«Умаялся ты от праздности, — сказал тогда Петр отцовски твердо. — Пошлю-ка я тебя в армию, засажу за артикулы. Делом настоящим займешься».
«Не снесу я воинских трудов. Телом слаб».«Тогда отправляйся в Новгород — лес дубовый готовь для флота. В том и будет твоя польза Отечеству».«В Новгород не поеду. Наипаче всего желаю чина монашеского».Очнувшись, Петр принялся быстро писать. Сказал тихо вошедшему Ягужинскому:
— Вот, Павлуша, свези поживей Апраксину. Указ В марш!
6На окраине Санкт-Петербурга — в черепичных крышах, острых кровлях, утыканная ветряными мельницами с флюгерами, вся в подстриженных деревьях раскинулась Немецкая слобода.В эту слободу, воровски озираясь в темноте, шел царевич Алексей. Шел осторожно, прислушиваясь, часто спотыкаясь. Подойдя к невидимому домику, тихо стукнул в ставень. Когда мсье Буланже отворил, царевич вошел спешно, почти вбежал.
— Никак за вами следят, ваше высочество? — елейно спра вился Буланже, проверяя засовы.
— Следят! Смотредыциков за мной много, — долго пе мог отдышаться Алексей. —Худо мое житье, худо! Пришел я в последний раз, иначе схватят…
Глаза царевича стали мглистыми, лицо позеленело, руки не знал куда девать. Француз, однако, был доволен. Усадив Алексея в кресло, подлетел к конторке, заваленной чертежами и ландкартами, освободил место для бутылки рейнского и двух бокалов. Подумав, плутовато и недобро глянул на гостя — с ласковой насмешечкой. Достал из створчатого шкафчика вторую бутыль — бургундского. Неслышно, по-кошачьи, приблизился что-то спросить. Алексей вскинулся, задрожал. Француз затараторил, жестикулируя маленькими ручками:
— Ваше высочество, у меня можете быть покойными, — взгляд преданный, собачий, прыгающий по лбу, волосам, изучающий.
Алексей, широко раскрыв глаза, смотрел в разноцветные прыгающие зрачки. Успокаиваясь, безвольно зашептал.
— Сегодня не надобно пить, не надо. Вино ум отягощает…
— Что вы! Напротив. Придает мыслям ясность и живость. Старое бургундское! Ваше высочество! Это вино из солнца и огня, божественная амброзия — напиток римских цезарей!..
Мягкий вкрадчивый голос мсье Буланже бередил душу, старое бургундское огнем ударило в голову.
— Богом России начертано быть сухопутной державой, — заговорил Алексей. — Пагубно переделывать природу госу дарства и натуру людей. Зачем вести тяжкую войну за эти больные и простудные места? Народ морится голодным кор мом, монахи учатся прядению, в казну забираются серебря ные оклады с икон. В церквах отменены крестные ходы! Во енные походы — то к Черному, то к Балтийскому морю… России нужна вода, говорит батюшка. А зачем? Ведь жили без этих дьявольских морей — благочестиво, по православно му древнерусскому чину, по византийским канонам. Пятьсот лет жили!..
Царевич поднял к небу дрожащие руки, безвольно уронил. Откинувшись в кресле и полузакрыв тяжелые от хмеля глаза, непрерывно говорил:
— Капитан Измайлов послан зачем-то в Китай… В Индию собирается экспедиция Бухгольца. Ротмистр Волынский от правляется в Персию, князь Бекович-Черкасский — в Хиву… А еще батюшка думает снарядить корабельную экспедицию. Хочет проложить северный морской путь… далее Сибири, к Чукотке, а то и в Америку или до самой Японии…
Мсье Буланже украдкой все записывал — под уголком ландкарты, малюсеньким карандашиком. Не отрываясь от затуманенного взгляда царевича, зорко следил за ним, как за опасным зверем.
Возбужденный недавним страхом, вином — в бургундское француз подсыпал какое-то зелье, — Алексей вздрагивал, силился овладеть плывущим сознанием. Перечислял уже сонно, мягким голосом, что не надобно России: все новоманерное заводское и корабельное строение, дикие сборы холстинного полотна для бумажной фабрики, пивоварение,.. Русскому человеку водка больше по душе! Закладка каких-то плавилен на Урале противна богу — литье-то надобно батюшке не на колокола малинового звона, а для кораблей, пушек, ядер…
—i Ваше высочество! — притворно восхищался мсье Буланже. — Сам Иоанн Златоуст не выражался так мудро, изобличая пороки византийской императрицы! Народ вас любит, зовет российской надеждой. — И, перейдя на сладкий полушепот, затаив дыхание, спросил: — Ваш двор будет в Москве, когда вы вступите на престол?..
— В Москву-матушку! — умильно-плаксиво произнес Алек сей. — В Москву златоглавую! Там церковь святая православная, всякое благолепие и благочиние! Кремль там… — зашмыгал носом, — в Москве снова начнется византийская Русь!.. Француз облегченно вздохнул, успокоился довольный, сыто улыбнулся.
— А Санкт-Петербург?
— Быть ему пусту!
— Нынешнее войско и флот?
Царевич перебил — нетерпеливо, раскрывая сивые от слез глаза:
— Флот нам неприличен! Да, неприличен! А войску быть малым — стоять ему только на границах. Моря России не на добны! Земли же у нас с избытком — дай бог и с тем поря док навести… а батюшке все чудятся на Балтике призраки торговых кораблей…
— В покое заживет при вас Россия: ни воинских тягот, ни суетных тревог! — Мсье Буланже блеснул улыбкой. Писать бросил, вкрадчиво перешел к другому: — У вас такие неж ные белые руки! Они вовсе не созданы для шпаги. Они созда ны для любви, — француз утомленно вздохнул —уже одоле вала скука. — О, если бы я был женщиной…
Мысли царевича покатились, куда — мсье Буланже это сразу заметил. Снова показал остренькие зубки, глазки смежил.
— Мадлен до сих пор вас любит…
Употреблять «высочество» француз бросил. Уже было не на-1 добно: видел, в глазах высокого гостя стоят сладчайшие слезы от дурмана незабытой ласки.
— Откуда вы все знаете? — вскричал в изумлении Алек сей.
Мсье Вуланже вертко и быстро вдел ступни в восточные загнутые туфли. Проскользил мимо по-кошачьи.
Стало совсем тихо. Царевич невидяще и тупо уставился в потолок. На душе было горько и пусто. И страшно. Страшнее страшного. Почудилось, кто-то идет. Кто? Подхватился, хотел бежать и… увидел женщину.
Она была в тончайшем голубом платье, расшитом по подолу розами и золотом. Не человек — дивное привидение, плыла или шла — сразу не понять. Брови подвижны, светло-рыжие волосы распущены, как у русалки, глаза зовущие, изумрудные — летели навстречу. Она шла и быстро, и медленно. На ходу платье облегало тугобедрую фигуру несказанного соблазна. Подошла легко, воздушно, обдала ароматом. Коснулась нежными пальчиками оцепеневшего лица царевича.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});