Вот так я ушел на зону уже по взросляку.
Нельзя сказать, чтобы меня во всем обманули.
Жрал я все годы отменно — для зоны, разумеется. Мама квартиру получила, на окраине, чуть не в степи. Но — получила.
Даже деньги выдали обещанные, как откинулся. Правда, тянули эти деньги уже совсем не намного. Никак не на восемь отнятых у меня лет жизни.
Поначалу я не слишком обиделся.
Конечно, на зону ушел за чужой грех. Но положа руку на сердце, своих, не отсиженных, тоже было немало. Не жмуров, но все же.
Кроме того, меня встречали тепло, хорошо.
Пусть не у ворот — я все понимал — Полей делал карьеру уже в Москве, Амир срастался с властью в родном городе: его отец не пережил жары и собственного веса, но успел передать дела любимому сыночку.
По возвращении мы собирались втроем, ездили в сауну с отменными девками. После отдыха выдавали мне подъемные и устраивали на работу.
Правда — не токарем и не слесарем.
Впрочем, я отдавал себе отчет в том, что токарем или слесарем работать не захочу.
Друзья детства с годами матерели, Леха пробился в депутаты и крышевал Амира. Амир же крутил Лехино бабло, успешно его приумножая. Я даже начал подозревать, что Амир, реально поднявшись, уже кое в чем прикрывал Леху. Плюс — финансирование и ведение операций, куда Лехин статус вообще не позволял соваться.
Короче, они друг другу были нужны. По крайней мере, до недавнего времени, когда между ними пробежала черная кошка. А я был нужен обоим, пусть и негласно.
Не то чтобы меня все устраивало. Но я не видел вариантов смены жизни. И недовольство начало копиться с относительно недавних пор.
А до того — все было ништяк. Я даже не держал зла за фокусы с тюрьмой. В конце концов, не они меня сделали таким, какой я есть. Я таким родился. Нам на зоне некрасивая, но умная женщина-психолог много чего рассказывала про генетику. Ни Полей, ни Булат к моей генетике отношения не имели.
И убью я их вовсе не за свою неудавшуюся жизнь.
Я убью их совсем за другое.
Один посмел назвать меня ублюдком.
Второй не посмел, но тоже так думает.
Надо признать, у них есть основания так думать. Особенно если сравнить их жизнь с моей.
Но смерть очень хорошо уравнивает перспективы, что для бродяги, что для депутата с миллиардером.
Итак, свобода у меня есть — тьфу-тьфу! Братство, как мне казалось, было. А равенство — даст бог, будет. Если я не накосячу по дороге. И если мой милицейский братан Джама не найдет меня раньше, чем я закончу свои земные дела.
Все это время я просидел на лавочке, внизу, на станции метро «Партизанская». Так долго рассуждал, что аж ноги затекли. Я пошевелил икрами, покачал, вытянув ноги, вверх-вниз стопами — раз двадцать: внезапная слабость нижних конечностей тоже могла спутать мои планы.
И вернулся к собственным мыслям.
Нет и ничего не может быть более серьезным и предназначенным, чем случайность. Это точно.
Вот, например, сегодня мне сообщили, что мой дружок Курмангалеев живет в гостинице «Измайлово». Всего две остановки троллейбуса от моей хаты. А метро у нас с ним вообще одно и то же.
Какова вероятность встречи двух жителей Астрахани в городе Москве?
Со мной как-то сидел математик, умнейший мужик, он бы высчитал. Но и так понятно, что почти никакой вероятности.
А если они оба ездят с одной станции метро? Тоже почти никакой. Но уже не такой никакой, как в первом случае.
Черт, аж вспотел от мыслей. Не хотел бы я быть математиком. Даже за миллион долларов. Не зря тот мужик из Питера от него отказался. На хрена миллион, когда мозг уже вскипел?
Так вот, я уверен, что, если б меня не предупредили, мы бы с моим корешем точно бы пересеклись. Нос к носу. В гигантской Москве. Два астраханца. Вот тебе и вся математика.
И мы, конечно, еще пересечемся.
Я мог бы его и утром подождать. Но как-то не хотелось — с голыми руками. Этот звереныш сильно зол на меня. Может быть, в первый раз в своей жизни я не готов к открытой драке. Эх, зря я тогда на реке его пожалел!
А вот и мой гость. Я уже заждался.
Думал — забыл, но как увидел — вспомнил. Хотя виделись лишь раз, в камере на пересылке.
— Здоров, — буркнул гость. Я вспомнил погоняло — Бирюк.
— Здоров, коли не шутишь. Принес?
— А я что, гулять пришел? — огрызнулся тот, даже глазами сверкнул.
— Полегче, Бирюк, — спокойно сказал я. — У меня к тебе ничего нет. Пока.
Подействовало. Сразу стух.
Все же не зря потратил годы, создавая авторитет. К тому же он уже передал мне пластиковый пакет со стволом.
Я отдал ему деньги.
— Точно без истории? — спросил я. Береженого бог бережет.
— Если только с китайской, — ухмыльнулся тот.
Хреново. Не люблю я китайские товары в таких делах. Хотя если у них за бракованный ширпотреб расстреливают, то уж, наверное, волыны делают подходяще.
Отдал деньги, и Бирюк вразвалочку, но быстро покинул место нашего общения.
Еще раз глянул на часы. Этот хмырь опоздал на двадцать минут.
Не спеша огляделся и, не обнаружив ничего неожиданного, двинулся к поезду.
Пока все ништяк.
Камеры-шмамеры меня не напрягали. Как и постовые менты. Я уж сколько в розыске. К тому же, после того, как мне хирург-косметолог поправил рожу, новые фото не распространяли, это Амир сказал. Даже после ухода из СИЗО. Так что, если только Амир не наврал, риск нарваться на случайное опознание — до пальчиков — совсем небольшой. И в многолюдном метро даже меньше, чем где-нибудь в тихом переулке.
Тут меня посетила забавная мысль.
А Амира, восточного человека, московские менты шманают? Вряд ли. Если только его «мерс» остановят. И Джаму вряд ли — у него ксива.
Да, и здесь они бедного беглого зэка обставили.
Проверить обновку сначала хотел в сортире. Потом передумал. А конкретно — этих самых камер-шмамер испугался. Амир говорил — город полон пидарасов. Чем черт не шутит — ищут одно, увидят другое.
Вышел в парк и в укромном месте все рассмотрел.
Так и есть. Китайский черный «ТТ». Похоже, чистый, весь в масле. И хорошо — на нем ничего не висит. И плохо — испытывать, возможно, придется на горячем. Зато имелось не две обоймы, а три. Плюс аккуратный, на заводе сделанный глушитель. И россыпь желтеньких остроголовых патронов. Эта картина всегда радовала мое сердце.
В общем, по адресу, переданному мне все тем же Бирюком, я поехал только через полтора часа. Прежде пришлось вернуться домой и привести оружие в боевое состояние. С железом, заткнутым сбоку в кожаную петлю — даже глушитель накрутил, — я чувствовал себя гораздо спокойнее. Разве что куртку пришлось надеть, не совсем по погоде.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});