общения с испанскими парнями модельной внешности в полицейской форме и отделываемся легким испугом. Я на это не соглашалась. Возможно, я просто недостаточно сильно люблю парней модельной внешности. Но в полицию я все же попала.
Двое полицаев дежурили в участке. Мы с Юлей принесли пакет с документами. Юля объяснила все по-испански: мол, там-то нашли документы, примите. Непонимающие взгляды, расспросы двадцать минут. Позвали третьего. Начали меня по-испански допрашивать: что, где, когда. Подруга рассказала все еще раз. Подтянулся четвертый. Кнопка повтора. Пятый откровенно заглядывался на нас как на диковинку: две русские в участке в небольшом нетуристическом испанском городе.
Я чувствовала себя картиной Малевича: все смотрят, никто не понимает. В итоге после получасовых совещаний, пренебрежительных взглядов на кучку документов, из которых периодически выползали насекомые, один из полицаев модельной внешности надел синенькие перчатки, изучил содержание документов, опустил их в пакет, запечатал, записал мой испанский телефон и отпустил восвояси. Пока мы ждали этих совещаний, собралась очередь из заявителей. Может быть, у кого-то из них даже был срочный вопрос, но пятеро ребят были заняты спором о том, как им поступить с паспортами, которые мы принесли.
До сих пор гадаю, связались ли полицейские с владельцами или документы отправились в мусорную корзину вместе со всеми сороконожками сразу после нашего ухода?
Бритье головы
На следующий день я сидела в салоне красоты и ждала, пока Юля закончит работу. Я смотрела на себя в большое зеркало и со страхом представляла, как я буду выглядеть без волос. Будет ли мой череп плоским или, наоборот, выпуклым, симметричный он или нет. Даже от размышлений об этом мне становилось страшно, и тело деревенело, теряя расслабленное состояние. Будут ли люди меня сторониться? Будут ли они внутри себя жалеть меня: «Как она, бедная, без волос?» Буду ли я сама жалеть себя? Что чувствуют женщины, которые теряют волосы из-за болезни? Страшно ли им? Мучаются ли они из-за мыслей о будущем своей красоты? И как справляются с этими мыслями? Становятся ли они сильнее после того, как встречаются с собой и не могут больше пользоваться таким очевидным атрибутом женской красоты, как волосы?
Я поворачивала свою голову вправо и влево, пытаясь определить на глаз, где окончание костей моего черепа под волосами. У меня не получалось. Зрение не желало расставаться с образом, который я видела в зеркале. Интересно, если я побреюсь наголо, захочу ли я вернуть свои длинные волосы? Мне казалось, что если я все же решусь, то во время бритья я буду плакать, как героиня фильма «V значит вендетта». Это был очень ответственный шаг. Я решила отбросить мысли о бритье на время, чтобы не бояться.
Желание побриться наголо зрело во мне около двух лет. Мне хотелось встретиться с самой собой, без шаблона фемининности и внешней привлекательности, мне хотелось увидеть в себе человека без признаков пола, перестать бояться потерять женственность и преодолеть гендерные стереотипы.
В двадцать пять лет за ночь перед началом тропы я решила, что сбрею свои волосы.
Бритье для меня было ритуалом. Мне хотелось избавиться от волос, которые помнили меня с самого детства. Помнили мои поражения, манипуляции, дурные поступки, ошибки и боль. Помнили радость, победы, смех. Они слишком много всего помнили, и я больше не хотела носить эти воспоминания на собственной голове.
Для меня было очень важно, кто меня будет брить. Я не смогла бы просто прийти в салон, где незнакомый мне человек взял бы в руки машинку, а после того, как все будет закончено, просто попросил бы меня оплатить стоимость мужской стрижки в кассу. Я хотела доверять человеку, у которого в руках будет машинка, я хотела понимания и принятия моего поступка. Я хотела помощи в моем прорыве. Не так просто сбрить волосы, даже если хочешь этого и чувствуешь готовность увидеть свой череп.
Юля стала моим избавителем от воспоминаний. Ей я доверила нажать кнопку перезагрузки. Она увидела во мне человека в первую очередь. Она поняла, зачем мне это нужно. Она отнеслась к предприятию с уважением и простотой.
Я сделала фото с длинными волосами, расчесав их перед стрижкой. Мне хотелось поговорить с собой, поблагодарить их за красоту. Мне не было страшно. Когда Юля взяла в руки машинку и начала брить правый висок, она спросила: «Может быть, передумаешь?». Я задала этот вопрос самой себе. Внутри меня родился отклик. Мне надо встретиться с собой. Волосы чудесны, красивы, они приятно пахнут и развеваются на ветру. Но эта белая кожа, которая появилась на месте, где подруга прошлась машинкой, напомнила мне многое.
Она начала формироваться, когда мама отдалась моему отцу, доверившись и приняв риски отторжения. Она помнит, как я билась внутри тела своей мамы, желая выйти на свет, как ее посыпали перцем для стимуляции волос, помнит воду в озере, когда я училась плавать, помнит первые стрижки холодными ножницами, которые делала мне мама, помнит дым костра, в котором я обожгла руку. К ней прикасались с нежностью руки людей, которые меня любили, мужчины играли моими волосами. Это та самая кожа, к которой я пыталась пробраться сквозь копну волос, запуская ладони в свою гриву.
Это та первозданность, к которой я шла. Мои волосы стали ощущаться как одежда, старая и полинявшая. Я купалась в ней в водопадах, она грела меня зимой, я оборачивалась в нее, когда мне было страшно, когда готовилась к удару и зализывала раны. Она пахла солью слез и моря, солнцем, песком и потом. К ней прикасались сотни рук, ее видели миллионы глаз, она по-прежнему хороша, но мне нужно раздеться. И я сказала подруге, чтобы она продолжала. Мне не терпелось увидеть себя без волос.
Бритые части головы чувствовали холод и сквозняк, ветер в квартире, который постоянно меняется. Последняя прядь все еще росла из моего лба. Мне хотелось скорее снять этот лоскут одежды.
Когда Юля закончила стрижку, первое, что я сказала: я такая красивая. А Юля восторженно улыбнулась мне в зеркале. С меня словно слетело все наносное. Я боялась себя самой: увидеть себя лысую и испугаться отражения в зеркале. Но я, наоборот, почувствовала себя красивой. Такой естественной, словно не было этих двух лет раздумий, чтения литературы о волосах и убеждения себя, что это все глупая затея.
Мое сердце знает лучше.
Бритоголовый солдат
На следующее утро после бритья я отправилась по тропе пилигримов из Севильи. Мне