Позвонила ему пару раз, молчала в трубку и сбрасывала. Потом, уже как-то набравшись смелости, я начала с ним болтать. И он поддерживал общение, скучно ему, наверное, было. Я думала, он не знает, кто ему звонит, и мне было легко и весело с ним разговаривать. Шутки шутила, была самой собой, не выпендривалась и не пыталась казаться лучше. По телефону же не видно! Мне казалось, он никогда не узнает, кто ему звонит. Пока в один из наших разговоров, он сказал, что давно в курсе кто висит на другом конце провода. Я не поверила. Тогда он пообещал завтра со мной поздороваться. И поздоровался на большой перемене, проходя мимо , я застыла словно статуя. Машка меня пихала в бок локтем, лишь бы я отмерла и выдавила из себя сиплое «привет». А у меня шок был! Мне четырнадцать лет и предмет моего обожания, старшеклассник, только что прилюдно со мной поздоровался!
Утро встречает меня белыми больничными стенами, хмурыми свинцовыми облаками за окном и мигренью. Медсестра настучала доктору о телефоне, и мне пришлось целых десять минут выслушивать, как современные технологии влияют на наш мозг. А у меня еще и сотрясение. Я отчаянно давила зевоту, не потому что, мне его слова были не интересны или я не воспринимала или всерьёз, а потому что жутко не выспалась.
Всю ночь снился калейдоскоп воспоминаний. Чувствовала себя разбитой эмоционально. Зачем я тащу на себе груз своих чувств? Они никому кроме меня не нужны. И мне не нужны, я устала от них. Жаль еще не придумали таблетку от болезненной любви. Проблем бы у людей стало намного меньше.
- Отцу позвонила? – спрашивает мама по дороге домой.
Она сидит за рулем, а я рядом на пассажирском сидении. Голова уже почти не болит, но состояние все равно сонное. Думаю, погода в этом тоже виновата.
- Нет, ты забрала у меня телефон.
- Ладно, я сама ему наберу – мама непроизвольно кривит рот, когда говорит о моем папе - он вчера звонил вечером, спрашивал о тебе.
- Хорошо.
- Если хочешь, можешь съездить к ним.
- Конечно, съезжу, но позже. Сейчас спать хочу.
Отец не в восторге от моего переезда в Германию. Вроде он давно не принимает особого участия в моей жизни. Я выросла, по воскресеньям водить на карусели меня не надо, у него есть еще младшие дочери, которые требуют больше внимания, от нового брака, но из-за Германии мама с отцом поругались. Все дело в расстоянии. Когда мы в одном городе, то, как будто всегда рядом, даже если не общаемся неделями.
- Дома отдохнешь. Я вот, думаю, отменять ли поездку к Олегу. Билеты уже куплены…
-Что? Даже не вздумай из-за меня это делать. У меня все нормально!
- Я не могу оставить тебя тут одну, я беспокоюсь. А если уеду, буду беспокоиться еще сильнее – хмурится мама.
-Будем созваниваться, каждые два часа и попрошу Машку пожить со мной. Как тебе такой вариант?
- Не нравится – смеется мама, а затем добавляет, - ладно, ответь на телефон. Кто там такой настырный никак не может успокоиться?
И правда, мой смартфон, от уже пару минут, беспрерывно вибрировал новыми сообщения. Судя по частоте отправки это либо Маша, либо Антон.
Оказалось, звонил Тони. Мы быстро поговорили, я его убедила в том, что со мной ничего страшного не произошло, но пару дней мне стоит отлежаться. Дальше опять буду бодрая и свежая. Друг выслушать молча не мог, перебивал каждую мою фразу. Ему нужно было знать все, а я начала уставать. Пришлось свернуть телефонный разговор банальной фразой о том, что мы уже приехали, хотя до лома было еще пару кварталов.
- Так вот - продолжаю беседу с мамой, - пару недель я смогу пожить одна…
Телефон опять вибрирует, я закатываю возмущенно глаза, и не глядя отвечаю Антону:
- Антон, мне, правда, ничего не нужно, ни апельсины, ни шоколадки. Только покой, которые ты мне отказываешься, почему-то дать.
- Это я.
Комок в горле невозможно проглотить. Вдохнуть выдохнуть, тоже мешает. Испуганно смотрю на маму. Она не подозревает о том, что в моей вселенной только что произошел взрыв, включает негромко музыку и выбивает пальцами ритм по рулю.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Кажется, я молчу слишком долго, потому что мой собеседник нетерпеливо покашливает.
- Кирилл, - уточняет Морозов, наивно полагая, что я когда-нибудь смогу его забыть.
- Привет. Я узнала.
25
- Так кхм… - прочистила севшее горло, придала тону серьезности и набравшись смелости, спросила, - ты что-то хотел?
Сам позвонил! Мне позвонил!
Пока в моей голове не начал играть свадебный марш Мендельсона, я пытаюсь взять себя в руки. Это просто звонок. Ничего он не значит. Вежливость и все остальное прочее. Должно быть, вполне логическое объяснение этому его порыву. Я очень стараюсь, чтобы мои влюбленные мозги не превратились в кисел, и продолжали рационально и холодно мыслить, услышав голос Кирилла.
Мама еще рядом сидит, и я почти уверенна, вслушивается в каждое мной сказанное слово. Если она узнает, кто звонит, вырвет телефон из моих рук и выбросит в окно. Видимо поэтому я стискиваю вой силиконовый чехол сильнее.
- Да…Слушай, я наверное не вовремя. Я хотел насчет лагеря с тобой поговорить – начинает Кирилл.
Загс в воображении исчезает так же быстро, как и дым на ветру.
- Ааа - тяну, пожалуй, слишком разочарованно, - я пока на больничном, не знаю, выпишут ли меня к тому времени. Возможно, я не поеду.
Тру лоб, жую губу. Со всеми произошедшими накануне событиями, я совсем не подумала о лагере первокурсников.
Лагерь, о котором я мечтала, теперь висит под большим и жирным знаком вопроса. Парень, о котором я так же мечтала, имеет со мной всего одну тему для разговоров и кажется, теперь я только что ее исчерпала. Скорее всего, он больше мне никогда не позвонит, и не напишет. Ему просто незачем, это больше делать.
Блин. Что же делать мне? Что сказать?
- Понятно – на том конце трубки слышу шорох, как будто телефон перекладывают из одной руки в другую.
Кирилл тоже думает о том, как продолжить разговор? Или уже жалеет о том, что позвонил?
Машина поворачивает в наш двор, и мама показывает глазами заканчивать болтать. Хотя я и не болтаю совсем. Напряженно дышу в трубку, боясь положить ее первой. Глупо надеюсь на что-то. Может на чудо?
- Ты все еще в больнице? Может нужно чего? – говорит Кирилл, - ты только скажи, я завезу.
- Не…нееет. Меня только, что отпустили домой, - и я уже жалею об этом, - вот подъезжаем. Меня мама забрала.
- И мама предупреждает, кто бы, это не был, кладите трубку. Ей нельзя пользовать телефоном! Пару дней покоя. Дашка моя никуда не денется. Потом звоните, сколько хотите, все потом.
Мама так громко вклинивается в наш разговор, что я подпрыгиваю и в ужасе округляю глаза.
Ну, маааам. Стыдно, капец.
Кирилл тихо смеется в трубку, пока я сгораю со стыда. По лицу ползет жар, окрашиваю меня в красные пятна. Как хорошо, что он меня не видит. Почему когда дело касается Кирилла, со мной происходит что-нибудь ТАКОЕ!
- Я потом тебе наберу, Даш. Выздоравливай.
- Ага. Пока.
Выключаю телефон. Сижу, некоторое время смотрю на потухший экран и смакую в голове его последние слова. Он опять обещал позвонить. И я опять буду ждать.
-Кто это был? – интересуется мама, поддерживая меня под локоть, ведет к подъезду.
Не то чтобы я такая слабая, но в обморок все равно упасть не хочется. Меня все еще слегка мутит, хочется спать, а на губах играет самая идиотская моя улыбка. Я совершенно не могу ее скрыть.
- Антон – не моргнув глазом вру.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
- Ну да, конечно. Думаешь, я не различу, когда ты говоришь с Зеленским, а когда с Морозовым?
- Мам, не начинай.
Морщу нос, и совсем не от запаха наполняющих наш лифт, а они всегда не очень приятно щекочут ноздри.
- Он сам позвонил. Не порть мне настроение. Я сейчас такая счастливая.
- Это просто звонок, милая. Не придумывай себе лишнего.