Читать интересную книгу Дар просветления - Бхагаван Раджниш

Замечательный рассказ. В нем есть доля истины, но все остальное - миф, хотя в данном случае миф не означает ложь. Иногда истину можно передать только через мифы. То, что он достиг просветления и молчал семь дней, - правда. То, что всему миру не терпелось услышать его, - то же правда, но это касалось не всех, а только тех, кто научился терпеливо ждать и кто сам в некоторой степени испытал просветление.

Но все же можно понять, что природа радуется за каждого, кто достиг просветления, ибо просветление - это часть жизни, наивысшее ее проявление, наивысший ее пик, настоящий Эверест. Несомненно, просветление - это высшее проявление жизни. Страстное стремление всего состоит в том, что в один прекрасный день наступит просветление, что в один прекрасный день исчезнет бессознательность, жизнь наполнится сознанием и светом... Исчезнут все страдания, и на землю снизойдут цветы радости и счастья.

Это - правда, все остальное - чистый миф, но в этом мифе есть своя правда и своя ценность.

Боги на небесах встревожены. Вот что нужно понимать правильно: буддизм не признает единого Бога, не признает его и джайнизм; там верят во многих богов. Эти религии более демократичны в своем понимании мироздания, чем мусульманство, иудаизм или христианство, где просматриваются фашистские идеи. Один Бог, одна религия, одно святое писание, один пророк - одна монополия. Буддизм же отличается совершенно иным подходом к вере, и этот подход более демократичен, более человечен. Буддизм признает миллионы богов.

В сущности, каждое живое существо во Вселенной должно однажды стать богом. Достигая просветления, оно становится богом. Нет никакого творца как такового; мне претит сама мысль об этом. Ибо если мы созданы Богом, то мы - всего лишь марионетки; у нас нет своей индивидуальности, все наши веревочки в руках кукловода. Далее, если нас создал Бог, то в его же власти лишить нас жизни в любой момент. Он не спрашивал нашего согласия на то, чтобы сотворить нас, он также не спросит, когда отнять у нас жизнь. Мы являемся жертвами капризного Бога - фашиста и диктатора.

Согласно буддизму, не существует Бога-творца, и это придает каждому человеку чувство собственного достоинства. Мы не марионетки, мы - свободные гордые индивидуальности. Никто не сотворил нас, и никто не может нас уничтожить; из этого также следует, что никто не может и спасти человека, кроме него самого. В христианстве главенствует идея о спасителе, то же касается и иудаизма. Если существует Бог, значит, он может направить на землю своих посланников - глашатаев, пророков, мессий. Даже наше собственное освобождение не зависит от нас. Даже достижение свободы становится похожим на рабство - не ты, а кто-то другой придет и освободит тебя. Но свобода из чужих рук мало похожа на истинную свободу.

Свободы добиваются, ее не выпрашивают. За свободу нужно бороться, а не молить о ней. Свобода, полученная в дар из сострадания, не представляет никакой ценности. Вот почему в буддизме нет спасителя. Но есть боги - те, кто уже достиг просветления.

Если никакого творца не было, значит, жизнь бесконечна; у нее нет ни начала, ни конца. Нужно это осознать. Согласно христианству, Бог сотворил мир ровно за четыре тысячи и четыре года до рождения Иисуса Христа. Из этого следует логическое заключение о том, что все некогда рожденное должно когда-нибудь умереть. Не бывает начала без конца. Какой бы длительный отрезок времени не отделял начало от конца, если было начало, то обязательно придет и конец. Вот почему религии, признающие Бога-творца, не признают вечности жизни - жизни вне времени, жизни вне смерти.

За бесконечную жизнь миллионы людей должны были достичь просветления; все они - боги. Эти боги встревожились, когда молчание просветленного Гаутамы Будды затянулось на целых семь дней, так как крайне редко случается, чтобы человек достигал просветления... Это настолько редкое явление, что сама Душа Вселенной ждет его, жаждет его; ведь один просветленный появляется раз в тысячи лет. А Гаутама Будда все не собирался говорить, он избрал молчание... И это естественно, ведь безмолвие - единственный язык просветления. Любая попытка описать просветление средствами языка искажает его, причем это искажение происходит на разных уровнях.

Прежде всего, искажение происходит при попытке притянуть просветление с его вершины, с его пика в темные закоулки ума. Именно здесь происходит первое и самое сильное искажение - извращается девяносто процентов реального.

Второе искажение происходит при использовании средств языка. То, что осознаешь сердцем, - одно, а передача этого осознания словами - совсем иное. Человека переполняет любовь, но стоит ему произнести вслух: "Я люблю тебя", как он тут же осознает, что слово "любовь" слишком мелкое, оно не может передать всю полноту чувств. Кажется, что использовать слово для передачи чувства действительно не имеет никакого смысла.

Третье искажение происходит тогда, когда человек слышит о чужом опыте просветления. У каждого из нас свои собственные взгляды, убеждения, предрассудки, своя философия, своя идеология. Мы незамедлительно даем услышанному свою собственную интерпретацию. Пока твои слова дойдут до слушателя, не останется уже ничего истинного, ничего изначального, что зародилось на пике твоего сознания. Оно успело претерпеть столько искажений, что стало чем-то совершенно иным. Вот почему просветленные часто молчат о своем опыте. Из ста, достигших просветления, лишь один, пожалуй, предпочел говорить о нем.

Гаутама Будда был исключительным человеком, он отличался высокой культурой и красноречием: реши он молчать, и мир много потерял бы. Боги сошли с небес, коснулись его ног и попросили начать рассказывать. "Вся Вселенная ждет. Ждут деревья, горы, ждут долины, облака, звезды. Не обмани их ожиданий. Прояви доброту, сжалься над ними и говори".

Но у Гаутамы Будды были свои аргументы. Он сказал: "Мне понятно ваше сострадание, и я не прочь рассказать. Целых семь дней я не мог решиться: говорить мне или нет, и все аргументы были за то, чтобы я хранил молчание. Я не нашел ни единого аргумента в пользу иного. Меня все равно поймут превратно, какой же смысл говорить, если абсолютно очевидно, что всё услышанное будет неправильно интерпретировано? Меня начнут презирать; люди не в состоянии услышать меня, услышать того, кто достиг просветления. Чтобы слышать, нужна готовность, этому необходимо учиться, ведь слышать и слушать - не одно и то же.

Но даже тот, кто поймет меня, не сделает ни единого шага, ведь каждый шаг связан с риском. Это все равно, что ходить по лезвию бритвы. Я и хотел бы говорить, но не вижу в этом никакого смысла. Все мои аргументы были против этого".

Боги переглянулись. Гаутама говорил правду. Они удалились посовещаться. "Нельзя сказать, что он неправ, но все же он должен заговорить. Нужно найти способ убедить его". После долгого обсуждения они, наконец, пришли к единому соглашению.

Боги вернулись к Гаутаме Будде со словами: "Мы нашли один маленький аргумент "за". Он очень маленький по сравнению с аргументами "против", но мы хотели бы, чтобы ты подумал. Вот наш довод: тебя могут неправильно понять девяносто девять процентов людей, но ты же не будешь утверждать, что тебя не поймут все сто процентов. Оставь хотя бы маленький шанс - пусть это будет один процент. А один процент в огромной Вселенной - не так уж и мало, это довольно много. Вероятно, даже из этого процента лишь немногие смогут последовать по великому пути.

Если благодаря твоим словам просветления достигнет хотя бы один, то ради этого тебе стоит говорить. Просветление настолько ценно, что даже если результатом всей твоей жизни станет только один просветленный, то можешь считать, что прожил жизнь не зря. Говорить, что этого недостаточно, неправомерно; этого более чем достаточно. Ты, как и мы, знаешь, что всегда есть несколько человек, находящихся очень близко, буквально на границе просветления. Для того чтобы перешагнуть этот барьер невежества, рабства и покинуть свои тюрьмы, им нужна лишь маленькая надежда, небольшая поддержка, один небольшой толчок. Ты должен заговорить".

Гаутама Будда закрыл глаза и на мгновение задумался, затем произнес: "Не буду отрицать такую возможность. Это не веский аргумент, но я понимаю, что все мои доводы, какими аргументированными они бы ни были, блекнут перед лицом сострадания. Я проживу, по меньшей мере, сорок два года, но, если мне удастся привести к просветлению, хотя бы одного человека, я буду щедро вознагражден. Я буду говорить. Возвращайтесь и ни о чем не беспокойтесь". И он говорил непрерывно сорок два года.

И, конечно, не один, а дюжины две людей достигли просветления. Но это были те, кто овладел искусством слышать, кто научился безмолвию. Они стали просветленными не благодаря словам Будды, а благодаря тому, что смогли почувствовать Будду - его присутствие, вибрации, безмолвие, его глубину, его высоту.