Читать интересную книгу Значение Православия в жизни и исторической судьбе России - Алексей Царевский

325. Честность и правдивость русских людей.

Далее, при всей своей малоразвитости и единственно благодаря цивилизующему влиянию Православия, русский человек издавна обращал на себя внимание своею честностью и правдивостью. Например англичанин Колинс, долго живший в Москве в качестве придворного врача при Алексее Михайловиче, в своих записках, хотя и подсмеивается над набожностью русских людей, но в то же время с великим уважением отзывается об их добросовестности, правдивости и совестливости. Между прочим, он свидетельствует, что русские даже не нуждались в клятвах и редко, только в самых исключительных случаях прибегали к ним. Действительно, клятва даже каралась на Руси церковными уставами, и русские с презрением смотрели на человека, который в подтверждение своих слов и обещаний «всуе призывал имя Божие» [30]. Благородство и честность старых русских людей видны, впрочем, и из того уже только обстоятельства, что одна фраза, так часто читаемая в старых судных делах и в договорах: «А буде я не сдержу своего слова, да будет мне стыдно», была вернее и надежнее, чем самые предусмотрительные нотариальные расписки нашего времени.

326. Евангельская добродетель милосердия, сострадания благотворительности у русских.

Еще более усвоена была русским человеком евангельская добродетель милосердия, сострадания, благотворительности. Возможно деятельное, живое участие в судьбе всех страждущих, несчастных, бедных и доселе остается насущною религиозною потребностью набожного русского человека. Высокий образец в этом отношении подавали народу русскому цари и высшее духовенство, для которых именно милосердие христианское считалось первейшею обязанностью и высшею доблестью. На царских, патриарших и епископских дворах в старину сплошь и рядом «давались кормы», устраивались обеды нищей братии, ежедневно «творилась святая милостынька»; в дни великих праздников, в посты, а также в случаях наиболее важных, радостных или горестных событий жизни своей цари, например, сами ходили по тюрьмам, богодельням, келиям при церквах и лично оделяли немощный и бедствующий люд своими подаяниями. «Бог свидетель сему, — говорил, например, Борис Годунов народу после венчания на царство, — никтоже убо будет в моем царствии нищ или беден! И сию последнюю разделю со всеми!» — добавил он, потрясая ворот своей рубахи [31]. Призреть странника, накормить голодного, подать «несчастненькому» (арестанту), «сотворить милостыньку» — всегда было священным долгом и всякого русского человека. Известный католик Фабер в своем сочинении «O религии московитян». (1525 г.), при всем желании замаскировать добрые проявления православной жизни на Руси, все же говорит: «Русские любят подавать нищим милостыню; они их одевают, питают, поят, оказывают гостеприимство, — таким образом не скупо, а с радушием и полною щедростию сеют семена покаяния, поста, молитвы и прочих подвигов, чтобы потом пожать плоды» [32].

327. Русский человек по сравнению с западным. На Западе выступает принцип себялюбия и узкого, сухого эгоизма. Русский человек словно оторван от нашего материального века.

Вообще, говоря об отношении русского человека к людям, едва ли преувеличим, сказавши, что в этих отношениях преобладает искренность, сердечность и благорасположенность, т. е. начала, несомненно воспитанные церковью Православною. Хорошею иллюстрацией в этом случае является социальный быт других цивилизованных народов. В самом деле, несмотря на сравнительно высокую степень культуры, в жизни, например западных неправославных обществ, везде слишком прозрачно выступает принцип себялюбия и узкого, сухого эгоизма, со всеми их печальными в общежитии последствиями и спутниками. Отсюда там в ужасающих размерах с каждым годом возрастает корыстная борьба расчетов, выгод и преимуществ, проявляющихся в видимой постоянной борьбе партий, сословий, в борьбе капитала с трудом, словом — в «борьбе за существование», к чему собственно и сводится там вся общественная жизнь. Равенство, братство, бескорыстие, альтруизм там существуют больше на бумаге да на словах; в действительности же жизнь общественная связуется там более искусственными и внешними нитями: одинаковостью воспитания и убеждений, единством общественных и политических учреждений, сознанием выгоды и пользы для всякого из этих учреждений и т. п. Даже самые благороднейшие проявления общественной жизни, как, напр., благотворительность, патриотизм, там имеют более корыстную и расчетливую подкладку, а не одушевлены сердечною теплотою, истекают не из действительной любви к ближним своим, не из искреннего сострадания к несчастным, словом — не из сердца, не от души, а из ума, из эгоистического расчета. Наш известный художник В. Верещагин в своих записках об американской жизни набросал следующую весьма типичную картинку нового цивилизованного человечества: «В Америке есть и хорошие, и умные, и даже религиозные люди, но христиан, в смысле соблюдения заповедей о незлобивости, нестяжании, презрении богатства и т. п., нет. Бедный там только терпится; беспрерывная погоня за наживой создала общий тип человека безжалостного, которому нет места между праведными нового завета». Там вошло ужасное обыкновение оценивать человека не по его душевным достоинствам, а по величение его капитала; про неизвестного человека там спрашивают не, «каков он?», а, «что он стоит?» (т. е. сколько имеет) [33]. Благодаря Бога, русский человек еще не дошел до такого кумиропоклонения золотому тельцу; в нем нет такой сухости душевной и этого «окамененного нечувствия»; в нем меньше стремления делать все только напоказ, ради выгоды или из тщеславного шика. В русском человеке и доселе жива еще привязанность к ближнему и желание видеть в нем не соперника и конкурента, а товарища и брата; в русском сердце есть еще чувствительные струны, отзывающиеся на всякое мучение и страдание, на всякую скорбь и нужду. По известному и в высшей степени справедливому, меткому изречению великого нашего мудреца м. Филарета, «в русском человеке если и меньше света, зато очень много теплоты». Простой русский человек и теперь совершает доброе дело в тиши, не ища себе земного одобрения и руководствуясь только святым чувством преданности своей вере святой, которая заповедует творить добро так, чтобы даже левая рука не знала, что сделано правою. В своем милосердии и благотворительности, которые всюду и всяко проявляются, то изумляя весь современный эгоистический мир великими подвигами русского самоотвержения за меньших братий своих по вере и крови, то в скромных и одному Богу ведомых «милостыньках» бедняка крестьянина, русский человек одинаково стоит на спасительном начале братской любви к ближнему, как к самому себе, — той любви, которая составляет вторую великую заповедь Евангелия и существенную основу жизни Православной. Уашбэрн, современный английский наблюдатель славяно-русского мира, в своей весьма интересной статье «Славянин идет» [34] говорит, что великая сила русского человека отнюдь не во внешности, не в показном его поведении, которое изобилует грубостью, невежеством, апатией, пьянством и т. п. пороками, а великая и имеющая весь мир победить сила его — в сокровенной, внутренней силе нравственной: «в дебрях России жив еще тот великий дух, который некогда вдохновлял Иоанна Гусса. Этот общий великий дух проникает все русские души. Это есть дух высокого самопожертвования, Русский человек в этом отношении словно оторван от нашего материального века».

* Русские святые *

328. Духовенство и иночество просветило Россию.

Соображая величайшую перемену, произведенную верой Православной в русских людях, еще преподобный Иосиф Волоцкий справедливо сказал: «якоже древле русская земля нечестием всех превзыде, тако ныне, от того времени, как солнце евангельское землю нашу осия, — благочестием всех одоле» [35]. Воспитавши всесветно известное, общенародное «русское благочестие», вера Православная в отдельных случаях и единичных личностях создала множество доблестнейших светильников благочестия, истинных героев православного русского духа. В ряду таковых прежде всего следует вспомнить государей русских, которые в большинстве случаев являли народу своему самый увлекательный и авторитетный образец жизни христолюбивой и богобоязненной. Горячо и всецело преданные Православию, они любили посещать храмы, читать душеспасительные книги, беседовать с лицами духовными, со старцами-паломниками и т. д.; даже внешняя обстановка жизни их носила явные следы их благочестия: их палаты и дворцы походили более на храмы, потому что самым видным и обильным украшением их служили святые иконы на стенах и библейские сцены и картины, нарисованные на сводах и потолках. Почитая своим священным долгом поддерживать церкви, государи русские постоянно посылали «заздравные милостыни» и «вечные вклады» по церквам и обителям, так что теперь, кажется, не найти ни одного монастыря на Руси, который не имел бы в своем достоянии царских даров. Посещая каждогодно все монастыри городские, московские государи предпринимали нередко благочестивые путешествия так и называвшиеся «царские походы» на богомолье в монастыри отдаленные. По имени обителей, посещавшихся государями, известны были в старину царские походы — Троицкие (в Троицкую Сергиеву лавру), Звенигородские, или Саввинские (в монастырь Саввы Сторожевского), Кашинские, Переславские, Можайские, Калязинские, Никольские или Угрешские, Углицкие, Боровские, Кирилловские (в Кирилло-Белозерский монастырь) и др. Удовлетворяя благочестивой потребности государей, эти походы производили могущественное впечатление на народ и собирали со всех концов земли русской неисчислимые толпы православного люда, стремившегося принять участие в благочестивых подвигах своих благоверных государей. Один иностранец, бывший в России при Алексее Михайловиче, нарисовал, например, следующую поучительную и типичную картину личной настроенности и частного, домашнего поведения этого русского государя: «Он нежно любит свою супругу, ко всем оказывает величайшую нежность и дружелюбие. Он точно исполняет обязанности благочестия; не пропускает ни одной службы, во дни поста он присутствует и при полунощных молитвах, стоит на ногах часа по три, по пяти, часто падает ниц, простираясь на земле. Земных поклонов кладет по тысяче, а в праздники до полутора тысяч. В продолжение великого поста обедает только трижды в неделю, в прочие дни вкушает по ломтю черного хлеба, по нескольку огурцов и грибов. Во дворце его есть богадельня... Он посещает темницы, раздает милостыню... О нем можно сказать, что он преисполнен высокими качествами» [36].