Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Эдвард II испытывал большой соблазн санкционировать эти перемирия, поскольку у него не было другой возможности оказать поддержку английским военачальникам, стремившимся хоть как-то удержать свои позиции. Члены его совета в 1308 году даже составили документ, регламентирующий это явление. Они постановили, что хотя их государю и не следует самому заключать перемирия с жалким мятежником вроде сэра Роберта де Брюса, «хранители порядка в Шотландии могут их заключать на такой долгий срок, на какой только возможно, как они уже делали своей властью или по указаниям свыше». Совет обманывал сам себя, полагая, что имеет дело с нечастым временным явлением, имеющим место в далекой стране, о которой он ничего не знал. Тактические компромиссы не могли скомпрометировать английского владыку, разумеется, но на деле они оказывались не более чем уступками, вызванными прискорбной необходимостью выиграть время для доставки продовольствия или укрепления гарнизонов. И дело было даже не в том, что король связан заключенным им же перемирием, как вынуждены были признать противники подобных соглашений. «Он волен нарушить такое перемирие, когда ему заблагорассудится, если другие пойдут на подобную уступку; если же они этого не сделают, перемирие можно заключить и без этого». Совет выдавал желаемое за действительное. Эдуарду II приходилось идти на перемирия потому, что он был неспособен к эффективным действиям. Ему не приходилось платить за перемирия, поэтому они были дешевле военных действий. А поскольку ему не приходилось за них платить, то не приходилось и поднимать ради них налоги; в противном случае ему пришлось бы обращаться к парламенту и идти на множество уступок по вопросам внутренней политики под давлением своих несговорчивых английских подданных. Он предпочитал терпеть и даже поощрять практику заключения перемирий.[55]
Эта практика оказывалась слишком простой и легкой для короля, остававшегося в четырехстах милях от Шотландии — ему не приходилось иметь дело с последствиями решений непосредственно на месте. В действительности же он совершал большую ошибку. Во-первых, эти перемирия делали короля Роберта лицом, облеченным законной властью в Шотландии даже для оккупантов-англичан, не говоря уже о шотландцах. Что бы ни собирались противопоставить этому Эдуард II и его советники, они не могли даже делать вид, что действуют в соответствии с каким-либо высшим конституционным или политическим принципом; им приходилось брать, что дают, иными словами — идти на компромисс. Во-вторых, перемирия давали королю Роберту то, чего ему больше всего не хватало, то есть надежный источник провизии и денег для солдат. С самого начала он не гнушался вымогать ресурсы, необходимые для освободительной войны, хотя бы только потому, что тогда речь шла фактически только о его собственном выживании. Результаты, которых он достиг, оправдали такое поведение в его собственных глазах и в глазах других.
Короче говоря, перемирия не могли решить задачи, стоявшей перед Эдуардом II. Через один-два года он даже обратился к той самой альтернативе, которой стремился избежать с помощью временных перемирий — безрезультатно. В 1310 году он предпринял еще одно вторжение с тем, чтобы укрепить свою власть в Лотиане и отбросить войска шотландцев. Этот поход продемонстрировал то, насколько успешно король Роберт к тому времени очистил север и запад Шотландии от англичан. Как бы то ни было, Эдуард II отправился в поход слишком поздно и военные действия пришлись на неудачное время года, а затем он также потерял массу времени, неспешно переезжая от одного гарнизона к другому, чтобы усилить их и реорганизовать. На западе он дошел до Ренфрю, затем вернулся через Линлитгоу и Эдинбург и в начале ноября отправился морем в Берик. Двигаться дальше ему было трудно, так как у него кончился фураж, а солдаты вернулись домой, поскольку по закону они были обязаны служить только сорок дней. Король Роберт применил обычную тактику: он отступил на север и не дал втянуть себя в бой. Он вернулся тогда, когда англичане отступили. Собрав оставшиеся силы, Эдуард II опять оттеснил шотландцев. Они снова не приняли боя, поэтому Эдуард осел в Берике. Он оставался там до лета 1311 года, когда ему пришлось повернуть на юг, не добившись ничего, и вернуться к английскому парламенту.[56]
* * *Тогда король Роберт воспользовался возможностью двинуться на Лотиан. Возможно, этот район Шотландии пострадал меньше других. Некоторые историки предполагают, что он легче поддался оккупации, поскольку люди там говорили на диалекте английского языка. Однако они никогда не принадлежали к английскому королевству как таковому (только к прежней Нортумбрии). Они также никогда не были подданными норманнских королей Англии, предков Эдуарда II, которые прибыли из Франции в 1066 году, через полвека после того, как Лотиан был аннексирован Шотландией; они не могли испытывать по отношению к Эдуарду переданных по наследству верноподданнических чувств. Напротив, когда во время кризиса 1290 года пришло время решить, с кем им идти, жители Лотиана остались верны Шотландии — а в начале войны боевые действия велись главным образом в этом краю.
Разумеется, со временем эти патриотические чувства оказалось питать сложнее. Английская оккупация не пощадила местных обычаев: шотландские землевладельцы, отказавшиеся покориться, были лишены своего имущества в пользу жадных до наживы пришлых англичан. Феодальный уклад возлагал на вассалов обязательство следовать за сюзеренами, и все же творившаяся вокруг несправедливость вызвала небывалое сопротивление, явившее поразительное мужество шотландского народа. В Балленкрифе и Лаффнессе в Восточном Лотиане сохранились записи о том, как новому английскому хозяину пришлось выселять арендаторов, подозреваемых в сочувствии к сопротивлению.[57]
Возможно, Эдуард II не сумел полностью осознать сложившуюся ситуацию, но один из камбрийских источников, «Хроника Ланеркоста», понимал ее отлично:
Во время этой войны шотландцы были настолько разобщены, что часто отец стоял за шотландцев, а сын за англичан, или один брат — за шотландцев, а другой за англичан, или даже один и тот же человек вначале был на одной стороне, а потом перешел на другую. Однако все или по крайней мере большинство шотландцев, которые приняли сторону англичан, были неискренни или сделали это, чтобы спасти свои земли в Англии, ибо душой — если не телом — они всегда были со своим народом.[58]
Король Роберт не только нападал на оккупантов у себя в Шотландии, но также переносил военные действия далеко за границу, на собственную территорию врага. Жители Нортумберленда и Камберленда вскоре начали проситься в вассалы к Роберту — не потому что хотели стать шотландцами, а потому что это был для них единственный способ удержать его на расстоянии. Роберт же, со своей стороны, никогда не видел разницы между шотландцами, все еще находящимися под игом Англии в Лотиане, и настоящими англичанами за границей. И там, и там он вел беспощадную партизанскую войну, и никто не мог чувствовать себя в безопасности.
В отдалении от Эдинбурга и других твердынь жителям Лотиана повезло меньше; они не могли рассчитывать даже на то, что присутствие англичан сможет держать на расстоянии войска Брюса, не то что на защиту. Разобщенные и безоружные, они стали бы легкой добычей для тех, кто решил их запугать. Неудивительно, что и они сами, и их повелители также начали предлагать и заключать перемирия, иными словами, выпрашивать у короля Роберта обещания, что его войска не станут на них нападать. До нас дошло очень мало сведений о подобных перемириях в этом регионе; информация о том, кто их заключал, сколько они стоили и сколько продолжались, остается крайне обрывочной. Однако за три года до битвы при Бэннокберне в 1314 году таких перемирий было по крайней мере пять.
Одно из них, заключенное зимой 1311/12 года, после того, как Эдуард II направился к югу из Берика, длилось четыре месяца. Король Роберт преследовал его в том смысле, что долго шел со своими войсками по его следу, «разрушая все» на своем пути и дойдя в итоге до Корбриджа в Нортумберленде. Он угрожал местным жителям, требуя для своих воинов безопасности от меча и огня, вымогал золото и скот (который можно было легко перегнать на север на обратном пути). Если ему не могли или не желали заплатить, он позволял своим бойцам грабить, крушить и жечь — хотя самих людей как мог щадил.[59]
В ходе этих военных действий король Роберт учинил в Лотиане такой же разгром. Англичане, в конце концов, все еще выполняли функции гражданской власти, какая бы она ни была, в Эдинбурге, Берике и Роксбурге. Там, где английский режим поддерживали местные землевладельцы (в том числе шотландцы), арендаторы обычно считали себя обязанными следовать их примеру. Среди таких землевладельцев был Патрик, граф Дунбар, поклонившийся Эдуарду I в 1291 году и потом отказавшийся предать его (даже несмотря на то, что другие поклявшиеся в верности одновременно с ним — в том числе, что показательно, Брюсы — отказались от своих обещаний). За верность он заплатил высокую цену. И все же он до смерти хранил верность Эдуарду, и только после битвы при Бэннокберне его сын перешел на сторону короля Шотландии. Сосед и родич Дунбара, Адам Гордон из Гордона, последовал тем же путем и пережил 1314 год с тем, чтобы его приложенное не к месту благородство было вознаграждено хотя бы королем Робертом, новым монархом. В данном случае тот явил пример своей неслыханной щедрости, сделав Гордона своим послом в Риме.
- Поход Русов на Константинополь в 860 году и начало Руси - Сергей Цветков - История
- Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь - Михаил Шкаровский - История
- История Византийской империи. От основания Константинополя до крушения государства - Джон Джулиус Норвич - Исторические приключения / История