отреагировал плохо и в итоге впоследствии держался на расстоянии. Все они настаивали на одном: мужчина, который был такой занозой в ее заднице на протяжении многих лет, не заслуживает ее.
Анника же, напротив, чувствовала себя обязанной рассказать ему всю правду о себе. Даже если ее друзья были правы и настаивали на своем. «Даже если это означает, что он больше никогда не прикоснется к тебе?» — не унимался ее внутренний голос.
Сейчас самое подходящее время, пока дело не зашло слишком… далеко. Все, что ей необходимо было сделать, — это признаться.
«Я девственница!»
Разве произнести эти слова так сложно? Но Анника никак не могла заставить себя открыть рот и сделать это.
— Мы скоро приземлимся, — сказал он ей, и почему-то его голос прозвучал достаточно весело. Возможно, потому, что он был тот, кто видел, как она раскраснелась от смущения. — Затем нам придется пересесть в авто и немного проехаться. Если тебе нужно больше времени, чтобы сказать мне что-то, то оно у тебя есть. — Раньери вновь коснулся ее щеки, а затем провел пальцами по губам. — Я не могу обещать, что буду в настроении общаться, когда мы доедем до места назначения. Будь уверена, тебе понравится.
— У меня мало опыта в этой сфере, — поспешно произнесла она, а затем почувствовала, что по лицу еще немного — и потечет пот. Или, возможно, она начнет плакать. Анника была уже на грани.
Раньери долгое время не сводил с девушки глаз, и от этого взгляда ей стало не по себе.
— Возможно, это не так уж и здорово.
— Нет, ты меня не понял.
Он посмотрел вниз, а затем взял ее за руку:
— Анника, послушай меня. Я хочу тебя.
Его признание поразило ее. Как просто ему удавались такие фразы. Так смело и уверенно!
— Мы не выбирали такой исход, — сказал он взволнованно. — Но вот так вышло. Уже прекрасно понимаю, что и ты хочешь меня. К счастью, мы теперь женаты, нравится нам это или нет. Как по мне, у нас много разных способов провести этот год вместе. Один из них — насладиться друг другом. Как ты на это смотришь?
Он и раньше говорил ей подобные вещи, но теперь все было иначе. Анника и сама придерживалась такого же мнения или нет? Более того, она прошла к алтарю и дала ему клятву быть с ним перед самыми близкими ей людьми.
Раньери прижался губами к ее шее, а рукой скользнул в ее трусики. Своими пальцами он начал ласкать ее, проникая внутрь. Он заставил ее рыдать и извиваться в его объятиях. Нежно коснулся ее лица и посмотрел на нее так, словно хотел поглотить ее без остатка. И теперь она осознала, что все ее мысли занимает лишь он… Но самое главное — ей хотелось узнать, каким может быть наслаждение с ним.
Анника хотела узнать это так сильно, что ее даже трясло от желания.
— Я была бы не прочь.
Да, она любила свой музей, но она вовсе не была экспонатом в нем. Она была живым человеком. Анника никогда бы не выбрала для себя такое будущее, но изменить ничего уже нельзя. Что случилось, то случилось. Раньери стал ее мужем, и она хотела воспользоваться этой ситуацией по максимуму. И не важно, что будет дальше. Не важно, как сильно она ненавидела его все эти годы. Взгляд, который он бросил на нее, напомнил ей о том выражении лица, когда Раньери произносил клятву верности на свадьбе. Такой же сосредоточенный. Как будто всю ту безжалостность, которая была присуща ему, он готов применить в сексе. И от этой мысли в теле возникла дрожь. Потому что даже сейчас, несмотря на то что он держал свою руку между ее ног и говорил о подобных вещах, она не могла до конца представить, каково это — лежать вместе с этим обнаженным мужчиной в постели и чувствовать его внутри себя. Только на этот раз не просто его пальцы.
Глаза Раньери вспыхнули жаром, и он рассмеялся.
— Подожди, любовь моя, — пробормотал он. — Нам предстоит проделать еще небольшой путь.
Ожидание превратилось в муку, и все ее тело пронизывало гудящее предвкушение, которое, казалось, захватило ее полностью.
Пара приземлилась на аэродроме высоко в горах. Воздух был свеж, а небо было глубокого синего цвета. Раньери сел за руль внедорожника небольшого размера, такой, который очень любят в Европе, и Анника не удивилась тому, как ловко он вел автомобиль. Он был такой же сосредоточенный, как и чуть ранее.
Девушка была счастлива просто сидеть рядом с ним и с легкостью позволила ему везти ее туда, куда он только пожелает. Потому что все, о чем она могла подумать, — это растущий с каждой минутой голод. Огонь был настолько сильным, что дрожь вновь возобновилась во всем ее теле. От этого желания у нее перехватило дыхание.
— Я не слишком близок со своей семьей, — сказал он.
Анника поняла, что они находятся к северу от Милана. Раньери вел автомобиль куда-то в горы, не сверяясь с картой, быстро двигаясь по извилистым дорогам. Все выглядело каким-то сказочным: виноградники, которые тянулись к восходящему солнцу, средневековые замки, стоящие на страже. В какой-то момент она начала думать, что тоже стала частью этого пейзажа.
— Нет необходимости это обсуждать. Общение с семьей — не самая легкая задача иногда.
— Возможно, ты права. Но я всегда осознавал, что наша семья не из простых, а как ты знаешь, притворяться я не люблю. Мои родители давно развелись, и оба слишком гордые, чтобы признать свою вину. С другой стороны, как их единственный ребенок, я был слишком озабочен собой и, более того, не хотел признавать, что все, что они творили в своей жизни, беспокоило меня.
Она взглянула на Раньери, а затем вновь устремила свой взгляд на горы вокруг, сияющие золотом из-за утреннего света.
— Ты же знаешь, что люди говорят о гордыне.
— Знаю. Поэтому все так и сложилось. Я просто хочу тебя предупредить, поскольку вполне возможно, что мои родители могут заявиться в поместье. — Он пожал плечами в свойственной ему итальянской манере, которая была достаточно завораживающей. Здесь он словно слился с пейзажем. — Все может случиться.
Дорога стала более извилистой и крутой. Анника крепко схватилась за дверную ручку.
— Не думаю, что ты искренний сейчас. Причины вовсе иные или я не права? — спросила она.
Раньери расхохотался, что, казалось, удивило его не меньше, чем ее. Он сделал крутой поворот.
— Моя бабушка была источником грации и утонченных манер. О моем отце