Усреднение пая (контроль за средним уровнем пая) – фундаментальный метод распределения казарменно-“социалистического” типа. Его суть четко прослеживается во всех классических способах тоталитарного государственного контроля за распределением благ. Это, к примеру, государственный контроль за соотношением роста средней заработной платы и роста производительности труда; контроль за соответствием средней зарплаты по категориям работников средней величине в “вилке” окладов по категориям; норматив перевыполнения норм выработки по министерству; нормативная доля заработка в цене продукции или в чистой продукции, это тысячи иных способов. Их принципиальное свойство – не допускать относительного роста “общего котла”, погашать дифференциацию, останавливать уходящих вперед в работе и в заработке равнением на среднемассовую величину. В отличие от этого при социализме демократический государственный и общественный контроль за мерой труда и мерой оплаты откроет простор для соревнования, лидерства, защитит равенство оплаты за равные и неравенство оплаты за неравные трудовые усилия. В казарменном же обществе тотальный контроль за распределением благ играет роль мощного пресса минимизации необходимого продукта, а вовсе не защиты права на заработок по труду. Как и другие права, право на труд и оплату по труду в казарменном обществе декларировано, но реализуется не иначе, как с санкции того или иного реально управляющего органа.
Может показаться, что усреднение пая и привилегии – противоречащие друг другу начала, что в казарменном “социализме” нет внутреннего органического единства. Ничуть не бывало. Усреднение пая – генеральный метод. Но на первых стадиях развития казарменного псевдосоциализма всё ещё не изжиты индивидуальные и групповые материальные интересы, люди и трудовые коллективы всё ещё не до конца понимают, что работать на благо общества (так называют здесь интересы тоталитарного государства и его истинных хозяев) надо исходя не из расчёта на вознаграждение за свои усилия и результаты, а из понимания полезности твоей деятельности для общего дела, для народа, для счастья будущих поколений. Эту недостаточную продвинутость людей и трудовых коллективов в понимании высшего смысла тоталитарного прогресса (он трактуется как их коренной интерес) приходится так или иначе компенсировать привилегиями в оплате и других формах доходов. При этом, если привилегия касается не отдельного лица, не уникального специалиста, то следует выдавать равные привилегии всей категории привилегированных по тем или иным соображениям. Усреднение пая присутствует и здесь, хотя средние размеры пая различаются для каждой из категорий. Такова уж диалектика казармы: не имея возможности сразу выровнять весь строй, она выравнивает его повзводно. Но идеал “выровнять” всех остаётся всё же как генеральная закономерность, как перспектива. Прогресс в этом выравнивании описывается наукой в терминах социализма как нарастание социальной однородности, как укрепление социальной справедливости, как движение к социальному равенству. Какие стрессы ещё ожидают ученых, способных увидеть интерпретируемые ими так процессы в истинном свете!
Ещё одна, и притом крайне важная составная часть механизма распределительной политики тоталитарного государства – сочленение в механизме формирования доходов населения привычного, сулёного и добавляемого. Это три стадии существования “положенного”, то есть отпущенного тоталитарным государством народу. Расчленённость “положенного” на указанные три состояния глубоко закономерно для казарменного псевдосоциализма. Такова реальная динамика воспроизведения “положенного” и реальная основа системы мотиваций и важных черт образа жизни казарменного псевдосоциализма.
Начнём с привычного. Тоталитарное государство целенаправленно формирует политически пассивное, послушное, преданное себе население. Такое население фактически лишено способности адекватно оценивать свое истинное социальное положение. Круг интересов и социально значимых действий предельно ограничивается. Свобода, разносторонность, полнота жизнедеятельности, самодеятельность и самореализация в общественно полезных делах уходят из числа существенно важных составных частей критерия благосостояния. Всё сводится к ограниченному набору “положенного”, заданного тоталитарным государством. Такое подавленное состояние народного интереса – не только цель тоталитарного государства, но одновременно и параметр социальной системы, требующей от государства своего неукоснительного воспроизведения. Тоталитарное государство, если оно желает сохранения казарменного строя, вынуждено действовать однозначно заданным образом во имя сохранения подавленности и суженности народного интереса. Эта однозначность – в стабильности достигнутого положения, в его неухудшаемости.
Таков объективный закон, допускающий, конечно, временные подпорки при своём нарушении. Так, многое можно списать на временные трудности (они разнообразны, их перечень зависит от изобретательности пропагандистского аппарата при данной степени засекреченности истинного положения дел). Но временные ухудшения не должны превращаться в постоянные для большинства, в противном случае даже у пассивной массы могут возникать недовольства и политические суждения. В этих случаях единственно действенный компенсатор – страх. Однако повышение уровня страха – шаг к бесстрашию, то есть к восстанию, к возрождению народа. Вот почему ухудшения, по логике казармы, должны быть временными и, желательно, компенсируемыми. Только при этом условии система может быть долговечной. Один из законов, обеспечивающих её долговечность, – неухудшаемость достигнутого положения по крайней мере большинства населения. Главная его формула такова: “То, что положено однажды, не должно быть отнято никогда”. Во всяком случае, при безупречном поведении и соблюдении норм жизни и работы, устанавливаемых тоталитарным государством.
Стабилизация достигнутых условий получения доходов оказывается практической формой согласования интересов тоталитарного государства и его граждан. При этом важно помнить, что гражданские права (если таким термином можно описывать бесправное положение обитателей казарменного общества) остаются лишь у послушной части населения, не помышляющей не то что о сопротивлении тоталитарному строю, но даже о диалоге с ним. Для такого населения стабильные условия получения дохода – это фундамент “уверенности в завтрашнем дне”, то есть уверенности в неухудшении положения назавтра. Для тоталитарного же государства стабилизация достигнутых условий выдачи доходов есть гарантия социальной устойчивости режима (социального спокойствия) и одновременно с этим средство удержания доходов на минимальном уровне. Прирастание эффекта от хозяйственной деятельности оказывается целиком в распоряжении государства, если условия получения доходов не имеют связи с ростом эффективности.
Однако потребность стимулировать более высокую производительность всё же заставляет тоталитарное государство идти па увязку доходов с ростом производительности труда. Эта увязка в форме пресловутого контроля за соотношением роста производительности труда и роста средней зарплаты издавна поглощает значительную часть усилий специалистов по организации и оплате труда в СССР. Написаны десятки трудов, доказывающих необходимость отставания роста средней зарплаты от роста производительности. И лишь немногие работы доказывают губительный, эксплуататорский характер контроля за этим соотношением, направленным на планомерное понижение доли зарплаты в цене продукции.
При высокой степени эксплуатации и низких реальных доходах не может не возникать проблема улучшения материального положения. Эта проблема и в самом деле постоянно стоит в казарменном обществе. Практика распределительной политики тоталитарного государства породила развитую форму улучшения материального положения, решающую сразу две задачи: минимизировать прирост реальных доходов и максимально оттягивать фактическое улучшение. Делается это так.
Остро назревшее мероприятие по улучшению материального положения сперва громко и торжественно провозглашается как новая забота партии и правительства о благе народа. Появляются так называемые “объявленные мероприятия”, существо которых – посул, то есть такое обещание, сроки выполнения и содержание которого весьма неопределенны. Именно о такого рода обещаниях русские говорят: “Сулёного три года ждут” и “Сулиха недахе родная сестра”. От объявления о предстоящем улучшении до реального действия проходит некоторое время, и это время работает на государство. Это ресурс минимизации уровня жизни.