— Рад за него! Хотя, с учетом щекотливости момента, я был с ним довольно любезен.
Себастьян взял Элинор за руку и повел в дом. Она не оттолкнула его.
— Давай сядем сейчас и обсудим все за завтраком как нормальная женатая пара, — твердо сказал он.
— Ты сам понимаешь, что мы с тобой уже давно таковой не являемся, — с обидой в голосе проговорила она.
— Но, как ни крути, мы по-прежнему супруги и по-прежнему пара.
— Пара соперников, — поправила мужа Элинор, заметив, как он прячет маску в карман.
Себастьян повернулся к жене и взял ее руку в свои ладони.
— Мы можем положить конец соперничеству между нами. Я буду счастлив выполнять поручения, возложенные на тебя герцогиней. Вместо тебя. — Он ласково поглаживал ее руки. — И тогда тебе не придется думать ни о каком другом долге, кроме долга жены.
— Я дала слово герцогине.
— Не забывай, что сначала ты дала слово мне, своем законному мужу, — с саркастической улыбкой проговорил Себастьян.
Элинор скривила губы:
— Ты, кажется, сказал, что голоден.
Он пылко обнял жену.
— Ты даже представить себе не можешь, до какой степени. Но это голод совсем другого рода, — шепнул он, прижимая Элинор к себе крепче.
Два часа спустя они встретились в столовой. Элинор была одета в красивое шерстяное платье небесно-голубого цвета, на Себастьяне были белая муслиновая рубашка и брюки из черного сукна. Если бы кто-то видел сейчас эту чинную пару за столом, он ни за что бы не догадался, что эти с виду совершенно обыкновенные лондонские господа на самом деле ведут тайную жизнь.
И еще, что они оба скрывают друг от друга много секретов.
Себастьян не знал, сколько раз Элинор завтракала в одиночестве, тоскуя о нем. Его больше волновало, ждали ли его здесь на самом деле. И была ли, по правде говоря, его жена верна ему?
Может быть, у Элинор был мужчина, который скрасил ее одиночество?
— Мэри велела кухарке приготовить для тебя пудинг из каштанов, — как ни в чем не бывало сказала Элинор. Словно между ними все было хорошо.
— Что это за блюдо? — удивленно переспросил Себастьян, откинувшись на спинку стула.
— Хочешь кофе? — спросила Элинор, взяв изящный серебряный кофейник. — Или ты пристрастился к чему-то покрепче?
— Не откажусь от чашечки, — уклончиво сказал Себастьян. — А вот пудинг из каштанов есть не буду.
Может, он любил его раньше? Было слишком много вещей, которые он не мог воссоздать в памяти. Это было так мучительно — пытаться вспомнить какие-то детали и, роясь в копилке воспоминаний, находить там пустоту.
— Я подумала, что хоть эта еда может утолить твой неуемный аппетит. — Элинор налила кипящий кофе в чашку. — Не забудь, что сегодня мы идем слушать оперу.
Себастьян искоса взглянул на жену. Как может он держать в голове столь малозначительные вещи, если в настоящий момент его занимает вопрос глобального масштаба: был ли у его жены другой мужчина?
— Я не меломан. Предпочел бы провести вечер дома.
Ну вот, приехали. Он снова встает в позу. Оказывается, сегодня они не будут слушать оперу. А ведь, возможно, если бы он всегда был рядом с женой, составляя ей компанию на всех этих светских мероприятиях, супруга бы не отдалилась от него и не сбилась с пути истинного. Элинор долго молча смотрела на мужа и улыбалась, и это почему-то раздражало Себастьяна.
— Понимаю, — мягко сказала она. — Но разве мы не договаривались, что нам следует как можно чаще бывать вместе на людях, чтобы никто не заподозрил, что Мейфэрский незнакомец появляется только там, где бываем мы?
— Давай лучше поговорим о твоем вчерашнем ночном визитере, — резким тоном потребовал Себастьян. — Полагаю, ты нашла книгу?
Элинор поморщилась. Она боялась поднять глаза от грелки с бисквитом.
— Да, разумеется, — со вздохом подтвердила Элинор. — Как это было мило с твоей стороны — положить книгу туда, где ее трудно было не обнаружить.
— Я подумал, что, возможно, она связана с чем-то личным.
Элинор подняла на мужа глаза. В ее взгляде была искренность.
— Это могло подождать до… более подходящего времени.
— То же самое я подумал о твоем… — Себастьян сделал неопределенный жест рукой, — кем бы он там ни был.
— Он художник, — избегая смотреть на мужа, сказала Элинор, словно эта профессия все объясняла.
Себастьян подумал, что дело плохо.
— Нейтан — портретист, — продолжила она, глядя куда-то в сторону. — Герцогиня поручила ему написать портреты своих детей, чтобы сделать подарок мужу на Рождество. Это должно было стать сюрпризом. — Она добавила, запнувшись: — Поэтому не говори об этом его светлости, пожалуйста.
— Сюрприз, говоришь? Ясно… — глухо проговорил Себастьян, хотя из объяснений Элинор не было понятно, почему этот наглец в поздний час стучал в дверь его жены, а не герцогини. — А что, он всегда пишет свои портреты с натуры посреди ночи?
Элинор надула губы:
— Не думаю. А что, ты ни с того ни с сего заинтересовался живописью? Не хотел бы сходить со мной в музей?
— Он посылает тебе любовные записки, — не желая ходить вокруг да около, выпалил Себастьян.
Элинор снова вздохнула и ничего не ответила. А муж упорствовал:
— Я бы ничего не узнал, если бы этот пустоголовый осел не вздумал использовать меня в качестве посредника.
Элинор натянуто улыбнулась:
— На самом деле автор этих поэтических строк, которые так тебя взволновали, — Спенсер, хотя сам Нейтан написал и опубликовал несколько сборников стихов.
— А что, это так важно для тебя?
— Отнюдь!
Себастьян нахмурился:
— Он всегда ходит в гости по ночам?
Элинор покачала головой, теребя край скатерти:
— Нет. Только в особых случаях.
— И что, есть еще кто-то, для кого двери этого дома открыты и днем и ночью? Тот, кого ты приглашаешь к себе? — не глядя на жену, спросил Себастьян.
— Вчера я его не приглашала, — спокойно и дружелюбно глядя на Себастьяна, пояснила Элинор. — Нейтан принадлежит к тому не стесненному условностями типу импульсивных натур, которые живут как им заблагорассудится.
Себастьян недовольно поморщился:
— Значит, Нейтан порхает по жизни, как мотылек, находя свое вдохновение то тут то там… Как бы ему не сгореть в огне свечи.
— Надеюсь, ты не выскажешь ему все это, когда он придет сюда в следующий раз?
— Что-то мне подсказывает, что он сюда больше не вернется.
— Ну, если Нейтан так сильно расстроится, что не сможет закончить в срок портреты сыновей герцога, у всех у нас начнутся неприятности.
— Уверяю тебя, перепады настроения жалкого бесталанного художника меня беспокоят меньше всего, — возвысив голос, резюмировал Себастьян и с удовлетворением увидел, как у Элинор округлились глаза. — И полагаю, что то же самое сказал бы и герцог.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});