Не выдержав, девушка спросила Таира:
— Чем занимаются эти люди?
— Среди их занятий я не могу назвать ни одного достойного, — усмехнулся юноша.
К тому моменту как они покинули трущобы, Эсме чудилось, будто она никогда не дышала свежим и чистым воздухом.
Девушка шла впереди, юноша двигался чуть поодаль, как будто они были совершенно чужими друг другу.
Эсма казалась самой себе призраком, внезапно выплывшим из мрака ночи. Еще совсем недавно она шла по улице, окруженная аурой солнечного света, свободная и прекрасная. Она могла видеть всех, и все видели ее. Она никого не стыдилась и ничего не боялась.
Когда они добрались до дома Гайды, Таир промолвил:
— Вроде бы ничего подозрительного. Войди внутрь, поговори с сестрой — я тебя подожду. Когда все уладится, дай знать, и я уйду.
Эсма кивнула, будучи уверена в том, что ей больше не понадобится его помощь.
— Спасибо за то, что спас меня. Я могу тебя отблагодарить?
— Не нужно. Если ты не против, будем считать, что я вернул тебе долг.
— Долг?
Он улыбнулся простодушной и светлой улыбкой.
— Жемчужное ожерелье.
Эсма смотрела внимательно и серьезно.
— Моя жизнь и ожерелье равноценны?
— Разумеется, нет. Просто мне важно, чтобы ты меня простила.
— Я прощаю тебя, Таир, — от всей души произнесла девушка и постучала в ворота.
Их отворил знакомый раб-евнух. Эсма вошла внутрь и облегченно вздохнула. Привычный мир. Безопасность. Покой. Заботливые, любящие люди.
Любящие люди. Любовь… Когда-то это чувство было волшебной мечтой, оживлявшей бездушно-холодный мир, и оно же стало причиной самого большого разочарования на свете.
В саду Хатема и Гайды росло много зелени — деревьев, кустарников, цветов. Земля была покрыта черной паутиной теней и золотыми дирхемами бликов. Эсма устало опустилась на скамью, будто путник, вернувшийся домой после долгих скитаний, а потом поднялась навстречу сестре.
Гайда, как всегда, выглядела цветущей, ее глаза сияли так же ярко, волосы были столь же роскошны, как прежде, а груди тяжелы, как райские плоды.
Сестра получила в этой жизни все, что можно пожелать и в раю: молодого, красивого, богатого мужа, здоровых детей.
Эсма откинула покрывало. Гайда застыла на месте, а в следующую секунду вскричала:
— Ты?!
— Да, это я, — прошептала Эсма.
Что-то мешало им в первые же мгновения броситься в объятия друг друга. Возможно, то были остриженные волосы Эсмы, ее жалкий вид или искорка замешательства и страха, промелькнувшая в глазах Гайды.
Последняя опомнилась первой: крепко обняла сестру и радостно промолвила:
— Ты жива!
— Да, меня спасли.
— Отец сказал, что казнь не состоялась, но он не знал, что с тобой случилось и куда ты подевалась, — возбужденно произнесла Гайда и позвала: — Пойдем в дом.
Эсма вспомнила о Таире.
— Мне нужно увидеться с одним человеком. Сказать, что все в порядке и что я остаюсь у тебя. Он ждет меня на улице.
— Что за человек? — с любопытством спросила сестра.
— Он не нашего круга. Но он меня выручил.
Гайда махнула рукой.
— Я пошлю привратника, он все передаст.
Они прошли на женскую половину дома. Эсма с отвращением стянула с себя рваную грязную рубашку. Гайда предложила сестре помыться: та отправилась в купальню, где с яростным наслаждением стерла с себя следы кошмара недавних дней.
Облаченная в шелковую рубашку, которую дала ей Гайда, Эсма сидела на мягком диване и расчесывала мокрые волосы. Она отдыхала душой и телом. Несчастной девушке казалось, что вода в купальне была сладка как мед, холодна как лед и прозрачна как хрусталь, будто вода в пруду Пророка[7].
Вошла Гайда с ярко начищенным медным подносом, на котором стояли серебряные чашечки с кофе, вазочка с вареньем из розовых лепестков, высилась горка сладостей и фруктов.
Поставив поднос на курси, Гайда села рядом с сестрой и сказала:
— Мы с мамой едва не сошли с ума, когда узнали, какой приговор тебе вынесен! Что произошло?
Эсма опустила голову. Многое в жизни человека зависит от событий, которые невозможно предвидеть. Для того чтобы одна из чаш судьбы перевесила другую, довольно горчичного зернышка, а чтобы человек лишился сна и покоя, иногда достаточно слова или взгляда.
— К Айше приехал племянник Назир, и я в него влюбилась. Мы встречались в саду гарема, в беседке. Сначала я читала ему книги, а потом… каюсь, мы обнимались и целовались. Назир уговорил меня прийти к нему в комнату ночью — там меня и поймали, — сказала она.
Гайда всплеснула руками. Ее карие глаза горели от возбуждения, а щеки стали розовыми, как цветущий миндаль.
— Ты и впрямь сошла с ума! Влюбиться в мальчишку! Бог дал тебе такого мужа…
Эсма собралась с духом и призналась:
— Я никогда его не любила. Более того, он был мне неприятен. Он… он плохо обращался со мной. И его первая жена — тоже.
— Какое это имеет значение, если ты замужем за верховным кади Багдада! Ты могла бы вволю наслаждаться этим браком, если б умела себя вести! На твоем месте я бы умудрилась подобрать ключ к сердцу Рахмана ар-Раби и подольститься к его жене.
— Неужели Рахман лучше Хатема? — Совершенно отчаявшись, Эсма не могла, да и не хотела скрывать иронии. Внезапно в ней проснулись остатки мужества и свободы духа.
— Хатем — мой муж, поэтому для меня он — лучший, — торжественно произнесла Гайда. — Мы говорим о твоем замужестве и твоей судьбе.
— Моему замужеству пришел конец. А моя судьба в твоих руках.
Гайда удивилась.
— В моих?
— Ты знаешь, что мне некуда идти. Единственное место, где я могу укрыться, — это твой дом. Отныне я не хочу иметь никаких отношений с мужчинами. Позволь мне жить у тебя. Я затеряюсь среди твоих служанок, спрячу лицо под покрывалом и стану незаметной, как тень. Я помогу тебе вести хозяйство и воспитывать детей. — В голосе девушки звучала неприкрытая мольба.
В глазах Гайды засверкали слезинки. Она в волнении сжала руки.
— Конечно, Эсма. Ты моя сестра, и я никогда тебя не оставлю. Только я должна поговорить с Хатемом.
Гайда отвела сестру в приготовленную для нее комнату, где Эсма проспала несколько часов. Девушка так устала, что ей ничего не снилось, — она будто провалилась в глубокую черную яму.
Когда она вновь появилась в парадной комнате, там сидел вернувшийся со службы Хатем. Он с сосредоточенным и несколько мрачноватым видом ел плов с изюмом. Гайда стояла рядом и неловко теребила в руках длинное вышитое полотенце.
Заслышав шаги, она обернулась и виновато посмотрела на Эсму, тогда как Хатем, казалось, не обратил на свояченицу никакого внимания.