Андрей полагал, что его либо убьют на трассе, либо доставят в аэропорт.
Его привезли на железнодорожный вокзал.
Санек убедился, что кровь больше не заливает лицо Григория, и Григорий погнал «Таврию» назад в Ялту, через Перевал, а Растопчин оказался в купе скорого поезда № 68. В двенадцать десять поезд отправился в Москву. Андрея сопровождали двое — Санек и его приятель Калан, человек из бара.
Поезд тронулся, Андрей лег на нижнюю полку, подсунув под щеку сумку. Притворился, что спит.
— Башмаки сними, эстет долбаный, — сказал Растопчину Калан.
Растопчин не шелохнулся. Конвоиры сидели напротив, попивали коньяк, закусывали копченой курицей, изредка перебрасывались словами. По очереди ходили в тамбур на перекур. Так они просторожили Андрея часа полтора. И снова Калан покинул свое место возле окна, вылез из-за стола, обматерил проводницу, заставляющую пассажиров курить «в морозильнике», и вышел из купе, оставив дверь приоткрытой. Растопчин решил использовать предоставившийся ему шанс. Он, кряхтя, перевернулся на спину, протер глаза, посмотрел на часы, а потом, приподнявшись на правом локте, в мутное окно. Санек насторожился.
— Что пьем, сторожа? — зевнул Андрей и принюхался. — Не накапаешь?
— Двадцать капель, — сказал Санек и перевел взгляд на опустевшую бутылку.
Андрей ударил Санька из положения лежа носком левой ноги под висок, мгновенно вскочил и нанес еще один удар, кулаком в скулу. Санек влип затылком в стену, сполз по куртке, упал на полку, навзничь, под вешалку рядом с дверью, и Растопчин разбил ему, полумертвому, лицо тяжелым каблуком.
Андрей закинул ноги Санька на полку, нащупал пульс (парень был жив), похлопал его по карманам и животу и вытащил из-за пояса, из-под свитера браунинг. Сорвал с вешалки шапку, надел пальто, спрятал оружие под правую руку, сумку перебросил через левое плечо и осторожно выглянул в коридор. Две уродины пялились на телеграфные столбы, за которыми стелился пасмурный степной пейзаж, лейтенант болтал с пенсионером, кто-то нес кефир из ресторана. Калана Растопчин не увидел. Если Каланчик вынудит меня его прикончить, пожалел себя Андрей, придется уматывать в штаты на годы. Там вряд ли найдут, мастера. Андрей захлопнул дверь купе и быстро зашагал по коридору в сторону противоположную той, куда ушел Калан.
Когда Растопчин удалился достаточно далеко от своего купе, он остановился, распахнул межвагонную дверь, дабы в пустом тамбуре был погромче грохот колес и прочего железа, и снял затвор браунинга с предохранителя. Зажег сигарету и стал ждать Калана. Сердце Андрея колотилось по-сумасшедшему, во рту пересохло. Студеный ветер лился за воротник, а по спине текли капли горячего пота. Андрей вытащил из рукава шарф, о котором в спешке позабыл, и обмотал им горло. Гремели колеса, и в такт им звучала в ушах Растопчина какая-то дьявольская оратория. Уже мелькали за стеклами пригороды Джанкоя, когда Калан вылетел на Андрея — хромированное дуло едва не выплюнуло пулю Калану под ребро. Мгновение Растопчин помедлил, позволяя парню отшатнуться, опрокинуться на спину, в падении ногой захлопывая перед собой дверь. Андрей был рад тому, что не выстрелил.
Он убрал оружие в правый карман пальто, дождался проводника и первым из пассажиров поезда выпрыгнул на платформу станции Джанкой.
Он постарался тотчас затеряться в толпе, немного понаблюдал из-за угла кафетерия за растерянным, мечущимся по декабрьскому перрону Каланом и подался на привокзальную площадь.
Две минуты спустя он уже прикуривал очередную сигарету в салоне «Волги», которая уносила Растопчина на Южный Берег. Водитель не торговался — частнику из Джанкоя еще никто в жизни не предлагал за «ходку» тридцать долларов.
В пять часов вечера джанкойская «Волга» затормозила в тихом ялтинском переулке у ворот того самого дворика, откуда утром Санек и его подельники выводили Растопчина.
Дерюга по-прежнему висела на проволоке, голый пластмассовый пупс, игрушка без головы, валялся в луже, подернутой ледком, а ветер сбрасывал дым с печной трубы на белый сад.
Морщась от боли в висках, Растопчин по-старомодному принес еврейке извинения за свой странный утренний визит и печальным голосом поведал женщине истерию о том, как на честного человека неожиданно напали хулиганы, намереваясь завладеть магнитофоном, и в результате… Старуха поверила, вернула Андрею магнитофон, и Андрей отблагодарил ее за понятливость сотней рублей.
Затем он поспешил к Баскакову.
— Понимаешь, старик, — наслаждаясь покоем, рассказывал о своих злоключениях Андрей, — когда эти подонки втащили меня с мороза в гостиничный номер, они, дабы не дать мне окончательно околеть (я ведь живым им нужен был), влили в меня коньяк и заставили одеться. А в кармане пиджака у меня случайно завалялся чужой магнитофон, лейлин магнитофон — как-то раз она затыкала мне им зубы, чтоб я не ныл. И вся сложность заключалась в том, чтобы, не вынимая игрушку, сообразить, как «врубить» ее в режим записи. Благо, Лейла пользовалась карманным «Сони», а сии вещицы мне знакомы. Дальнейший ход моих действий, надеюсь, ясен.
— Везет же некоторым, — хмыкнул в усы Баскаков.
— Мерзавец Григорий, думаю, просто-напросто свихнется от такого контршантажа, — сказал Растопчин, — а его свора будет вспоминать сегодняшний свой прокол до конца жизни.
— Тебе надо переписать кассету, — посоветовал Баскаков.
— Да, — согласился Растопчин. — Пусть будет две, три копии. И в разных местах, мало ли что…
— Подлинник и пару экземпляров плюс, хватит? — спросил архитектор.
— Пожалуй. Один я немедленно вручу Вячеславу. Хочется верить, он уже сегодня выколотит из ребят не только законные наши денежки, но и куш отступных, — сказал Растопчин.
— Если только пойдет на выколачивание отступных.
— Его дело, — махнул рукой Андрей. — А теперь смотри, — он поплелся в прихожую и возвратился в кабинет к Баскакову, держа на ладони браунинг. — Как тебе сувенирчик?
— Трофей? — вскинул брови Баскаков. — Займись кассеткой, а я позвоню Вячеславу, — зевнул Растопчин. — И двум дамам в Москву. Позволишь тебя разорить на два междугородных звонка.
— Позволю, — разрешил Баскаков. — Правда они давно уже международные.
Растопчин прожил у Баскакова два дня, а на третий архитектор отвез Андрея в Симферополь. Они выбрали окружной путь, «береженого Бог бережет», через Севастополь. Они простились в аэропорту «Заводском». Воспользовавшись местной авиалинией, Андрей сначала добрался до Днепропетровска и лишь оттуда направился в Москву.
Лейла не знала, радоваться ли ей тому, что Андрей вернул ей две тысячи долларов, или огорчаться — остальные деньги вышли из-под ее контроля.
Андрей ни словом не упрекнул Лейлу во лжи, просто не стал обременять ее покупкой билетов для шестерых красавиц, занялся этим сам и, не ведая стыда, положил себе в карман кругленькую сумму.
— Детишкам на молочишко, — сказал Андрей Елене, вручая ей конверт с валютой.
— Вот так подарочек, — ахнула Елена. — Ты что, действительно любишь меня?
— Я опять уезжаю, — пожаловался Растопчин. — Станешь ли ждать меня?
— Успокойся, дурачок, — Елена поцеловала Растопчина в губы. — Но ответь, откуда столько? — и она разбросала купюры по одеялу. — Ты, часом, не шпион?
— И не шпион, и не Робин Гуд. Это я перераспределил, — туманно объяснил Растопчин. И, помолчав, добавил, — А на нашу свадьбу я подарю тебе маленький хромированный пистолет. Сейчас он в Ялте, но ко дню свадьбы его привезут. Я договорился с верным человеком.
10
В Лос-Анжелес Андрей и красавицы-танцовщицы прибыли поздней ночью. Красавиц встречал сам мистер Бассет. Его сопровождали Томми и Саша. Мистер Бассет взял Сашу с собой в аэропорт в качестве переводчицы. В толпе встречающих Андрей заметил Барта. Друзья обнялись.
Саша представила Андрея и Барта мистеру Бассету. Москвички лучезарно улыбались. Всем страшно хотелось спать.
— Ну, что, теперь твоя душенька довольна? — спросил Растопчин у Саши. — Теперь ты свободна?
— Наконец-то я смогу вернуться в Москву, мистер Бассет? — задала вопрос Саша.
— Да, — кивнул хозяин «Эль Ролло», — когда закончится действие контракта. Ведь он у нас с тобой — до первого марта, так?
— Вы обещали мне, — изумилась Саша, — что я буду свободна, как только мне придет замена. А здесь, — она повела рукой, — перед вами шесть новых девочек. Разве не достаточно?
Томми усаживал девушек в микроавтобус «Караван».
— Я говорил о равноценной замене, — сказал хозяин «Эль Ролло». — Девочкам нужно многому научиться, прежде чем они смогут кого-то заменить. А ты, я уверен, будешь им хорошей наставницей. Поэтому не торопись.
— Чему я должна их учить? — повысила голос Саша.