Читать интересную книгу Боковая ветвь - Ирина Степановская

— Не кричи, Наташа! — тихонько сказала она. — Это не папа. Папа пока не приедет, ему нельзя!

— Нет, папа! Я знаю, он обещал приехать! — Девочка кричала на весь двор.

Не ответить на этот призыв было нельзя.

Мужчина опустил чемодан на мокрую землю и протянул вперед руки. Она, прижав свою ценность к груди, быстро скользнула к нему вниз через подоконник.

— Наташа, вернись! — От смущения женщина не могла смотреть гостю в лицо. — Простите ее, она болтает сама не зная что! Ее отец не может приехать! — Женщина понизила голос.

— Ничего! — Мужчина притянул к себе шелковые кудряшки.

Небесный калейдоскоп звякнул звездами и сложился в перепутанный яркий узор. Как зверек, девочка стихла. Мужчина поднял голову и долгим взглядом посмотрел на женщину. Она смотрела на дочку, и в небесной синеве ее глаз, сиянии ямочек была такая исконная доброта и вместе с тем такая женская притягательная сила, что мужчина подумал: «Если ее отец не приедет в течение месяца, то до конца отпуска эта девчушка в кудряшках станет моей дочерью!»

Его решение возникло не на пустом месте. Он вспомнил багровое лицо председателя военно-врачебной комиссии, полковника медицинской службы. Доктор багровел не от злости. По натуре он был не злой человек. Кровь приливала к его лицу всякий раз, когда он должен был сообщать плохие новости. Сам доктор терпеть не мог чувствовать себя вершителем судеб, выносить вердикты, ломавшие людям жизнь, и не мог привыкнуть говорить спокойно в таких случаях, не кричать. У Нечаева он спросил:

— Дозу хватал?

— Схватил небольшую.

— А женат?

— Пока нет.

— Значит, детей нет?

— Нет.

— Напрасно, — опустил глаза доктор. — Иногда бывает полезно жениться пораньше.

Нечаев понял его и более ни о чем не спросил.

Он вернул девочку на подоконник. Женщина быстро спустила ее в комнату и скрылась внутри. Кинувшись к двери, она стала звонить соседке, чтобы первой сообщить о приезде ее сына.

Молодой офицер, не задерживаясь больше, подхватил чемодан и бегом устремился в подъезд.

Навстречу ему по длинному коридору коммунальной квартиры, вытирая полотенцем морщинистое лицо, бежала его мать. Жарким был этот день! Из окон неслись бравурные марши, с плакатов, улыбаясь, смотрел Гагарин. На отрывном календаре, что висел на стене в маленькой комнате офицера-подводника Василия Нечаева, значился тогда июль 1961 года.

Наташа сидела в машине и вспоминала, как много сделал для ее мамы отец. Оказалось, так же много, как и для нее, Наташи. После того как комиссовался, он помог маме поступить и окончить вечерний институт, вечерами, когда мама ходила на занятия, сидел с ней, Наташей, помогал ей решать задачки по математике. Готовил ужин, как любой настоящий моряк. Мама стала химиком-технологом. На большом заводе она уже была не Валюхой, как прежде, а Валентиной Ивановной, уважаемым человеком. И Наташа выросла такой независимой, потому что была уверена — во всем обеспечена поддержка отца. Как же все тогда запуталось после маминого признания! Как переменилось! Милее его лица не было на свете. Сильнее его рук не было ничего. Маленькой она говорила, что выйдет замуж только за папу. Так говорят и теперь многие девочки. Родители только смеются, умиляясь этим словам. Смеялась и ее мама. Но после признания Наташа уже больше никогда так не говорила. В душе ее произошел перелом.

Странное тогда наступило время. Она заканчивала школу, готовилась в институт, ходила на школьные дискотеки и на танцы, тогда они назывались вечерами. Принимала наивные ухаживания мальчиков. И вместе с тем ощущала нежную, неловкую зависимость от отца, граничащую со стыдливостью и влюбленностью. Те чувства, которые естественно было выказывать родному по крови человеку, казались ей неуместными по отношению к приемному отцу. Потребность в ласках оказалась неисчерпанной. Замены ей в отношениях с мальчиками Наташа не находила. Все они казались ей молодыми, глупыми сосунками, пытавшимися лишь удовлетворить свои щенячьи инстинкты полового созревания. Отец дарил ей искреннюю, глубокую привязанность, а она стала стесняться его. Стала ощущать его присутствие как чужого человека.» Стеснялась выходить при нем в ванную в ночной рубашке, а ведь раньше расхаживала по квартире чуть не нагишом. Стеснялась даже есть при нем так же свободно, как раньше. Стала просить, чтобы мама обязательно давала ей вилку и нож, чего раньше никогда не бывало, клала на колени салфетку. Держалась как при гостях, как в ресторане, сама чувствовала себя в плену этих глупостей и вместе с тем ничего не могла с собой поделать. И ужасно злилась, понимая, что таким поведением может только вызвать раздражение у них обоих. Если она заставала их сидящими где-нибудь вдвоем и о чем-то мирно беседующими, у нее на глаза наворачивались слезы ревности. Причем ревновала она не только отца, но и маму. Если раньше она без задней мысли старалась теснее прижаться к отцу, теперь объектом ее ласк, иногда навязчивых, стала мама.

Боже, сколько терпения нужно было им, родителям, чтобы никогда не крикнуть на нее, не оборвать ее странное поведение! Теперь, уже сама имея такого же возраста дочь, она поняла, насколько деликатны были они, не отягощавшие ее ни лишними просьбами, ни своими представлениями о жизни.

— Папа знает… как папа сказал… — часто повторяла мать. Разве она не догадывалась, что отец и так уже имеет синоним Бога в воображении дочери? И правда, надо отдать отцу должное, он был для них всем. А главное, он был всегда очень добр. Не важно, что именно было истинным мотивом его беспредельной доброты; скорее всего не только болезнь и невозможность иметь собственных детей. Как раз наоборот, у многих других людей болезни портят характер, ослабляют и озлобляют. Видимо, ее приемный отец от природы был очень силен, добр и мудр. Раз сделав выбор — он следовал ему до конца. И с женой ему, надо отдать должное Наташиной маме, повезло. Это была милая, спокойная, симпатичная женщина, бесконечно благодарная судьбе за то, что дала ей счастье жить рядом с любимым человеком, что она получила в лице Васи Нечаева, бывшего военного моряка, настоящего защитника и замечательного отца для ее умненькой дочки. И он, со свойственной ему простотой и порядочностью, особенно не задумываясь, любил их обеих. Жену — как жену, приемную дочку — как дочь.

Зачем она тогда встала с его колен? До сих пор для нее загадка, понял ли он, что пришло ей в голову, но жалость, что никогда уже ничего будет нельзя изменить, вернуть, щемила ей сердце и по сей день. Сама не зная зачем и какая в том разница, она хотела бы быть родной по крови этому человеку.

Эта ревность усугубилась, когда отец с мамой купили дачу. Случилось это как раз после того, как отец ушел с флота. Простенький засыпной домик на брошенной территории в шесть соток возле самой реки. Почему-то именно тогда Наташа почувствовала, что она не нужна им. Теперь она поняла, что они просто были слишком заняты, а она ведь была тогда уже большая — студентка. Сколько они тогда вложили сил в эту дачу! Отец договаривался с шоферами, откуда-то возил землю, устраивал террасы, чтобы к реке не оползала земля. Сажал деревья, устраивал дом и во всем советовался с мамой. Как она была счастлива! Как загорались у матери глаза и рдели ямочки на щеках, когда отец подзывал ее к себе для совета или чтобы показать какое-нибудь особенное растение. Их усилиями дача вся утопала в цветах. Брошенный участок становился раем. Казалось, теперь, когда отец неотступно находится дома, мать упивается каждой минутой, находясь рядом с ним. И вместе с тем где-то глубоко в ее глазах затаился страх. Только потом Наташа узнала, что страх этот был вызван болезнью отца. Лимфогранулематоз — серьезное заболевание. Правда, тогда Наташа еще не совсем точно понимала, что оно означает. Наташа бродила по участку как тень или издалека, из-под какого-нибудь куста, где она для вида сидела в шезлонге с книжкой, с разрушающей сердце алчностью ловила каждый отцовский жест, обращенный к маме, каждую его улыбку.