Эрбранда в чтение его мыслей из-за взглядов людей на своего начальника. Вот только никаких признаков вторжения в свой разум он не ощущал ни сейчас, ни во время их совместного путешествия. А ведь не состоявшийся друид был привычен к подобному и достаточно хорошо умел чувствовать считывание собственных мыслей.
— Два дня у позорного столба за распутство и пять плетей за попытку совращения служителя церкви, — безразлично ответил Седри, возвращаясь к работе с отчётами.
— Иди, сын мой, и больше не приходи в наш лагерь, если тебе нечего сообщить инквизиции, — велел отец Эрбранд.
Подойдя к выходу, мальчишка вдруг развернулся и спросил: — Эм… А мне можно поки…
Задать вопрос ему не дал влетевший в шатёр и сбивший зверолюда с ног крепкий инквизитор. Легко поднимая поваленного парня на ноги, он заговорил: — Докладываю! У лагеря собралась толпа вооруженных крестьян!
— Что, неужели требуют отпустить задержанных и чтобы мы убрались? — фыркнула Райна.
— Так точно!
— Ну что же, пойдёмте и послушаем их сами. Брат Седри, прихвати «живца», — велел лысый священник. Светловолосый слуга церкви взял небольшой мешок, лежавший под столом, и все присутствовавшие тут инквизиторы направились на выход. Ирбису ничего не оставалось, кроме как последовать за ними, ведь ему все равно нужно было идти в ту же сторону.
На улице со стороны входа в лагерь карателей церкви столпился деревенский люд. Их было человек тридцать. Большинство держало в руках вилы, косы и мотыги. У кое-кого имелись при себе кухонные ножи и прочая домашняя утварь, которая, по мнению крестьян, могла быть использована как оружие. Инквизиторы тоже подтягивались к месту сборища, попутно вооружаясь копьями, щитами и арбалетами, помимо скрытых под рясами мечей и палиц.
— Дети мои, что привело вас сюда в столь поздний час? — обратился к собравшимся глава инквизиции.
— Не дети мы тебе! — раздался выкрик в толпе.
— Я это учту… — не добро улыбнувшись, произнес отец Эрбранд. Из толпы крестьян вышел деревенский староста.
— Мы требуем, чтобы вы отпустили тех, кого мучаете! Нет сил наших больше терпеть их крики! Отпустите их и убирайтесь из Финова угодья!
— Да!
— Верно.
Лысый священнослужитель, хмурясь, заговорил: — Клив, будь благоразумен. Вас едва ли тридцать человек наберётся. Нас же почти шесть десятков. Над Финовым угодьем объявлен Священный суд. Мы уйдем, только когда закончим.
— В гробу я видал этот суд. Вы всего лишь живодёры и садисты, упивающиеся властью и вседозволенностью!
Ирбис наблюдал за происходящей перепалкой со стороны. О том, чтобы сунуться к допросным или попытаться освободить кого-то из пленников, мыслей не возникало. Он видел, что его пожитки не тронутыми все ещё лежат на пне у входа в лагерь. Вот только забрать их не решился, ведь тогда бы пришлось влезть в гущу событий, оказавшись между двумя сторонами конфликта.
Отец Эрбранд все продолжал терпеливо беседовать с разгневанной толпой: — Клив, раз уж ты упомянул гроб… Отец Раним, ваш последний священник, который погиб на стройке церкви. Он ведь жил у тебя в доме, как и я?
— Да. Ну и что с того?..
— Мои братья ходили на кладбище минувшим днём, раскопали его могилу…
— Вы выродки!
— Мародеры!
— А ещё церковниками себя называете!
При этих словах из толпы послышались возмущенные выкрики. Но глава инквизиторов невозмутимо продолжал говорить: — Они осмотрели его тело и установили, что травма головы не была смертельной. Поверхностная ссадина. Содрана часть плоти, но череп не поврежден. А вот осмотр горла выявил следы алхимических ожогов. Я понятно выражаюсь? Нами установлено, что отца Ранима отравили! Вероятно, яд ему влили насильно. А затем попытались выдать смерть за несчастный случай… Отец Раним, да хранят восемь Безликих его душу, был братом инквизитором, посланным к вам разобраться в происходящем… Так просто его было не убить. А теперь, Клив Кечкин, не соизволишь ли ответить на некоторые вопросы? Например, чем ты его угощал за своим столом? Братья, задержать его. Я лично проведу допрос.
Слушая пояснения верховного инквизитора, толпа поутихла, а когда в их сторону направилось двое инквизиторов, обнаживших клинки, подалась назад. Побледневший староста шустро юркнул за спины пришедших с ним крестьян и заорал: — Это все ложь! Ты придумал это прямо сейчас, чтобы меня обвинить! Помогите, люди добрые! Не дайте замучить ещё и меня, ведь тогда следующими станете вы! Не отступайте! Правда за нами!
Один из деревенских мужиков выступил вперёд и заговорил: — Все мы знаем, какой Клив пройдоха, но он один из нас! Все мы выросли в одной деревне. Все друг дружку с пелёнок знаем. Не дадим этим душегубам замучить ещё одного из наших!
— Да! — как-то неуверенно раздалось среди собравшихся, но сельчане остановились, перестав отступать, и сгрудились в кучу.
— Не трогайте дядю Клива! — неожиданно для всех присутствующих раздались детские голоса. Стайка местной детворы, которая подсматривал за происходящим из-за забора ближайшего дома, выбралась на открытое место и дружно начала бросаться в инквизиторов землёй. Самой старшей среди них была девочка лет десяти от роду.
— Да! Защитим своих!
— Это наш дом, защитим его!
Видя детскую поддержку, сгрудившаяся в кучу толпа крестьян приободрилась, выставляя перед собой импровизированное оружие и готовясь отгонять чужаков.
— Отец Эрбранд, — подал голос доселе молчавший Седри, — может быть, пришло время для этого?..
Светловолосый инквизитор протянул своему начальнику небольшой мешок, который прихватил в шатре.
— Пожалуй, ты прав, брат Седри… — согласился глава инквизиции. Забрав ношу подчинённого, он двинулся вперёд, подходя ближе к кучке крестьян, пока их не стало отделять друг от дружки четыре шага. Подбежавшая детвора встала у него на пути.
— Вы знаете, что это⁈ — громко спросил отец Эрбранд, подняв над головой мешок и внимательно осматривая толпу, — похоже, что у вас тут слишком спокойная жизнь и не ведомы тяготы большого мира! Тогда я вам покажу!
Все ещё наблюдая за собравшимися, он медленно развязав тесёмки, и достал закупоренную литровую металлическую банку, отбросив опустевший мешок в сторону.
— Знаете что э… — глава инквизиции резко умолк. Взгляд сузившихся от гнева голубых глаз впился в одного конкретного человека.
— Клив… Почему ты так удивился, когда я достал из мешка сосуд? — низким гудящим тоном спросил лысый священник.
— Ненормальный! Ты бредишь! Ты придумываешь поводы меня запытать прямо на ходу!