– три. У жены отпуск, так она ребятню к бабкам-дедкам повезла.
– Далеко живут?
– В Москве, – ответил Еремин и рассмеялся весело, от всей души.
– Действительно смешно. Я к вам, они к нам, – проговорил Гуров.
Этот следователь ему уже понравился.
– Значит, договорились. Сегодня уж точно у меня ночуете, а завтра видно будет, – подытожил Еремин.
Через час хозяин и гость сидели за столом в уютной, жарко натопленной кухне, ели пельмени домашнего приготовления, пили чай и беседовали.
– Я ведь понимаю, почему вы прилетели, – проговорил Еремин, когда тарелки опустели. – Решили, что местные опера и следаки пустили дело на самотек, поэтому и результатов никаких не добились. Но это не так. Работать мы умеем и не ленимся, да только впустую все. Дело Сушко действительно глухарь.
– Может, и так, – осторожно произнес Гуров. – Но уж никак не несчастный случай. Хотя бы с этим вы спорить не станете?
– Это уже чужая выдумка, – сказал Еремин и пожал плечами. – Наше дело маленькое. Начальство приказывает, мы выполняем.
– Вот как? Выходит, это сверху приказ спустили?
– Только без передачи, – предупредил Льва Ивановича Еремин. – Вы-то уедете, а нам здесь работать.
– Раз уж мы вместе едим-пьем, да еще и ночевать под одной крышей собираемся, то, может, официоз для начальства оставим? – предложил Гуров хозяину дома.
– Идет, – согласился Еремин.
– Тогда вопрос. Сам-то ты понимаешь, что никакой это не несчастный случай?
– Да, конечно. Здесь и дегенерат полный сразу все поймет, – со вздохом ответил Еремин. – Но что я могу сделать, если карты так легли? Начальству висяк не нужен. Оно не хочет показатели к концу года портить. А убийцу мы найти не сможем, это как пить дать. Хитрый, паскуда.
– Давай по порядку. Ты на место сам ездил?
– Сам. И улики сам собирал, и свидетелей опрашивал, – ответил Еремин. – С друзьями Сушко общался, на работу к нему две недели подряд каждый день ездил, все думал, отыщется какая-то зацепка. Нет, не сложилось.
– Что, совсем ничего?
– Я то, что в отчет не вошло, расскажу, а там сам решай, – проговорил Еремин.
Гуров кивнул, и следователь начал доклад.
В половине пятого утра в единую службу спасения поступил звонок. Мол, на старой ветке железнодорожного депо вниз головой висит человек. Дежурный оператор попросил абонента представиться. Вместо этого тот назвал номера ветки и цистерны, после чего бросил трубку. Оператор тут же связался с ближайшим отделом полиции, тем самым, где в эту ночь дежурил Еремин.
Пока собиралась бригада, следователь поговорил с начальником охраны депо. Тот пообещал ему выслать провожатого, который к приезду опергруппы уже будет знать, где искать ту самую цистерну.
На место бригада приехала около пяти утра, через пятнадцать минут после звонка. Работяга из депо встретил ее у входа и сказал, что машину надо оставить за воротами, потому как дальше автомобильной дороги попросту нет. Шли они долго, минут двадцать. Потом провожатый остановился и указал на цистерну в крайнем ряду. Еремин сверил цифры, они совпадали. Дальше пролетарий не пошел, сослался на то, что жутко боится жмуриков. Сотрудники полиции оставили его в покое, сами двинулись к цистерне.
На ней действительно висел мужчина. Голова его опустилась до середины бочки, руки – еще ниже. Добраться до него можно было, лишь поднявшись по металлической лестнице, предназначенной для одного человека.
Первым это сделал судмедэксперт. Вскоре он спустился, констатировал смерть и заявил, что тело можно снимать. Для дальнейшего осмотра не имеет значения, висит оно или лежит.
Тело было снято и осмотрено. На волосах и лице мазут, видимых повреждений вроде бы нет. Карманы пустые, на пальцах ни печаток, ни колец, на шее даже креста нет. Одежда внешне совершенно обычная, без вычурностей, но и не нищенская. Отпечатки пальцев были сняты и с трупа, и с лестницы. На наличие таковых эксперт проверил и крышку. Опера поискали личные вещи покойника, которые могли выпасть из карманов, но ничего не нашли.
Свидетелей в самом депо искать было бесполезно. Гулять в такие места люди не особо ходили. Рабочие заканчивали свои дела в пять вечера, и до восьми утра депо стояло пустым. Охрана там была, совершала обходы каждые два часа. Территория большая, один круг длился около двадцати минут, и это если быстрым шагом.
Но с народом Еремин все равно побеседовал. Он выяснил, что охранники частенько пренебрегали выполнением своих обязанностей. Редко кто пару-тройку раз прогуливался по депо. Большей же частью они делали обход, когда принимали смену и собирались сдавать ее.
Камеры стояли по периметру и по четырем промежуткам между путями. Но и этот способ контроля работал через пень-колоду. Еремин получил записи лишь с третьей части камер. Остальные, как выяснилось, вышли из строя, а замена их планировалась только к началу ноября. На отсмотренных записях ничего подозрительного Еремин не увидел.
Когда была установлена личность жертвы, следователь поехал в банк. Там его приняли директор этого заведения и заместитель начальника охраны. Сушко они характеризовали только с положительной стороны. Дескать, не пьет, не курит, в азартные игры не играет, в сомнительных связях не замечен.
Жена Сушко отвечать на вопросы не могла, слегла в больницу с нервным срывом, но разрешение на осмотр квартиры оставила. Еремин нашел там мобильник Сушко. Он проанализировал звонки, выписал номера, по которым Сушко звонил чаше, и приступил к проверке.
С Евгением Шаниным, чей номер в журнале вызовов повторялся с завидной регулярностью, следователь разговаривал дважды. Первый раз, когда он сообщил ему о смерти Сушко, тот вообще ничего связного сказать не смог. Он лопотал что-то невразумительное про карму, судьбу и злой рок. Еремин предупредил его, что будет звонить повторно, и отключил телефон.
Второй звонок оказался чуть более продуктивным. Шанин подтвердил тот факт, что с Николаем Сушко был знаком лично. В молодые годы они вместе начинали строить трудовую карьеру.
По поводу настойчивых звонков Сушко Шанин сказал, что тот решил перебраться в Москву и просил у него протекции. Мол, напиши мне характеристику получше, дай рекомендации, подыщи местечко в НИИ, где работаешь сам.
Шанин сказал следователю, что отказал Сушко по всем пунктам. Не потому, что работник он плохой, а из соображений возраста. Покидать насиженное место в шестьдесят с хвостиком? Шанин посчитал это блажью. Он вовсе не собирался способствовать разрушению привычного уклада жизни друга, пусть и бывшего.
Еремин не поверил ни единому слову, сказанному Шаниным, только что он мог поделать? Тот находился в Москве, а сам следователь – в Новосибирске. На расстоянии да по телефону на свидетеля не особо повлияешь.
Почему не поверил? Да потому,