Читать интересную книгу Темный мир. Равновесие - Марина и Сергей Дяченко

– Вас предупредили, что я приду?

Охранник на входе кивнул.

Я надела бахилы и сжала амулет в кулаке…

Широкий бурый след вел от входа по коридору. Как будто здесь провезли на каталке дырявую цистерну с кровью, а не хрупкую девушку. У меня задрожали ноздри, как у Пипла, – мне померещился запах, которого не было и быть не могло, ведь на самом деле в коридоре блестела чистотой вымытая плитка.

В глубине коридора у двери стояли два телохранителя. Ее отец как-то очень серьезно относился к жизни.

У входа в палату я вдруг испугалась.

Преодолела страх, постучала и вошла.

* * *

На обеих руках у нее были катетеры, вокруг толпились стойки с капельницами, на экранах отражались пульс, очень слабый, и давление, очень низкое. В палате никого не было, кроме пациентки – и человека в костюме.

Он успел избавиться от пиджака и галстука. Нагрудный карман его белой рубашки выглядел так, будто в нем держали свежеотрезанный палец: кровь заливала рубашку до пояса. Печать на виске топорщилась уродливым кожистым наростом.

– Что это? – я указала на карман его рубашки.

– Ты кто? – спросил он отрывисто. – Экстрасенс?

– Что у вас в кармане?

Он поглядел на меня со страхом. Дрожащей рукой потянулся к карману…

На его ладони лежал доллар-единичка. Надорванный край, чернильная клякса, – эта купюра видала виды.

Амулет впился мне в ладонь. Я увидела истинную суть этой купюры – она была пропитана кровью и пронизана копошащимися червями.

– Что это?!

– Это мой талисман, – прошептал он. – Подарок. Приносил мне счастье. Пацанов перебили в девяностые – а я цел. Партнеры разорились в кризис – а я наварился… Это просто обыкновенный рваный бакс!

Он дышал сквозь зубы – понимал, что это не обыкновенный бакс, хоть и рваный. Он чуял, что за вещь лежит сейчас на его ладони. Если бы мог увидеть – поседел бы, наверное, в один момент.

– Подарок – чей?

– Мне заплатили, – повторил он упрямо. – Честно…

– Когда?

– Двадцать лет назад…

– Не может быть, – вырвалось у меня.

– А теперь он хочет, чтобы я вернул долг… Набежали проценты…

– Кто хочет? Назовите его имя! За что он вам заплатил?

Он смотрел на меня больными воспаленными глазами.

– Я продал душу, да? – спросил шепотом. – И нет спасения, да? А Машенька-то в чем виновата? Она ни в чем… Я могу в ад… А ее за что?!

Смотреть, как рыдает старый прожженный воротила, было очень страшно. Он подошел к кровати, на которой умирала его дочь, и опустился на колени:

– Я не знал, я не знал, я не знал, что так повернется, что ты за мои грехи расплачиваться будешь, я не знал…

– Да все ты знал, не прикидывайся, – сказал спокойный, почти веселый голос.

Я резко обернулась. У двери палаты стоял доктор в халате и шапочке, в марлевой повязке, закрывающей лицо. В руке у него, выбиваясь из общей медицинской картинки, лоснился соком здоровенный надкушенный помидор.

Доктор прикрыл дверь палаты:

– Ты сам заключил сделку, ты выбрал, как жить. Я на тебе много поимел, и ты себя не обидел.

Он оттянул повязку с лица вниз, на шею, и с наслаждением откусил от помидора. На больничный пол закапал свежий сок.

Я сжала амулет. Доктор был Тенью, и такой отвратительной, что я не готова была глядеть на него дольше секунды.

– Я тебя вижу! – выкрикнула я.

– Привет и тебе, Турук-Макто, – отозвался он вполне доброжелательно. – Что нового на Пандоре?

В человеческом обличье он выглядел ухоженным, в меру загорелым, сухим и поджарым мужчиной лет тридцати. Его открытое лицо располагало к себе: пациенты должны верить такому доктору…

– Ты хотела знать, за что я ему заплатил? За услугу. Очень простую. Он изнасиловал в темном переулке одну не в меру гордую девицу. Сбил спесь, так сказать. Я заплатил ему этим баксом – и еще удачей, безопасностью, великой прухой на много лет. И как он развернулся в девяностые! Пока обделывал свои делишки, скольких людей разорил, довел до петли, тупо заказал… А кое-кого сам придушил, было ведь дело?

Человек в окровавленной рубашке застонал.

– И мне вышла выгода, – снова заговорил «доктор». – Все его жертвы за двадцать лет стали моими жертвами. Он никогда не задумывался, что сам – тоже звено в пищевой цепочке, разве что пожирнее… А ты, посвященная, как думаешь: он достоин жизни?

Он втягивал меня в разговор, и я дала слабину:

– Он – ладно, но девушка ни в чем не виновата!

– Она его дочь, она точно такая же, и ты это знаешь. Вот дверь, посвященная. Если ты сейчас уйдешь – я сделаю вид, что тебя не видел.

Он смачно откусил от помидора. Полился сок. Тоненько запищал медицинский прибор у кровати – тревога, непорядок, беда, на помощь…

Я выхватила из сумки бутылку молока, которую заранее купила у метро. Этот прием уже сработал однажды, и сработал отлично, отчего бы ему не сработать теперь? Изо всех сил я плеснула молоком в стоящую передо мной Тень…

Молоко волной ударилось о больничную стену и разбилось белой кляксой. Там, где только что стоял «доктор», уже никого не было.

– Детский сад, – сказали у меня за спиной.

Он сидел на подоконнике в пяти шагах от меня, со скучающим видом. Тут мне впервые сделалось страшно.

– Твоя наивность граничит со слабоумием. Очень жаль.

Он соскочил с подоконника и шевельнул пальцами. Цепочка моего амулета вдруг дернулась на шее – и стянулась, врезавшись в кожу, как удавка.

Я вцепилась в нее руками. Цепочка резала пальцы и сжималась все туже. От такого натяжения она должна была порваться, эта тоненькая серебряная цепочка, но как я ни старалась, освободиться не могла.

Потемнело перед глазами. Пол вскинулся дыбом и ударил меня в лицо. Только не паниковать, подумала я и забилась в жуткой панике.

Постучали в дверь палаты. Сперва неуверенно, потом резче. Дверь дернулась, но не открылась. Откуда на больничной двери такие прочные замки?!

Я поняла, что теряю сознание. Мир нависал надо мной, перевернутый, с искаженными пропорциями. Я видела снизу конструкцию кровати, шланги капельниц и блестящие туфли «доктора». Я видела, как человек в окровавленной рубашке с безумным лицом подкрадывается к «доктору» сзади. Как заносит стул, держа за ножку…

И он ударил. Стул грохнулся об пол, оставив выбоину на ламинате. «Доктора» на прежнем месте не было – он стоял в другом конце комнаты, за кроватью, и глядел укоризненно:

– Пожил. Признайся, пожил, и знатно пожил! Рассказал бы о своих похождениях, покаялся напоследок, как положено…

Человек в окровавленной рубашке осел, как апрельский сугроб, шагнул вперед и вдруг упал перед «доктором» на колени. Хотел что-то сказать – и схватился за сердце.

– Ну, ну, – «доктор» остановился над ним, скорчившимся на полу. – Альфа-самец. Хозяин жизни.

Он обернулся ко мне. Вдруг весело подмигнул. Цепочка у меня на шее ослабла, давая возможность вздохнуть.

– Ты хорошая девочка, и я могу тебе кое-что предложить со скидкой. Например, сведения о твоем папаше. Оно того стоит.

Я дотянулась до амулета и сжала в кулаке. Отвратительная Тень стояла передо мной. На стенах палаты все ярче проступала вязь символов, а над кроватью, у самого потолка, бурой краской – кровью?! – были написаны четыре слова: «Папа идет на помощь».

Кому?!

– Я не возьму с тебя дорого, – Тень склонилась ко мне, безликая, отвратительная, страшная. – Сделки с посвященными – совсем по другим тарифам. Для начала я оставлю тебя в живых. Кивни, если согласна.

Измененный мир плыл перед глазами. Вместо девушки на кровати лежала мумия, спеленатая белыми нитями. Наверное, Маша была уже мертва.

Не в силах больше смотреть на то, что было у Тени вместо лица, я выпустила амулет. Передо мной был ухмыляющийся «доктор»:

– Созрела?

– А пошел ты!

Он поморщился с сожалением, но в этот момент стена за его спиной пошла трещинами. Распахнулся проем, и в комнату одним прыжком ворвалась Лиза. Белая дуга сорвалась с ее ладоней и ударила Тень… точнее, ударила бы, если бы за мгновение до удара «доктор» не сплел ладони, зеркально повторяя Лизино движение, и не отразил удар. Белая дуговая молния шарахнула Лизе в лицо и отшвырнула в сторону. Лиза упала на кровать рядом с Машей Хлебниковой и осталась лежать неподвижно.

Заполошно кричали приборы, сигнализируя о беде. Дрожала и подпрыгивала от ударов дверь – в нее колотили чем-то тяжелым. Мне очень хотелось кричать, но воздуха не было. «Доктор» обернулся ко мне, и цепочка на моей шее снова затянулась:

– Эх ты, бедная дурочка. Позорище своего отца. У тебя была чудесная возможность…

Распахнулась дверь ванной. На пороге возник человек – мне показалось, пожарный. Сознание, меркнущее от нехватки кислорода, подкинуло картинку: вызвали пожарный расчет… Вломились в ванную через окно… Сейчас зальют палату едкой пеной…

Человек в дверном проеме вскинул шланг, который держал в руках. Струя прозрачной жидкости ударила в лицо «доктору». И на этот раз он не успел увернуться.