Читать интересную книгу Часы любви - Меган Маккинни

– Я была бы рада отобедать с вами, лорд Чешэм.

Тревельян в отчаянии тряхнул головой, уголком глаза он видел ухмылку на лице Чешэма. Другие охотники наблюдали происходящее как схватку христиан со львом.

– Хорошо. Я попрошу, чтобы Тревельян выставил свой лучший коньяк по такому случаю, – промурлыкал Чешэм.

– Увы, лорд Чешэм, – Равенна повернулась к англичанину. – Похоже, что ваш хозяин не будет таким гостеприимным. Одно дело травить народ графства собаками, и совсем другое – приглашать людей преломить хлеб за столом человека из Верхов.

Взгляд ее обратился к Тревельяну. Равенна ждала вспышки гнева.

Ниалл умело спрятал раздражение. Он спокойно повернулся к ней и сказал так, что если бы не злой огонек в глазах, она ничего не заподозрила бы.

– Вы говорите обо мне неправду, Равенна. Поэтому приходите обедать. Позвольте мне показать вам, какого рода Верхи обитают в графстве Лир. – Взгляд его скользнул по ее фигурке, беспокойно задержавшись на порванной и испачканной блузке. Ниалл понизил голос, так, чтобы слышала только она: – Да. Приходите в замок. Теперь вы уже не дитя. Приходите к обеду. И на этот раз мы с вами все уладим.

Равенна глядела на него в явном смятении.

Тревельян засмеялся. Всадники задвигались вокруг них, словно желая вступить в разговор. С Равенны было довольно.

Высоко держа голову, она поглядела прямо на лорда Чешэма и, постаравшись по возможности воспроизвести свойственную воспитанницам Веймут-Хэмпстеда надменность, сказала:

– Экипаж может заехать за мной к восьми.

Подобрав порванную и запачканную юбку, она направилась с прогалины к главной почтовой дороге. Не желая даже думать о Тревельяне, Равенна то и дело поглядывала на свои стиснутые побелевшие кулаки, пытаясь заполнить свой ум лордом Чешэмом и его невероятно прекрасными спутниками.

И тут она обратила внимание на золотое со змейкой кольцо, которое носила теперь на среднем пальце. Наперекор всему здравому смыслу она попыталась понять, носит ли по-прежнему Тревельян это кольцо. И в самом деле оба перстня так похожи, как ей запомнилось? Встреча в лесу не позволила Равенне заметить кольцо, однако предстоящий вечер сулил ей по крайней мере возможность выяснить это.

Глава 9

– Гривс, сегодня к обеду прибудет еще один гость. Скажите Куку, чтобы сделал соответствующие приготовления. – Тревельян выбрался из ванны и обернул бедра белым полотняным полотенцем. Предстоящий вечер безусловно окажется нудным, однако он ждал его – по непонятной причине.

– Граф пригласил кого-нибудь из своих bambini[32]? – сухо осведомился дворецкий.

Тревельян перевел взгляд от камердинера, который подал ему шелковый халат цвета бутылочного стекла, на дворецкого.

– Гривс, должно быть, вы слишком долго служите мне. Теперь вы уже не стараетесь скрывать свой сарказм.

– Простите меня, милорд. Теперь, когда ваш кузен со своими друзьями соблаговолили снизойти в наш замок, мне приходится вставать на рассвете и звонить в малый колокольчик на весь холл, чтобы все «леди»-подружки успели вовремя вернуться в те постели, где им положено ночевать. Колокольчик звонит, и девицы несутся по залу, как крысы в темном переулке. Откровенная гадость.

– Сегодня Фабулозо никого не приглашал, гостью ждет Чешэм. – Взгляд Тревельяна обратился к зеркалу для бритья, которое поставил перед ним лакей. Каждая морщинка на собственном лице привлекала его внимание – словно появилась только вчера. – Сегодня с нами обедает прекрасная Равенна Лирская. – Отвернувшись от зеркала он скривился, выражая презрение к отсутствию у девушки фамилии.

– Отец Нолан также будет присутствовать?

Тревельян повернулся к дворецкому:

– Зачем нам нужен священник? Или и ты ожидаешь, что я женюсь на этой гулене?

Потрясение лишь на мгновение исказило лицо Гривса. Ниалл, хмурясь, поглядел в зеркало.

– Я знаю, что ты любил выпить с мэром. Так, значит, старый сплетник кое-что выболтал тебе?

– Милорд, Питер Магайр не столь уж давно сошел в могилу. Осмелюсь, если позволите, заметить, что неразумно так говорить об усопших.

– Да, но он ведь что-то говорил тебе… ну что-то о ведьмах и о гейсе? – Пренебрежение промелькнуло на лице Тревельяна.

Прокашлявшись, Гривс постарался изобразить отсутствие любопытства.

– Мэр не говорил ничего подобного. Просто мне подумалось, что вы захотите видеть священника, ведь он так часто посещал замок после того, как вы отказались от брака с леди Арабеллой.

Тревельян явно расстроился.

– Номер четыре, Гривс. Леди Арабелла была четвертой, – произнес он как на исповеди. – Четыре попытки любить. И четыре жалких провала. И этот старый священник, глядящий в глубины моего сердца. Любовь превратила мою жизнь в ад, а я мечтал о блаженстве… Отлично. Ступай и пошли кого-нибудь с запиской к Нолану, пусть он присоединится к нам. Сегодняшний вечер будет полон впечатлений.

Граф поднял подбородок, и слуга умастил лицо Ниалла мыльной пеной.

– Очень хорошо, сэр. – Гривс слегка поклонился, бросил на камердинера недоумевающий взгляд и вышел. Слуга приступил к бритью.

Тревельян глядел на себя в зеркало. От уголков глаз над белой пеной разбегались морщинки… Словно два кулака перехватили узлом его желудок и беспощадно затянули его. Молодым ему снова не стать. И надежды на будущее, которое становилось все короче с исходом каждого проклятого года, вытекали, как песок из склянки песочных часов.

Ниалл нахмурился, и камердинер остановил острую бритву, чтобы не порезать хозяина. Лицо Тревельяна расслабилось, и слуга продолжил бритье. Конечно, он постарел, но женщины пока не жалуются. Скорее, они проявляют к нему больше симпатии теперь, когда он уже непохож на юнца с гладкой кожей. Элен, покойная жена его, как раз и искала неоперившегося мальчишку. Она строила планы и слишком хорошо понимала, что опытный мужчина не попадется в ее сети. Сей жидкий бальзам не мог избавить Ниалла от горечи, все еще стискивавшей сердце, однако он хотя бы чуть утешал. Опыт и знания, считал Тревельян, способны отвести и самое горькое несчастье. Вне сомнения, если бы он был постарше, когда встретил Элен, если бы он только не слыхал о гейсе, многое сложилось бы иначе. И, конечно же, было бы меньше могил.

Элен своей злой выдумкой оставила на нем шрам. И каждая последовавшая за ней женщина делала его чуть более осторожным, расчетливым. Счастье избегало его, но не потому, что Элен унесла его с собой; скорее, и она, и те женщины, которые были после нее, просто заставляли его острее ощутить собственную неприкаянность. И в сердце Ниалла теперь выли волки. Он мечтал о том, чего не мог найти.

В молодости он представлял себе свою судьбу много проще. Ему хотелось детей, которые унаследовали бы имя Тревельянов; хотелось, чтобы спутницей его жизни стала женщина, способная разделить и радость, и горе. Даже последний бедняк в Ольстере имел право на это. Но ему, лорду Тревельяну, было отказано в семейном счастье – волей судьбы, Бога или тяжестью гейса. Счастье находилось где-то вне пределов его досягаемости, в области недостижимого. Конечно, он знал, что истинная суженая способна даровать ему счастье. Однако она была далека – как звезды, что мерцают в ночном небе.

Ниалл повернул голову, подставляя камердинеру для бритья другую щеку. Находились такие, кто считал, что гейс лег на него проклятьем. Двадцать лет назад это готов был провозгласить уже совет стариков, когда вопреки их просьбе он женился на Элен. С их точки зрения, ценой непослушания стала боль. Его раненое сердце и могилка рядом с плитой, поставленной в память жены и сына его – по имени, но не по крови, – выглядели закономерной расплатой за отвержение власти потустороннего мира.

Тем не менее он не позволит себе бояться гейса. Разум сильней предрассудков. Образование преодолеет любые верования. Рациональный ум не капитулирует перед нелепыми кельтскими древностями. Неудачи действительно преследовали его, однако Тревельян знал, что не страх перед гейсом оставляет его одиноким. Напротив, если бы он мог предположить, что покоряется такой глупости, то женился бы и женился, чтобы только доказать обратное. Кто посмеет сказать, что вокруг мало невест. Среди кандидаток побывали Мэри Морин, золотоволосая и сладкоречивая, Элизабет, чертовка из Гэлуэя, развлекавшая его, и, в конце концов, леди Арабелла, благородная аристократка… Любой мужчина мог бы гордиться, если бы детей ему родила подобная женщина.

Но всякий раз, когда он направлялся с очередной невестой к алтарю, этот священник возводил перед ним неприступную стену. Любовь. Любил ли он хотя бы одну из них?

Ответ спазмой отчаяния порождал его душу. Всегда отрицательный и неизбежный, ибо отец Нолан требовал, чтобы он понял это. Счастье может прийти только через любовь. Об этом снова и снова напоминал ему старый священник, хотя после катастрофических попыток жениться Тревельян понимал это лучше многих. Когда дело доходило до венчания, Ниаллу всегда приходилось признать, что он не в силах заставить себя полюбить женщину – как бы ни сильна была в нем плоть, как бы ни одолевало желание ласки. Теперь, после столь многочисленных попыток жениться, не страх перед гейсом удерживал Ниалла в несчастье и одиночестве. Нет, сердце его стискивал горший ужас. Он опасался того, что не способен любить. Старики сказали бы, что именно гейс лишил его этой способности. Они сказали бы, что участь запрещает ему любить этих женщин. Узколобые, недалекие, они полагали, что судьба замкнула его сердце и отдала ключ той самой девице, которую выбрал ему гейс. Уж ее-то он сумел бы полюбить. И в этом, как он знал, суть проклятья Тревельянов. Старики говорили, что ему придется завоевать ее любовь. И если это случится, он добьется свободы. Какое пекло может быть хуже, чем любовь к ней, единственной… той, которая может отказать во взаимной любви?