участью анъяльских заговорщиков. Суд над ними окончился уже в апреле 1790 г.; их приговорили к смертной казни. Король даровал всем помилование; только голова одного заговорщика — Хестеску — скатилась на плаху.
После заключения мира, Густав поспешил письмом выразить Императрице свою дружбу и преданность. Екатерина II ответила заверением личного расположения и воспретила своим представителям в Стокгольме вмешиваться во внутренние дела Швеции. В 1791 г. между Россией и Швецией заключен был дружественный союз.
Несмотря на мир, положение Густава оставалось крайне затруднительным. Финансы были истощены продолжительной войной; личные долги короля также сильно возросли. Королевству грозила внутренняя смута. В союзной шведам Франции бушевала революционная буря, опрокинувшая трон Людовиков.
Эта революция, не желавшая оставить камня на камне из прошлой жизни, на деле была иной, чем она рисовалась в воображении людей, идеализировавших ее или находившихся под её гипнозом. Она была почти сплошной ошибкой как по средствам, коими она осуществлялась, так и по целям, к которым она стремилась. Революционные страсти и огромное большинство революционных идей были зловредны и ложны. Все повторяли положения, означенные в «Декларации прав». Все домогались свободы, равенства и братства. Но рядом с Декларацией прав, выставлена была «Декларация обязанностей». Ее точно не замечали современники; о ней точно забыли потомки. А в ней вся сущность. Только соблюдая ее, можно было устроить хорошо и удобно свою жизнь. Сущность своих истин «Декларация обязанностей» заимствовала из Евангелия. И это особенно важно. Пока человечество не положит в основу своей жизни нравственных начал Евангелия, ему не видать счастья на земле. «Мир вращается у подножия креста единого безгрешного Богочеловека, нравственному учению Которого суждено быть единственным неугасаемым маяком на извилистом пути нашего прогресса». Революция же хотела вместо Бога поставить человеческое я и наш слабый ограниченный разум.
Ужас охватил поэтому здравомыслящих и неудивительно, если Екатерина и Густав обдумывали план совместного действия против зверств и неистовств революции. Густав мечтал стать во главе европейской коалиции, с целью отстоять права и жизнь несчастного короля Франции. Но было поздно. Он сделал попытку вовлечь в союз Россию и Австрию, но неудачно.
В Швеции недовольство Густавом росло. Он многим был обязан интриганам и авантюристам, и потому нередко выбирал высших сановников из лиц сомнительной нравственности. Его окружали молодые придворные с блестящими манерами, но вызывающего и дерзкого поведения. Запретив крестьянам выкуривать водку, Густав возбудил против себя население. восстановив еще в 1766 г. стеснительную цензуру, он вызвал едкую критику всех своих мероприятий. Учредив тайную полицию, раздражил общество, лишившееся безопасности даже у собственного семейного очага. Придя в столкновение с Екатериной, он обнаружил весьма слабые военные и дипломатические способности.
Но, что особенно восстановляло против него общество — это безумная роскошь двора. Игры, балы, спектакли, карусели безостановочно сменяли друг друга. Для всего этого требовались великолепные залы, дорогие костюмы, большие затраты.
Кончилось все это очень печально. Над головой короля собралась темная грозовая туча дворянского заговора.
В марте 1792 года Густав был смертельно ранен на маскараде. Он пал жертвой непримиримой ненависти дворянства, не оправдав тех широких надежд, которые на него возлагались. Его правление, — писал историк Финляндии, — началось прекрасной зарею, продолжалось знойным днем и окончилось мрачными кровавыми сумерками.
Через четыре года после смерти Густава III, прекратились царствование и жизнь Екатерины II, сделавшей очень много для славы и развития России.
Из короткого царствования Императора Павла I отметим лишь следующее: в Финляндии проявилось небольшое недовольство, выразившееся в том, что финляндцы отказались явиться на риксдаг в город Гефле, не пожелав признать Акта Соединения и Безопасности 1789 года. Павел I усмотрел в этом наличность революционного духа и решил немедленно принять меры к прекращению опасности. С этою целью он предложил королю Густаву IV 9 тысяч войска, под командою Великого Князя Константина Павловича. Но в Финляндии никакого опасного настроения умов не было и Швеция от военной помощи отказалась.
VI. ВРЕМЯ АЛЕКСАНДРА I
Переход через Кваркен
В молодости Император Александр I, под влиянием своего воспитателя швейцарца Лагарпа, не раз высказывал расположение к конституционному образу правления и вообще к отвлеченному теоретическому либерализму.
«Я люблю конституционные учреждения», — говорил Государь, — и «когда придет мой черед (т. е. когда он будет царствовать), тогда нужно будет стараться, — само собою разумеется, постепенно, — образовать народное представительство». Иначе говоря, в ранней молодости Александр Павлович думал об ограничении своей самодержавной власти. Но вскоре выяснилось, что все это были мечты и порывы юноши, а не твердое решение зрелого мужа. Жизнь его научила другому. Опыт управления показал необходимость сохранения в России самодержавия. Прежде всего, тот же Лагарп, который внушал молодому Александру конституционные мысли, побывав в Швейцарии и приняв там участие в делах республики, отказался от многих своих теоретических учений и, вторично приехав (в 1801 году) в Россию, усмотрел величайшее благо в разумном самодержавии и стал уговаривать своего венчанного ученика сохранить твердую и непоколебимую власть.
Александр I
Кроме того, Александр I имел перед глазами наглядный пример. Он знал, что делалось в республиканской Франции и видел, что порядок вновь водворился в ней лишь с того времени, когда вся полнота власти была объединена в одних руках Наполеона I. Пора мечтаний скоро миновала у Александра Павловича. Из-за Рейна показалась маленькая фигура великого корсиканца. По мере того, как она приближалась к России, значение её росло; перед корсиканцем падали царства и преклонялись короли. Победы Наполеона при Иене, Ауерштедте и Фридланде заставили русских крепко подумать об участи, грозившей их родине. Александру оставалось протянуть победителю руку и заключить с ним союз. Два властителя мира встретились в Тильзите. Здесь они очень сблизились и уладили между собой целый ряд спорных вопросов. «Раз Франция и Россия в согласии, они могут управлять миром», — сказал Наполеон. По Тильзитскому договору (1807 г.) Россия обязалась присоединиться к континентальной системе[15], имевшей целью повредить торговым интересам Англии. Кроме того, Александр I обязался склонить к континентальной системе Швецию и в награду за это ему предоставлялось беспрепятственно присоединить к России всю Финляндию. Таким образом, участь Финляндии была предрешена в Тильзите на свидании Императоров. Наполеон при этом правильно указал, что Швеция, примыкая столь близко к столице России, является её «географическим врагом». Но и помимо Наполеона, Александр Павлович не раз думал о Финляндии, понимая, что граница Империи, шедшая по реке Кюмени, должна быть