я, ни разу не имевший дела с такими штуками, понял, что сейчас может произойти что-то неприятное.
— А чего, он хорошо сделан — провод нормальный, изолированный, вон толстый какой, — начал оправдываться Федос.
— Прослойка у тя меж головным люком и мозхами толстая, — обвинил Саню в некомпетентности Маслов. Дай сюды свой бульбулятор! один — дуйтя за водой, только в банку наберитя. И вообще — сопритя на камбузе пару банок, и в одной воду отстаивайтя, а в другой кипятитя. Второй — показывайтя, что у вас за провода есть. И набойки ботиношные давайте, четыря штуки.
Я поплелся за водой, Саня начал шуршать в ящиках стола, извлекая на свет куски провода, металлические набойки и прочую хрень. Пришлось сперва отмывать банку, покрытую белым налётом, и только после этого набирать воду. Пока я возился с банкой, к моему приходу Маслов соорудил новый „бульбулятор“ с четырёх металлических набоек, к проводу уже была прикручена и замотана синей изолентой электрическая вилка, а магнитофон был включен и из динамиков хрипел Гарик Сукачёв, рассказывавший про „сантехника на крыше“.
— Прикинь, — шепнул на ухо Федос, — Маркуша-то провод не унёс, он его в отсек для батареек запихал, а мы тупили.
— Вот це дело, — удовлетворенно прогундел под нос Маслов, рассматривая на свет пластины набоек, — а ну, давай банку.
Честь первого испытания главстаршина взял на себя. Сунул пластины в воду и спокойно сунул вилку в розетку. Я на всякий случай прикрыл глаза и переместился в угол баталерки, ожидая услышать громкое „Ббббах“, в готовности спрятаться от разлетающихся осколков банки. Ничего не произошло, только освещение стало чуть слабее и из банки послышался ровный гул. Буквально через пару минут вода в банке запузырилась, пошёл пар — кипяток был готов.
— Иди, воду сливай! в ней щас салидола от набоек да всякой хрени полно. Да банку под холодную воду сразу не суй, а то лопне, — отослал меня Маслов, — баталер! давай стол накрывай, чево рот раззявил, да котелок найди, штобы воду удобнее было переливать.
Обмотав банку ножным полотенцем, я помчался в гальюн, пугая встречных матросов криками, — Паастаранись! кипяток несу!! товарищи матросы, в сторонку, пожалуйста!!
Вскоре мы сидели довольные, ели бутерброды с салом, пили кофе с конфетами и Маслов рассказывал Федосову про то, как я на проводах в клубе, выпив стакан водки, плясал нижний брейк, а потом блевал с крыльца, а инструктору Маратычу угрожал по чеченски.
Федос довольно ржал и обзывал меня „корочником“. В самый разгар веселья в баталеру постучали условным стуком. Мне пришлось встать и впустить Михеля и старшего матроса — „холодного баталера“.
— О! два кислых друга — хер и уксус! — поприветствовал их Маслов, — Федос! тащи баночки дорогим гостям.
— Здарова, казачура, — поприветствовали баталеры главстаршину, — а мы слышим ржание у карасей, думаем — кто тут разбушлатился.
— А тож на дармовщину-то не заглянуть, сидайте давайте! Ну, карасики, угощайте гостёв.
Просидели до самой вечерней проверки. Михель остался доволен визитом, рассказал моему земляку, что мы с Федосом довольно „прошаренные“ караси в роте, нас никто не трогает и мы живём чуть ли не в своё удовольствие, но после завершения слаживания группы нам придётся „полетать“, как и всем. Потом они разговаривали на какие-то свои темы, кого-то вспоминали, о чём-то договаривались. Маслов пообещал „порешать вопросы“ с какими-то „линейщиками“ и прислать завтра „человека“. С Михеля требовалось достать лишь какой-то „тапик“. Во время разговора Федос подмигнул мне и похвастался, что он достал еще один рубль. От „Кровавого спорта“ нас отделяло только пятьдесят копеек.