— Ну, да… в общем-то, да… он хороший муж…
— А с женщинами ты не пробовала? — неожиданно спросила Жанна, не глядя на меня, будто устыдившись вопроса. Она внимательно рассматривала плавающие оливки в бокале с мартини.
— С женщинами? Нет… но у них тоже нет этого… — сказала я, крутя в руках болванку с толстым раздвоенным концом.
— Но и у твоего Кира нет, обходитесь же… — хмыкнув, сказала Жанна, пересаживаясь ко мне.
Сначала она уселась на подлокотник кресла, обвив мою шею длинной и тонкой рукой. Потом втиснулась в кресло, плотно прижавшись ко мне бедром. Мы обе были достаточно тонкими и без проблем поместились в одном кресле. Левая Жанкина рука гладила мою спину, теребила волосы, выпавшие из заколотой кверху копны. Указательным пальцем правой руки Жанна, едва касаясь кожи, водила по краешку моих губ… Я сидела как парализованная, не в силах шевельнуться.
Жанка нащупала застёжку бюстгальтера. Быстро, вслепую справившись с ней, расстегнула… и ненужный предмет упал. Правая рука скользнула от губ к шее, от шеи к груди, еще ниже… когда пальцы коснулись соска, я вздрогнула и закрыла глаза. Я не видела, а только ощущала, что она сползает с кресла… Я не видела, но понимала — она встала на коленях между моих ног. Обжигающее дыхание чувствовалась на уровне груди. Я не видела, но почувствовала, как она горячими губами мягко обхватила сосок и коснулась его язычком. Сначала совсем чуть-чуть. Едва слышно. Но каждый раз от этого касания во мне происходило короткое замыкание. Раз— щелчок, вспышка. И снова темнота.
Затем, достаточно крепко сжав кожу губами, она начала неистово сосать, как младенец, сосущий молоко. Тонкие нервные окончания наполнились звуком, будто скрипач коснулся натянутых струн и они издали тонкое приятное дребезжание. Через сосок из меня словно выходила тяжесть, тело опустошалось, становилось невесомым… оно оторвалось от кресла и стало медленно подниматься под потолок. Я улетала.
Жанна выпустила сосок изо рта, и я также плавно стала опускать на землю. Она обхватила мои колени и, нежно разжимая, потянула их в стороны. От мысли, что сейчас кто-то увидит, даже не тронет, а только увидит моё нутро… закружилась голова и я опять закрыла глаза. Зацепив пальцем ткань маленьких трусиков, Жанна легко разорвала их. Затем двумя пальчиками раздвинула мои губы в стороны.
— Какая бездна… какая восхитительная бездна… — шептала Жанка.
Её слова я слышала сквозь пелену дурмана и звуки рвущихся одна за другой натянутых струн.
— Какая ты жаркая, от тебя идёт такой жар, как из печи… — тихо сказала Жанна и в тот же момент, прохладный ветерок дунул в меня…
…я почувствовала, как напрягся и зашевелился, обычно не видный и не ощутимый, бугорок. Он стал наливаться чем-то тяжелым и раскалённым. Никогда раньше я не думала об этом предмете своего тела и не чувствовала его. Знала о его существовании только из медицинского атласа. Но в книге ничего не писалось о том, зачем он дан нам природой. Но сейчас…
…сейчас скрутив губы дудочкой, Жанна короткими очередями пускала в меня потоки воздуха. Ощущение было приятным, лёгким, как от касания пёрышком… от каждого такого касания я сжималась и ахала. Но дёрнуться или, тем более, вырваться Жанна не давала, продолжая крепко держать руками мои ноги. Собственно, я никуда и не хотела вырываться, в смысле убегать. Просто от удовольствия ощущений меня сводило судорогами, дёргая каждый мускул от живота до кончиков пальцев на ногах…
Вдруг я почувствовала, как оживший бугорок коснулась её рука. Жанна дотронулась пальчиком и стала, как бы раскачивать его, нажимая всё сильнее. Это уже было не лёгкое касание, от чего кружилась голова. Теперь в голове зазвенело колоколом. Вернее, колоколами. Как звон на колокольне в праздник. Я перестала существовать, превратившись в одну точку. Точку, которую нажимала Жанна…
…она нагнулась — я ощутила её дыхание… её язык коснулся клитора, она обхватила его губами и….
…меня больше не было, даже та точка исчезла… я взорвалась, изогнувшись всем телом, издав крик раненого зверя.
То, что я испытала тогда с Жанной, называется оргазмом. В умных книгах пишут, что если вы не уверены, испытали ли вы оргазм, то значит, его не было. Когда ОН случается, ты понимаешь, что это именно то самое чувство… и не задаёшься глупыми вопросами. Тогда с Жанкой я поняла, о чём идет речь. Это был взрыв, фейерверк, когда из глаз сыплются искры. Когда тело сводит, дёргается в конвульсиях, не поддающихся твоему сознанию Ты не можешь управлять не только своими мыслями — впрочем, какие мысли в этот момент? — но и собственным телом. Когда хочется кричать, выть, срывая глотку. Ты вне мира, вне жизни, вне всего земного. Мозг превращается в одно расплавленное месиво. Ненужное тебе. Тебя поднимает, медленно воспаряет ввысь, а затем ты падаешь, вернее, летишь в пропасть, рушишься, проваливаешься… Позже я подумала, что именно оргазм хотел написать на своём полотне Малевич. На полотне, называемом «Чёрный квадрат».
Потребовалось время прийти в себя. Вернуться на кресло. Ощутить руки и ноги. Глаза снова, пока еще как в полусне, хоть и туманно, но различали предметы. Не знаю, как долго я «летала», и сколько понадобилось, чтобы опуститься…
— Ну, вот, а ты говоришь без члена нельзя. А мы… справились… или… — тихо сказала Жанна, как ни в чем ни бывало, отпивая из бокала. — Ух, пить хочется…
Я молча смотрела на неё.
— Чёрт, а время-то как летит… — сказала Жанка, глянув на большие круглые часы, висящие над комодом.
Стрелки перевалили шестёрку.
— Сейчас Кир придёт… — очнулась я, надевая рубаху-халат.
Жанна тоже натянула леггинсы и майку, хотя и посмеивалась над моей суетливой взволнованностью.
Едва мы оделись, послышалась возня с замком и хлопок входной двери.
— А, у нас гости… — сказал Кир, зайдя в комнату.
Он казался необычайно раскрасневшимся.
— Ты что такой красный? Давление мерил? — заботливо спросила я мужа.
— Всё в порядке… жарко сегодня, — ответил он, возбуждённо бегая глазами.
— Ну, я поехала, труба зовёт… Дитер заждался, наверное, он меня сегодня выгуливает… Обещал программу с клоунами, — сказала Жанна, лениво вставая с кресла.
В коридоре, в самых дверях, она наклонилась, как бы для прощального поцелуя в щёку… но я почувствовала не губы, а язычок, которым она лизнула меня.
— Я ещё приду… да? — прошептала она в ухо.
Меня снова обдало жаром, я не могла ни ответить, ни пошевелиться. Жанка засмеялась и хлопнула дверью перед самым моим носом.
Как вы понимает, этот вечер стал для меня «переворотным» — он перевернул меня, мои представления, мои ощущения. Всё то, что было культивировано во мне до сих пор, разлетелось в клочья. Мне предстояло еще всё это переварить, осознать, понять. Нужно было осознать происшедшее. И головой. И душой. И животом. Я теперь знала, что есть разум. Есть нравственные понятия. А есть ощущения. Простые звериные ощущения, когда ты больше не человек. Когда ни разум ни мораль не играют роли..