Читать интересную книгу Командировка Дерена 2 - Кристиан Бэд

вообще упразднили. Конечно, есть риск, что «на бумаге» он сохранился. Там самое место устроить на нас облаву. Я пытаюсь понять — ждут нас там или нет, но не могу. Мерещится то так, то этак. Если нам повезёт и там пусто — можно будет переночевать в домике.

«А если нет?» — подумала Сайко, но ничего не сказала.

Иначе она бы просто расплакалась, а мясо и без того было слишком солёным.

Если не повезёт — придётся ночевать на камнях. Прямо в снегу.

Дерен сказал, что перевал ночью не пройти. Он слишком плохо знает эти места, а спускаться труднее чем подниматься, и в темноте можно переломать ноги.

А этот козёл Илия…

— Хи-хи-хи-и-и!.. — то ли засмеялись, то ли заплакали вдалеке айю.

Наверное, они чуяли это противное сухое мясо и хотели его попробовать.

Сайко шмыгнула носом и вгрызлась в жёсткий кусок. Фиг им, а не мясо. Она его сама как-нибудь съест, раз Дерен сказал, что мясо должно придать силы.

Сайко кое-как разжевала солёный кусок, запила водой из фляжки.

А Дерен всё думал, вглядываясь то в себя, то в стремительно темнеющее небо. Подступала ночь, и хихиканье айю становилось всё ехиднее. Звери словно бы смеялись над путниками.

«Как же всё вышло так плохо?» — Сайко не хотела думать о грустном, но мысли сами лезли ей в голову.

Ведь совсем недавно ей казалось, что всё кончилось хорошо: Анку спасли, неведомым бандитам дали отпор, и полиция охраняла теперь усадьбу так, что больше никто не сумел бы напасть.

Ещё утром Сайко скучала в уютной спокойной усадьбе «Белые лисы», а сейчас белые волколисы хихикают, подкрадываясь к ней по снегу.

От сидения вспотевшая спина девушки начала мёрзнуть.

А что если Дерен ничего не сумеет придумать, и они просто замёрзнут ночью на этих камнях?

«Не реветь! — приказала себе Сайко, чувствуя, как предательская влага надувается в уголках глаз. — Не смей реветь! Ты — наследница Дома Оникса!»

Чтобы не спрашивать про холод и камни и про то, не съедят ли их айю, если к ночи зверей соберётся целая стая, Сайко спросила:

— А всё-таки, почему мы убежали с Асконы сломя голову? Ты увидел это в паутине? Или были ещё какие-то знаки?

Дерен тряхнул головой и открыл свои меняющиеся глаза. Они у него снова становились то стальными, то карими, как при первой встрече в бальном зале.

— Были, — сказал он. — Тот же Дисталь, шляющийся по вашей усадьбе.

— А что с ним было не так? — растерялась Сайко.

Дисталь был, конечно, противный, но он же… близкий родственник. Не могли же ему отказать от дома за хищную усмешку и сальный взгляд из-под рыжих ресниц.

— Он был тебе симпатичен? — нахмурился Дерен, и Сайко совсем растерялась.

— Конечно, нет, — пролепетала она. — Но это один из нашей… элиты. Его происхождение — оно очень высокое. Понимаешь, у нас считается важным, если…

— Вот-вот, — перебил Дерен. — От вашей элиты не осталось ничего важного, кроме происхождения. И если бы эта история не случилась с Дисталем — она случилась бы с кем-то ещё. Но с ним — в первую очередь. Это сразу было заметно. И я полагал, что это заметно не мне одному.

— Но что с ним было не так? — Сайко поймала себя на том, что ей уже трудно вспомнить лицо неприятного родственника.

Умерший человек — и в памяти словно бы таял, терял детали облика.

— Понимаешь… — Дерен, сузил глаза, всматриваясь в небо. — Добра и зла вроде бы не существует вне нас. По крайней мере, так учат все известные философские школы.

Сайко кивнула, хотя и понимала: наставник сейчас видит что-то своё.

— Это всё красиво в теории, — продолжал Дерен. — А на практике — зло очень даже материально. Знаешь, какое оно?

Он опустил глаза, и Сайко быстро качнула головой.

— Зло материализуется в тех, кто готов наступить на твою голову, чтобы шагнуть к своей цели, — пояснил Дерен. — И раз в твоём Доме не видели, что Дисталь был именно таков, значит, — вы потеряли саму способность распознавать зло.

Сайко поёжилась. Она представила головы многих людей, тонущих в бушующем море, и Ирика Дисталя, шагающего по их головам.

Дерен кивнул:

— Да, именно так. Если ты будешь тонуть, а его спасением — будет утянуть тебя на дно, он не задумается ни на секунду.

Сайко закусила губу. Дерен был прав. Ирика Дисталя очень легко было представить наступающим на головы тех, кто молил о спасении.

У него было именно такое лицо: неуловимо злое, презрительное. Слишком многих вокруг себя он вообще не считал за людей.

— Но ведь… — начала она. — Ты ведь тоже убивал? Разве это не зло?

— Я убивал людей, — Дерен подчеркнул голосом последнее слово. И пояснил: — Не чернь, не плебеев, не врагов, а таких же, как я. Людей, понимаешь?

Сайко покачала головой. Она не могла сообразить, куда он клонит.

— Людей, — повторил Дерен. — Не тупых экзотов и презренных аристократов, а ровню себе. Таких же, как я. Я не расчеловечиваю тех, кого убиваю. Не называю их насекомыми…

Сайко испуганно сжалась. «Имперцы разумны примерно как насекомые…» Дисталь и в самом деле так говорил. И она смеялась в ответ.

Это же смешно: имперцы напали на Содружество, как хищные насекомые из фильмов про завоевание галактики. И убьют их тоже как насекомых…

— Откуда ты знаешь? — быстро спросила она, пытаясь заглушить в памяти неприятные воспоминания.

— Это было в чертах его лица, — пояснил Дерен. — В его презрении, в его поступках. Знаешь, достаточно расчеловечить для начала больного или сумасшедшего, дальше пойдёт легче.

Дерен помолчал, нехорошо усмехнулся и посмотрел на Сайко оценивающе:

— Ты отдохнула? Нам придётся идти ещё пару часов, чтобы добраться до заброшенного пункта пропуска.

— А ты? — робко спросила она. — Ты не отдыхал и не ел.

— Я не голоден, — дёрнул плечом Дерен.

— У нас мало еды, да? — испугалась Сайко.

Дерен вздохнул.

— У нас достаточно еды ещё на два дня, — сказал он. — Но я не привык есть, когда злюсь.

— А ты злишься? — прошептала Сайко, сглатывая комок, никак не уходивший из горла.

Ей было стыдно за свою слабость. Дерен был кругом прав. Она дурочка. Жила себе в усадьбе и не замечала, как много было вокруг недостойного Дома.

И они ещё рассуждали с леди Антарайн о возрождении цвета…

— Я плохо понимаю, что происходит, — признался Дерен. — И потому злюсь. Я не имею опыта наблюдать линии паутины. И если трактовать их так, как я привык, картина получается уж слишком нерадостная.

— А какая? — спросила Сайко.

Дерен дёрнул плечом.

— Ну, пожалуйста?

— Получается, что Ирик Дисталь не просто обратился к Имэ, чтобы использовать его умения в своих целях, — сжалился наставник. — Леди Антарайн так или иначе помогала ему.

— Леди? — растерялась Сайко. — Так это она хотела меня… Меня?

— Я не уверен, — покачал головой Дерен. — Но я вижу узлы причин. И вижу её цвет.

— Но зачем это леди? — спросила Сайко. — Она же тяготилась должностью регента? Ей не нужна была власть. Она не хотела на моё место.

— Ты говоришь — тяготилась? — нахмурился Дерен. — А если бы ты погибла, она смогла бы удалиться от дел Дома?

— Н-наверное, — выдавила Сайко. — Но разве так можно?.. Я же не сделала никому ничего плохого!

— Я не знаю, Сайко, — Дерен покачал головой. Глаза его потемнели так, что стали почти чёрными.

— А если ты ошибаешься? Ты же сам говоришь, что опыта у тебя нет.

— В трактовке — нет, — легко согласился Дерен. — Но я вижу чёткий след, который говорит мне, что леди Антарайн как-то способствовала всей этой истории. И я мог бы не верить, если бы сам не столкнулся с Дисталем в коридоре возле её спальни.

— Но он же приставал там к Майле?

— Да. Но шёл-то он в спальню леди Антарайн.

— Тогда… это зло, — прошептала Сайко, вспоминая неприятное лицо Дисталя.

Противный Дисталь спал с леди Антарайн, добивался руки наследницы, а изнасиловать пытался Майле.

Он шёл к своей цели по головам. И даже если леди Антарайн не знала о его истинных целях, как она могла не ощутить зла, стоящего у него за спиной?

— М-может, она просто влюбилась? — Сайко уже едва сдерживала слёзы. — И стала слепа к нему?

— Может быть, — выдохнул Дерен. — Но я не знаю, как такое возможно.

— Разве ты?.. — тихо-тихо спросила девушка. — Разве ты никогда никого не любил?

Дерен нахмурился.

— А ну-ка вставай! Идём. Иначе придётся ночевать на снегу.

Сайко проглотила слёзы, понимая, что он не расскажет про себя ничего.

И ей почему-то стало от этой мысли гораздо холоднее, чем от всего, что наставник сказал ей про Дисталя