Читать интересную книгу Командир особого отряда. Повести и рассказы - Юрий Третьяков

— Косточку я поднял, а веник зачем мне ломать, если я сам его сделал? Просто я тогда на ребенка, Антошку этого, немножко обиделся!..

— И я!

— Ребята, а Кузя? — воскликнул Дед, и все вспомнили, что Кузя умеет везти на своей спине небольшой мешок с травой или сеном для прокормления самого себя.

— А завернуть? — размышлял командир. Находчивые разведчики и тут сделали ценное сообщение:

— Мы знаем, где есть брезент!

— Старый, от туристов!

— У него и веревочки есть…

— В через дыры уже трава проросла!

— Там еще много всякого!

Они быстро куда-то сбегали и притащили большой кусок рваного брезента с веревочками по краям.

В этот брезент увязали шланг, натыкав в дырки со всех сторон травы, чтоб торчала для маскировки, и взвалили Кузе на спину, прикрепив веревкой, отвязанной от Кузиных рогов. На вид получилось, будто Кузя себе траву везет. Даже он сам ничего не заподозрил, думая, что это ему для еды столько травы наготовили, и потому не противился, а быстро пошел вперед. Зубан и Голован держали его на всякий случай за рога. Может быть, Кузе надоело гулять в лесу и захотелось домой, но шел он хорошо.

В поселке многие знали, что Кузя умеет таскать на спине свое сено, и никто не обратил внимания на сверток, только невидимые маленькие ребятишки приветствовали козла откуда-то сверху, точно с неба:

— Кузя, оборватое пузо!

Правда, вскоре от отряда откололась разведка: Голована поймала его бабушка и, ухватив за руку, потащила домой, а Зубан не оставил друга и ушел вместе с ним, унося, трофейное ведерко и сачок.

А Кузю повел сам хозяин, которого Кузя не так сильно уважал, как Зубана с Голованом, и ничуть не боялся…

И тут командир допустил небольшую стратегическую ошибку, поведя отряд с Кузей к зарослям репейника напрямик — через больничный сквер.

В сквере находилось множество больных, которые не лежали, как полагается, на своих кроватях, а везде разгуливали, в пижамах, сидели под деревьями на скамейках, курили, резались в домино и пересмеивались, будто они не в больнице болеют, а отдыхают в доме отдыха.

Завидев ребят с Кузей, они, наверное, подумали, что козла привели им сюда, чтобы еще больше их развеселить… Сразу закричали, захохотали, засвистели, показывая пальцами, словно никогда в жизни не видели живых козлов, и начали сбегаться со всех сторон, а кто болел сильно и не мог быстро бежать, те высовывались из окон, чуть не падая вниз, и тоже смеялись, что-то крича.

Боязливый стеснительный Кузя, конечно, испугался всего этого переполоха, шарахнулся назад из сквера и галопом, как настоящий дикий козел из пустыни, припустил вдоль улицы, а самые хулиганистые больные из интереса нарочно загородили ребятам дорогу, чтобы не давать за ним гнаться.

Когда наконец ребята выбежали на улицу, Кузя уже сворачивал за угол — и на Кирпичную…

А там все окопы были заняты «кирпичами»: они сновали и выскакивали отовсюду в неимоверном количестве.

Завидев Кузю, «кирпичи» будто того и ждали: обрадовались, завопили, как ненормальные, и начали швырять в него со всех сторон земляные гранаты. От этого Кузя и вовсе одурел, сделал крутой поворот на одних задних копытах и, взбрыкивая, поскакал обратно. Веревка оборвалась, сверток упал на землю, хищные «кирпичи» тотчас его схватили и с торжеством унесли куда-то к себе…

Под ураганным огнем тяжелых земляных снарядов малочисленный Шуркин отряд отступил назад за угол — до самой больницы, а дальше «кирпичи» не преследовали, очевидно спеша вернуться, чтобы получше рассмотреть свой трофей и отпраздновать победу.

Перепуганного Кузю хозяин догнал и увел на родной двор, пока он не помер от разрыва сердца по причине сильного испуга и переживаний.

Остатки разбитого Шуркиного отряда оказались в тяжелом положении…

Главное, шланг попал в лапы противника и теперь не известно, как его оттуда выручить, пока злые «кирпичи» не успели сломать там краник, проткнуть, прорезать или испортить каким другим способом…

Бойцы растерянно стояли у больничной ограды и молчали, не зная, что теперь делать…

— Ага! Вот я вас и поймала! — вдруг раздался за их спинами звонкий голос, и всем отчего-то сделалось радостно при виде Наташки, появившейся возле них как из-под земли.

— Вы чего от меня прячетесь? — спросила она без всякой обиды.

— Где же мы спрятаны?.. — оправдывался Шурка. — Мы даже сами только сейчас хотели за тобой бежать! Посоветоваться…

И, перебивая друг друга, все начали жаловаться ей на несчастье, приключившееся с Кузей, на хулиганство больных и «кирпичей».

— Вы бы еще на слоне приехали! — прыснула Наташка. — Конечно, все сбегутся: козел — везет! Всем интересно посмотреть!

— Да не сообразили… — покраснел Шурка. — Вот как теперь его обратно взять?..

— Очень просто! — решительно заявила Наташка. — Сейчас пойду и возьму!

— А если они не будут отдавать?..

— Вот так новости! Я им дам — не отдавать! Какое они имеют право не свои шланги присваивать? Да они мальчишки хорошие, не то что вы… А захочу, возьму вот и — не пойду! — вдруг закапризничала она. — Раз вы от меня бегаете, как будто я вас укушу, то и берите свой шланг сами!

— Что ты! — испугался Шурка. — Он не наш, а… поросячий! Запаршивеют все поросята, что тогда делать?

— Мы тебе даже гусеницу приготовили! — улещивал ее Перфишка. — Которая в сирени живет, рогатая!..

— Где она? — обрадовалась Наташка. — Показать мне ее немедленно!

— Она сейчас у Деда… Он домой ушел, но можно сходить, взять…

Неизвестно, что на нее сильнее подействовало — гусеница или поросята, но только Наташка подобрела:

— Хоть вы и не хотите, чтоб я в плену была, да ладно…

— Мы тебя можем не только пленной, а даже коман… моим заместителем выбрать! — горячо пообещал Шурка, страдая за шланг, который «кирпичи», может быть, давно уже там портят и терзают…

— Хорошо… Только все секреты всегда мне рассказывать… подробно, а то не пойду!

Наташка отправилась на переговоры к «кирпичам», а отряд дожидался результатов под больничным забором. Наконец Наташка вернулась и объявила:

— Они говорят: если мир заключите, то отдадут, а так не отдадут!..

Шурка подумал и спросил:

— А где заключать, у нас или у них?

— Не знаю… Сейчас спрошу!

Она опять сбегала к «кирпичам» и вернулась с ответом:

— У них! Они уже начали подготовляться!

— А откуда их столько много? — спросил Шурка.

— А те уже обратно приехали! — объяснила Наташка. — И еще с собой в гости разных братьев привезли!

— Наверное, близко живут… — позавидовал Шурка. — А у меня вся родня дальняя: долго приходится ехать, пока приедут…

— А они не тронут, если мы придем? — опасался трусоватый Перфишка.

— Вот еще! Как это они тронут, если я участвую! Значит, вы тут еще посидите, а я пойду там посмотрю!

И она опять ушла.

— А чего они должны подготовляться? — беспокоился Перфишка. — Может, они подготовляются нас в плен брать, как придем? Только начнем заходить, а они как набросятся!

— Была не была! — храбрился командир. — Слышал, что Наташка сказала? Она не даст им набрасываться… Что за новости!

Вот опять показалась Наташка, махнула рукой, чтоб шли, и Шурка с отрядом отправился заключать мир.

Проходя через обе линии фронта, Шурка заметил, что окопы для войны уже почти не годились, сильно пострадав от бывших сражений: обвалились и засыпались землей, а часть земли куда-то улетела в виде земляных снарядов и гранат, так что хорошую войну стало негде проводить, а водопроводчикам придется себе новые траншеи откапывать.

По переднему краю гулял отсутствующий рядовой Марчуков, он же Марчук, он же Чук, он же Чурила, который дочитал дядину книжку, дорастил шампиньоны, помог цыганам искупать лошадь и теперь, очевидно, не знал, чем заняться. Увидев своих, он обрадовался:

— Вы куда?

— С «кирпичами» мир заключать!

— Разве уже кончилась война? — удивился рядовой Марчуков. — Эх, не успел я ничуть повоевать, все некогда было… А кто победил?

— Никто никого!

— А можно мне с вами?

— Пошли!

И рядовой Марчуков, хоть на войне отсутствовал, тоже пошел заключать мир.

«Кирпичи» хорошо подготовились: стол из перевернутого ящика был поставлен под развесистым кустом, сплошь усеянным цветущими желтыми розочками, на столе лежали чистые листки бумаги и карандаши, а по бокам приставлены стулья из чурбачков: два для командующих, а один — так.

Наташка суетилась и кричала на «кирпичей»:

— Балда! Убери ноги, я тут стул поставлю! Куда садишься, тут я сяду!

На стулья сели Шурка, длинный рыжий «кирпич», главный у них, и Наташка.

Остальные расселись на земле кто где, но по отдельности: Шуркины бойцы с одной стороны, «кирпичи» — с другой. Даже Шурка, знаток всяческих церемоний, остался доволен.