Читать интересную книгу Куда мы, папа? (сборник) - Жан-Луи Фурнье

На вешалке до сих пор висит твое красное пальто. Я зарываюсь в него лицом, чтобы вновь почувствовать твой запах.

Мне кажется, с тех пор как ты умерла, я не плакал ни разу. Я был таким несчастным, что слезы казались смешными. Плачу я только в кино, потому что это – кино.

Ты не будешь грустить, когда умру я. Чуть не выпалил – «даже наоборот». Не очень-то я жду смерти в одиночестве. Кто подержит меня за руку? Кто успокоит? Я пообещал, что на смертном одре, когда кто-нибудь скажет: «это конец», – я прибавлю: «фильма», – чтобы рассмешить тебя в последний раз.

Я аккуратно сложил книги на твоем ночном столике – «Вчерашний мир» Стефана Цвейга, «Почему я съел своего отца» Роя Льюиса, «Карту и территорию» Мишеля Уэльбека, мою последнюю книжку «Поэт и крестьянин». Перечитал посвящение: «Крестьянка с грустными глазами, дочь фермера не заслужили. Лишь одна женщина заслужила. И получила заслуженное. Ей же хуже».

Ты прочла кучу книг – длинных, толстых, тяжелых, скучных. Ты всегда дочитывала до конца. А я всегда тобой восхищался. Если книга вгоняет меня в тоску, я перестаю ее читать. Мой стол завален грудой начатых книг, которые я никогда не добью. Ты говорила, что не отбираешь у автора шанс до самой последней страницы. Думала – после четырехсот пятидесяти скучнейших страниц попадется нечто стоящее. Повезло писателям, которых ты заприметила.

Жаль, что есть все-таки книга, которую ты не закончила. Мне хочется писать и писать ее. А потом читать – вместо тебя.

Сильви всегда всех благодарила. А еще всегда извинялась, и это меня бесило. Казалось, будто Сильви извиняется за то, что родилась, боится кого-то побеспокоить, словно она лишняя, словно ее никто не звал.

К счастью для меня, ты родилась. Когда мы продумывали мой рабочий стол, специально предусмотрели место для тебя рядом со мной. Я пришел в этот мир только потому, что знал: здесь будешь ты. Если бы тебя не было, я бы не пришел. Ты словно специально родилась для того, чтобы осчастливить меня.

Ты вечно перед всеми извинялась, так почему же ты покинула меня без предупреждения? Тебе стало скучно? За свою смерть ты, кстати, даже не извинилась, вообще ничего не сказала.

Не осмелилась, знала, что я не прощу. Или не хотела, чтобы я пошел за тобой. Может, у тебя было назначено свидание с другим. Если бы ты сказала, что уходишь, я бы отправился с тобой, как ты после нашего первого свидания отправилась со мной в мою убогую квартирку.

Ты была моим генерал-басом[32]. А ты знаешь, он не обрывается, он звучит в течение всего музыкального фрагмента. Так почему ты перестала звучать?

Почему ушла так рано? Боялась опоздать?

Почему не дождалась меня? Ты же понимала, что у нас одна дорога, могли бы уйти вместе. Но нет, ты предпочла побеспокоиться заранее и сделать все по-своему. Ты считала меня доставучим, я тебя достал, и ты на меня раздражалась.

Я бы отправился тебя искать, подобно Орфею, но я не умею проходить сквозь зеркала[33]. В зеркала я умею только смотреться. Посмотрюсь – оценю масштаб катастрофы.

Помню, раньше я вечно проверял, выключен ли газ. Боялся, что мы умрем во сне. Теперь жалею. Может, мне бы повезло и мы ушли бы вместе.

Каждое утро я просыпаюсь в одиночестве и не сразу понимаю, что ты умерла, поэтому для меня ты заново умираешь каждое утро. Странно, что нет глагола «переумереть». Вот глагол «пережить» есть.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше.

С каждым днем, что бы ни происходило, я чувствую себя все лучше и лучше…

В этом месяце ты не звонила по мобильнику. Поэтому у госпожи SFR хорошие новости: тебе полагается час времени в подарок. В следующем месяце будет уже два часа.

Твой телефон лежит в комнате на комоде. Он черный, похож на перевернувшегося на спину большого дохлого скарабея. Я боюсь к нему прикасаться и не хочу его выбрасывать. Помню твой последний звонок мне. Я был в Аррасе на презентации книжек, ты позвонила узнать, как все прошло, все прошло отлично, а я был так счастлив, когда на экране телефона высветилось твое имя.

Именно по этому телефону ты звонила мне, чтобы успокоить, сказать, что скоро ты будешь дома.

Наверное, я страшно доставал тебя своим волнением. Иногда ты говорила, что даже боишься задержаться на минуту с кем-то поболтать. Одна из твоих подруг сказала мне: «Сильви частенько убегала со словами «Мне надо идти, а то Жан-Луи беспокоится». Надеюсь, ты этим хоть чуточку гордилась. Хотя чаще ты, наверное, злилась, чувствовала себя несвободной. Я был обузой. Вечно ходил за тобой хвостом, как собачка. Даже по магазинам. И чтобы загладить свою вину, я за все платил. Ты, наверное, предпочла бы платить сама, только бы этот липучка за тобой не таскался.

Теперь мне больше не о ком беспокоиться, разве что о Саломее.

Я удалил тебя из своих контактов в мобильнике. Нажал на «поиск», затем прокрутил имена, нашел «Сильви» и нажал на «удалить». На экране возник страшный вопрос: «Удалить Сильви?» Я долго колебался. В итоге решительно нажал на «ОК». При этом чувствовал себя словно президент, нажимающий на красную кнопку атомной бомбы. На экране появилась корзина, в которую я отправил твой телефон. Проницательная госпожа SFR когда-нибудь обязательно додумается до того, чтобы заменить корзину на гробик.

Мы часто ходили вместе в рестораны, обычно – в «Пети Маргери», а еще в «Бистро вздохов». Меня всегда поражали парочки, которые совсем не разговаривали, иногда только просили передать соль.

Помню, однажды по телевизору показывали передачу про семейные склоки, и какая-то женщина написала мне письмо о том, что все шестьдесят лет брака они с мужем страшно ссорились, а в последнее время – никаких сцен. Пламя погасло – контакта нет. У нас ничего подобного не происходило. Мы всегда друг с другом разговаривали, иногда, конечно, и ссорились, но общение не прерывалось.

Я вышел погреться на солнышке. Почки в саду уже набухли, но у меня сложилось впечатление, что им не по себе – они медлят, не хотят щеголять красками, когда у меня траур. Я подумал о том, что все цветы в нашем саду обязаны жизнью тебе. Ты их удобряла, поливала, ухаживала за ними. Природа тебе благодарна.

Придется мне простить весну.

Ты долго работала над книгой о пенсионерах, но умерла до того, как в мае вышел первый тираж. Я был на презентации, рассказывал о твоем проекте вместо тебя, объяснял, что тебя больше нет. Люди мне очень сочувствовали. Надеюсь, я говорил убедительно. Я сказал, что книга отличная, что автор верил в человечество, знал, что и молодежи, и старикам нелегко живется, но также знал, что любой человек и в старости может найти в себе силы, чтобы светиться.

Я горжусь тем, что моя жена написала книгу, и надеюсь, она будет иметь успех. Издательство в тебя верит.

Обложка стильная, простая и строгая, как ты хотела. Я долго думал, какое имя ставить: Сильви Дюрепер, Сильви Фурнье-Дюрепер или Сильви Дюрепер-Фурнье? В результате выбрал последнее. Мне хочется на обложке быть рядом с тобой. И на надгробной плите тоже.

Я хочу быть с тобой вечно.

Помню, ты часто удивлялась, что я хочу оставить после себя книги. Ты говорила: «Зачем? Ведь ты будешь мертв!» А мне кажется, здорово, когда что-то остается. Здорово научить своего ребенка надувать пузыри из жвачки и свистеть.

Ты не хотела оставлять следов. Но оставила очень многое. Я имею в виду не только твою лучезарную улыбку, но и твои документальные фильмы, уют в доме, наш интерьер, наш сад, деревья, цветы. И твои обеды. Вчера мне звонили друзья – сказали, что едят вкусную жареную картошку с сельдереем по твоему рецепту и думают о тебе. А я вспоминаю, как ты готовила мне сюрпризы. В день рождения в тайне от меня собирала друзей.

Ты, конечно, не хотела, чтобы я писал книгу о тебе. Однажды я в шутку пригрозил – сказал, что все-таки напишу. Хотя эта книга не о тебе, а о нас. И пишу я не только ради памяти, но и ради излияния чувств, ради нашей совместной литературной жизни. Ведь в книгах происходит лишь то, чего хочет автор. Все не так, как в жизни.

Я делаю то, с чем не справились врачи и сложная аппаратура. Реанимирую тебя. Словами.

Мне не нужны твои фотографии, у меня есть память.

Не люблю фотографировать близких людей, потому что, когда их нет рядом, больно смотреть на их фото.

Такое впечатление, что фотографии нужны лишь тем, кто боится забыть. А еще мне кажется, фотографии приносят несчастья. Я бы даже сказал – фотографировать кого-то плохая примета.

У меня куча фотографий с тобой и с нами вместе. Одна мне нравится. У меня на ней длинные волосы и весьма нахальная физиономия, рядом с тобой я как серый волк рядом с хрупкой взволнованной доверчивой принцессой. И ведь вот что удивительно: я не крал свою принцессу! Она сама пришла ко мне под крылышко.