Галя Докутович не успела сделать еще чего-то, чтобы в наградном листе было написано: «Достойна присвоения звания Героя Советского Союза». Она успела только отдать свою жизнь за Родину. Совсем короткую жизнь — двадцать три года. А ведь некоторые за всю свою долгую жизнь так и не успевают хоть что-нибудь дать Родине. Они успевают только взять.
Полк нуждался в пополнении летного состава. Штурманов начали готовить из своей среды — из техников и вооруженцев. Летчицы, в основном инструкторы аэроклубов, прибывали из разных мест. Командующий воздушной армией беседовал почти с каждой вновь прибывшей летчицей.
Когда Лера Рыльская робко вошла в кабинет Вершинина и представилась, он строго спросил:
— Почему такой неряшливый вид?
— Я прямо с поезда… — в смущении глядя на свой помятый костюм, пролепетала девушка.
Командующий спрашивал не только о том, где и сколько летала Рыльская. Его интересовали и многие другие стороны ее биографии. Задавал вдруг такие вопросы, от которых девушку бросало в жар:
— Куришь? Пьешь?
— Н-н-ет… — заикаясь, ответила Рыльская. «Господи, неужели я похожа на пьющую?» — с ужасом подумала Лера.
— Ну, это я так, на всякий случай спросил. Не обижайся.
В конце беседы командующий предупредил:
— Смотри, веди себя достойно. Не наложи каким-нибудь опрометчивым поступком пятно на боевую славу полка.
И уже вслед уходившей летчице бросил:
— А костюмчик-то приведи в порядок. Неловко себя почувствуешь, если в таком виде явишься в полк. Там девушки аккуратные.
…Рая Юшина, белокурая симпатичная летчица, давно рвалась на фронт, но, когда ей предложили поехать в женский полк, заколебалась: «Целый полк женщин? Вот уж где шуму-то, наверное…»
— Не сомневайтесь, полк отличный, — заверили ее.
И все-таки Юшина ехала с неспокойным сердцем.
«Может быть, они там просто играют в войну?»
А она хотела воевать по-настоящему.
Рая Юшина в мае 1940 года окончила Херсонскую школу и была направлена на работу в Минский аэроклуб. За год успела сдать три группы. Перед самой войной заболела плевритом, попала в больницу. 22 июня на Минск обрушились бомбы. Развалины, пожары…
Город эвакуировался. Голова у Раи горела, ноги дрожали от слабости, но нужно было уходить. Рая надела летный комбинезон, вышла на магистраль. Там шли толпы измученных беженцев. Солнце пекло немилосердно. Отшагав несколько километров, Рая потеряла сознание. Пришла в себя от тряски в кузове машины. Смотрит — летят три бомбардировщика. Строчат по дороге, расстреливают идущих людей. В горячке на полном ходу Рая выскочила из кузова. Сломала ногу. А машина тут же загорелась.
Уж не помнит, кто ее подобрал, как оказалась в могилевском госпитале. Госпиталь забит ранеными, стоны, невыносимо тяжелый воздух. Раину ногу туго забинтовали: «Пока так…»
Могилев тоже бомбили. В один из налетов Рая выползла во двор, под дерево. Подошли два летчика. У них легкие ранения — осколки в спине. Готовились к перебазировке в Тамбов. «Поедем с нами?» — предложили. Раздобыли для Ран костыли и ночью автобусом поехали на вокзал.
Поезд несколько раз обстреливали в пути. Люди метались в вагонах от одной стены к другой…
В Тамбове Раю взяла в себе на попечение жена одного полковника. Внимательно и заботливо ухаживала за ней. Нога срасталась нормально.
Месяца через два Юшина пошла, прихрамывая, в военкомат. Назначили на работу в аэроклуб. Летала, выпустила две группы. Но — опять болезнь, плеврит. Летная комиссия отстранила от работы.
Весной 1943 года приехала в свою Каширу. Мысль о фронте давно не давала покоя, но Рая понимала, что пока не окрепнет здоровье, пользы от нее там не будет. Предложили работу комсоргом в МТС. Согласилась. Потом направили на большой завод, заместителем комсорга.
Здоровье немного укрепилось, и Рая Юшина решила пробиваться на фронт. Когда в ЦК комсомола выслушали ее просьбу и узнали, что она летчица, направили в 46-й гвардейский.
Юшина прибыла в полк утром 1 августа, как раз после той ночи, когда у нас сгорели над целью восемь девушек. Начальник штаба Ирина Ракобольская направила Раю в эскадрилью Санфировой. Скромная, немного застенчивая «новенькая» летчица входила в помещение эскадрильи с известным предубеждением. Что она ожидала там увидеть? Во всяком случае, совсем не то, что увидела — шесть подряд свернутых постелей.
— Сегодня не вернулись с задания, — тихо пояснила адъютант.
«Нет, здесь не играют в войну…»
В сентябре «Голубая линия» была прорвана, советские войска перешли в решительное наступление. Двинулся вперед и наш полк. В первых числах октября мы оказались в Курчанской.
Когда-то красивая кубанская станица была обезображена и испоганена врагом. Почти все дома разрушены, деревья либо сожжены, либо порублены, кругом следы опустошительной, злой силы. Нас предупредили, чтобы мы были крайне осторожны и ходили только по указанным дорожкам: вся земля густо начинена минами. Минеры до нашего прилета сумели расчистить только часть площадки, предназначенной для аэродрома. За один день они извлекли более трех тысяч мин! Кругом пестрели деревянные дощечки с грозным предупреждением: «Заминировано!» Говорили, что в станице обнаружено много мин-сюрпризов и мин замедленного действия с часовым механизмом. «Голубая линия» продолжала огрызаться.
Для меня станица Курчанская была памятна тем, что над ней в первый же свой боевой вылет в качестве летчика я попала в прожекторы. Этого момента я ждала с тревогой, наслушавшись много рассказов о том, что летчик в лучах может потерять пространственное положение.
Когда зловещий голубоватый луч осветил мой самолет, я по старой штурманской привычке попыталась было глянуть вниз, чтобы определить, в какую сторону уходить. Твердый голос Лиды Лошмановой призвал меня к порядку:
— Рая, смотри только на приборы.
Я подавила в себе сомнение в силах молодого штурмана (Лида Лошманова начала летать сравнительно недавно), приказала себе: «Спокойнее, не суетись!» — и стала послушно выполнять ее команды. Подключилось еще несколько прожекторов, начался обстрел. Мне стало ясно, что плавными, аккуратными разворотами не вырваться из огня. Убрала газ, дала левую ногу резко, до отказа, ручку — вправо до борта, и мы со свистом понеслись к земле. Излюбленный прием Кати Пискаревой помог мне: потеряв в одно мгновение метров четыреста высоты, мы провалились в спасительную тьму.
На другой день по прибытии полка в Курчанскую произошел забавный случай.
Наша столовая разместилась в большой полуразрушенной хате, часть которой приспособили под кухню. Настало время обеда, мы уселись за столами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});