Читать интересную книгу Авторитет Писания и власть Бога - Том Райт

Я отнюдь не предлагаю вернуться к домодернистским трактовкам, как могут подумать желающие увековечить модернистские традиции просветителей. Напротив: я призываю к еще более серьезным историческим исследованиям, чем те, на которые когда–либо осмеливались модернисты. Только тогда мы сможем убедиться, что многочисленные проблемы или «противоречия», обнаруженные модернистскими критиками, возникли в результате привнесения в текст чуждых ему точек зрения. Сегодня мы располагаем гораздо лучшими словарями, более новыми изданиями древних текстов и большим количеством археологических и нумизматических находок, за которыми большинство из нас не в состоянии даже уследить. Нам следует с благодарностью использовать все эти источники. Поступая так, мы убедимся, что идейное единство модернистов не выдерживает испытания серьезным изучением исторических условий, к которому с таким усердием обратились они сами. Как указывает один из современных писателей: «Критикам Просвещения ничего не остается, как признать способность просветителей повернуть собственное оружие против самих себя». Просветители ссылались на историю, но это не должно пугать христианина. Если правда, что истинный Бог жил, умер и воскрес в Палестине в первом веке нашей эры, эти события можно подвергнуть внимательному рассмотрению, которому подверг себя сам Иисус, представ перед скептиком Фомой (Ин. 20, 24–29). «Блаженны те, кто не видели, но уверовали», — сказал тогда Иисус Фоме, но тем, кто продолжает задавать скептические вопросы, христианство должно быть готово дать ответ относительно того, что же действительно произошло и как доказать достоверность этих событий, используя знания, доступные историку. Я бы пошел еще дальше. Изучая этот вопрос, мы, возможно, обнаружим в Писании нечто, отвергнутое нашей собственной церковью. Быть может, лишь под давлением со стороны наших высокообразованных противников мы вновь приступим к решению задачи, которой должны были бы заниматься все это время, — превзойти даже своих предков в неустанных попытках постижения Писания в стремлении жить по его слову. Это еще один способ практического признания авторитетности Писания.

Постмодернистская критика и нигилистическая деконструкция

Модернизм и его трактовка Писания, как я уже указывал, одновременно подверглись другого рода нападкам, на этот раз со стороны постмодернистов. Разоблачая борьбу за власть, скрыто присутствующую в различных текстах и движениях, в том числе и за последние двести лет, постмодернисты бросили идеологический вызов не только многим древним и современным источникам, но и самому модернизму, в частности экономическому и культурному господству Запада, которое опирается на достижения просветителей. Нам известны самые разнообразные новые трактовки библейских текстов: феминисток, представителей различных национальностей, жителей бывших колоний, а также тех, кто пережил Холокост. Все эти группы людей нашли в Библии ужаснувшие их отрывки, которые применялись в качестве орудий угнетения или еще того хуже. Причем, по мнению некоторых, они были предназначены именно для такого использования.

Очевидным примером служит восклицание; «Кровь Его на нас и на детях наших» в Мф. 27, 25. Эти слова вызвали бурю возмущений в процессе создания и обсуждения фильма Мела Гибсона «Страсти Христовы». Еще одним известным примером деконструктивистского прочтения является анализ личности Ирода Антипы в описании Марка (6,17–29), будто бы изобразившего царя с типично мужской точки зрения. Ирод, мол, предстает перед нами лишь косвенно виновным в смерти Иоанна Крестителя — беспомощная жертва в руках обольстительной падчерицы и интриганки–жены. Иногда перемены в политическом климате наполняют текст новым, порой нежелательным смыслом. Так, например, едва ли следует ожидать, что палестинские христиане будут петь псалмы, повествующие о военных победах Израиля над врагами. Это может кого–то шокировать, однако в сложившейся обстановке такое положение дел неизбежно.

Многие считают, что деконструктивисты оказали нам услугу, указав на возможность нового прочтения текста, независимо оттого, соответствует ли оно замыслу авторов. Кроме того (и это лишь укрепило позиции модернистского рационализма), их усилия способствовали исключению некоторых отрывков из традиционного канона, на место которых было предложено несколько альтернативных вариантов. В некоторых случаях целые книги объявляются непригодными, поскольку постмодернистский Запад, преисполненный лицемерного ощущения своей вновь обретенной праведности, предъявил им обвинение в непростительных идеологических грехах. Деконструкция привычных трактовок далеко не всегда оказывает отрицательное или разрушительное воздействие. Иногда она поневоле заставляет нас отказаться от удобной полуправды и разглядеть в тексте его истинное значение, остававшееся прежде за пределами нашего внимания. Однако слишком часто деконструкция открыто используется в качестве предупредительного знака («Осторожно! Идеологические предрассудки!»), стоящего перед отрывком в целом.

Итак, по большей части постмодернизм пагубно сказался на толковании Писания современным западным миром, и не только на нем. Вслед за своими предшественниками постмодернисты с презрением относятся к эсхатологическому учению христианства и его способу решения проблемы зла, ничего, однако, не предлагая взамен. Единственное, что остается в таком случае делать с текстами, — это получать удовольствие от понравившихся и предостерегать окружающих против тех, которые причиняют неудобство нам самим или тем, кто вызывает наше (весьма избирательное) сочувствие. Именно так ведет себя сегодня большинство представителей западного мира. Тот факт, что сторонники этой позиции не объявляют о ней во всеуслышание, лишь придает ей силы, поскольку постмодернизм в современной западной культуре остается на уровне приятных ощущений, не желая публично заявлять о себе и тем самым подвергать себя критике. Более того, всякая критика рассматривается как попытка возвращения к модернизму или даже к предшествовавшей ему эпохе. Нельзя не заметить иронии создавшейся ситуации: идеология, заявившая, будто целью любой идеологии является борьба за власть, отстаивает собственную позицию, исключая даже саму возможность поставить ее под сомнение. Критика, которой церковь активно подвергалась со стороны как модернистов, так и постмодернистов, после многолетних щедро финансируемых исследований, проводимых в семинариях и университетах, в значительной степени лишила ее способности использовать Библию так, как это представляли себе Иисус и ранние христиане. Этим и объясняется отсутствие библейского основания во многих так называемых традиционных церквях по обе стороны Атлантики и во всем мире. Вот почему наши споры о библейском авторитете зачастую сводятся к шумным ссорам. Но что если есть лучший выход?

Признак бессилия постмодернизма: низвергая империи, он не может противопоставить им власть Писания

Невозможно избежать проблемы, просто опираясь на вечные авторитеты, как это делают фундаменталисты («В Библии сказано…»). Однако на уровне культурных изменений нельзя не отметить как скрытый культурный империализм модернизма, так и полную неспособность постмодернистских критиков исправить такое положение вещей. Ведь именно постмодернисты впервые разоблачили имперские наклонности своих предшественников, в то же время увековечив его, дав понять, что только они осознают суть происходящего. Как указывает Николас Бойль, все, чего добиваются деконструктивисты, это полного отрицания всего и вся, а единственным утешением остается своеобразное герменевтическое самолюбование, и человек использует текст для собственного развлечения, предоставляя остальному миру жить своей жизнью. Они не в состоянии бросить вызов злу, поскольку всякий вызов можно деконструировать на отдельные скрытые побудительные мотивы тех, кто его бросают. Они заглушают голос Писания, тем самым вынуждая его молчаливо потворствовать злу.

Так, заявления о «мужском шовинизме» Марка, проявлением которого стало его описание действий Ирода, мешают нам увидеть, что его история о Божьем царстве, приблизившемся со смертью и воскресением Иисуса, содержит в себе глубокую политическую и богословскую критику правящей языческой империи, солдаты которой казнили иудейского Мессию (см., например, Мк. 10,42–45).

Еще один пример: утверждать, будто очевидная патриархальность семейных законов, представленных в Посланиях к Ефесянам и Колоссянам, делает эти книги непригодными в современных условиях, значит обойти вниманием изображенную Павлом картину церкви — единого обновленного Божьего народа, который самим фактом своего существования бросает решительный и неоспоримый вызов языческой религии и власти.