Читать интересную книгу Проклятия по контракту - Александр Каневский

— Здесь давай!.. Или здесь!.. Тормози, давай!

— Нельзя здесь, — объяснял ему Борис, — видишь, в этом дворе дети играют, в этом — бабушки беседуют… Ты у них на виду будешь свою струю демонстрировать?! Надо подыскать безлюдный садик.

— Вот он, вот! — заорал Хмелик. — У этой мельницы! — и он указал на домик, на крыше которого вращались разноцветные крылья.

— Этот годится. — Борис въехал на обочину и остановил машину. — Выходи. Только забеги за угол, чтоб дети не видели.

Не теряя времени на ответ, Аким только кивнул, выскочил из машины и помчался к домику, на ходу расстегивая ширинку. Через секунду он скрылся за углом. Наступило минутная пауза: Тина и Борис напряжённо ждали. И дождались: один за другим, прозвучали два выстрела, и раздался волчий вой. Но это был не волк, это выл Хмелик. Он выскочил из-за домика, пытаясь скованными руками дотянуться до ягодиц. Вслед за ним вышел хозяин домика с охотничьей двустволкой в руках. Это был Рыбин Гуд. Он схватил воющего Хмелика за шиворот и потащил к машине, у которой стояли Борис и Тина. Не показывая, что они знакомы, спросил:

— Полиция?.. Очень кстати!.. Вот получите — ко мне в дом пытался залезть. Бежал, видно, из тюрьмы: видите — наручники.

— Это наш клиент, — сообщил ему Борис. — Просился пописать — не знали, что задумал грабёж. Вы имели полное право защищать вашу собственность.

— Да не грабил я этого психа, не грабил!.. — Подпрыгивая от боли, орал бывший боксёр. — Что ты мне в зад всадил? Почему так печёт?

— Два заряда соли, — спокойно ответил Рыбин, — морской, технической, неочищенной… Ко мне тут некоторые нацелились за грушами, за ягодами… Так я их этой солью быстро отвадил… — Затем объяснил Акиму, продолжающему подпрыгивать и подвывать. — Сутки печь будет, пока не растворится…

— А как-то сократить срок можно? — сочувственно спросила Тина, включаясь в этот спектакль.

— Можно, если задницу в тазике отмочить.

— А у нас в машине как раз есть тазик, — Борис открыл багажник и вытащил оттуда большой белый таз, купленный за час до отъезда. — По распоряжению начальства, теперь полиция без тазика на задания не выезжает. А в садике, вижу, и кран имеется.

— Так наливай скорей воду! — радостно закричал Хмелик и стал расстёгивать брюки.

— Стоп! — остановил его Борис. — Во-первых, не здесь, а в домике, если хозяин разрешит. — Рыбин утвердительно кивнул. — А во-вторых, в тазик сядешь только после того, как ответишь на все вопросы, которые я тебе в управлении задавал.

И тут Хмелик всё понял. Продолжая дрыгать ягодицами от боли, он схватился скованными руками за голову и заорал:

— Менты поганые!.. Что придумали, суки легавые!..

— У тебя есть право продолжать молчать — ты ведь любые пытки выдерживал.

— Так то по-пацански было: нож или пуля… А тут соль грёбаная… — Опять завыл. — Ой, не могу!.. Ой, печёт!.. Давай тазик!.. Тазик давай!..

— Говорить будешь?

— Да! Только из тазика!.. И поскорей!

— Тогда пошли.

Борис повёл воющего Хмелика в дом. Рыбин наполнил таз водой и направился за ними. Через минуту вышел, предложил Тине:

— А вы пока ягод поешьте, они в этом году уродились. Я своих ребят из школы привожу — они всё обчистят, а назавтра снова полно, и малины, и смородины…

— Спасибо вам за помощь!

— Не за что — одно дело делаем. Да и должник я ваш. За то, что тогда с Рустамом помогли разобраться, и, самое главное, моему автомобилю классное название придумали — «Попорожец»!.. Его теперь весь город знает, я еду, а народ улыбается, будто Михаил Жванецкий приехал…

Допрос продолжался больше часа. Борис сидел за столом, Хмелик, со спущенными штанами, — на полу в тазике. Борис записал все его показания, зачитал ему, и тот, сидя в тазике, подписал их. Но перед этим категорически потребовал никому не рассказывать, как он их давал. Мол, если об этом узнают, то, «когда срок мотать стану, вся тюрьма с хохоту подохнет, и погоняло мне пристегнут «Жопа малосольная»!.. Борис дал слово оформить его показания, как добровольное признание. Успокоенный Аким, чтобы тянуть время «отмачивания», сообщал всё новые и новые подробности своей «деятельности». Из его рассказа вырисовалась схема взаимодействия участников группировки.

Хмелик клялся и божился, что никакого Мерлина не знает и в глаза не видел — все распоряжения он получал от некого Савелия Лисицына, по кличке «Лис». Борис понял, что Лисицын и был тем партнёром, которому Мерлин поручал осуществление проклятий. Но «Лис» сам руки не пачкал: для этого у него был Аким, которого он посылал на исполнение. В свою очередь, у Акима были два подельника, которых он, если не справлялся один, привлекал на помощь и сам с ними расплачивался.

— В Бурляева ты сам стрелял?

— А там двоим делать было нечего: только открыть замок и отключить свет!..

— А Кононова?

— Тут посложней: в машину тащить, из машины… Пришлось Коляна брать… Я тебе о нём уже говорил. — И чтобы ещё потянуть время, продолжил. — Кроме Коляна, у меня ещё Толян есть, в одной камере два года чифир пили, он сперва за драку сидел, потом за грабёж… Хочешь, я тебе всю биографию Толяна расскажу?

Но Борис отказался.

— На сегодня хватит. — Бросил Акиму полотенце, привезенное вместе с тазом. — Промокни зад и натяни брюки. — Вышел из домика, вытащил мобильник, набрал номер. — Мне нужен капитан Рябой… Привет, Вовчик!.. Значит так: высылай наряд, а ещё лучше, выезжай сам, на Станкостроительную двенадцать, корпус два, квартира десять… Савелий Лисицын… Записал? Молодец!.. Живёт один. Привози в управление — я буду часа через полтора. Полковнику доложи, что все основания для ареста у меня есть. И ещё: проследи, чтобы Лисицын никому не успел позвонить — это очень важно!.. Понял? Смотри не упусти!.. Удачи!

Из домика вышел Аким, неся перед собой таз.

— Куда воду вылить?

— Только не на цветы! — предостерёг Борис. — Это уже не вода, а рассол.

Рыбин указал на траву, и Аким выплеснул туда содержимое таза. Борис подошёл к Рыбину и крепко пожал ему руку.

— Вы нас очень выручили!

— Всегда готов, как говорили пионеры! — Рыбин шутливо отсалютовал. — Таз не забудьте.

— Оставьте себе — уверен, он вам ещё не раз понадобится.

Все засмеялись. Все, кроме Хмелика.

Допрос происходил в кабинете у Бориса.

Лисицын оказался пожилым и нездоровым человеком: лицо отёчное, землистого цвета, синие мешки под глазами… Клочки волос на голове, короткие и сухие, похожие на пересушенную паклю. Сквозь частые пролысины виднелась воспалённая кожа, с прожилками и царапинами — будто по ней прошлись наждаком.

— …Я давно ждал, что рано или поздно вы ко мне нагрянете. У меня даже сумка приготовлена со всем необходимым для тюрьмы… Помните, у Ильфа и Петрова был персонаж Кислярский, который, готовясь к аресту, заказал себе специальную «допровскую» корзинку: в развернутом виде она представляла кровать, а также, могла заменять шкаф — в ней были полочки, крючки и ящики для одежды… Я, конечно, не с таким размахом, у меня там только электробритва, паста, зубная щётка, лекарства…

— Вы — интеллигентный человек, образованный, начитанный… Как дошли до жизни такой?

— Не сразу. Я по профессии агроном. По окончании института, был направлен на Урал, директором совхоза. Совхоз отстающий, зачуханный, даже электричество не в каждом доме, предыдущий директор пил по-чёрному, люди не зарабатывали, удирали… Стал выяснять, почему так? Рассказали, что сюда из области несколько лет подряд указания шли — сажать только кукурузу, а она там никогда не росла, кукожилась на корню, початки проклёвывались величиной с карандаш. Естественно, совхоз терпел убытки… Я, когда стал директором, осмотрелся и решил, первым делом какие-то деньги заработать, людям зарплату платить. Узнал, что здесь раньше люцерна росла, её животноводы на корм скоту покупали, Вот я её, тайком от райцентра, и посадил, вместо кукурузы. Она хорошо выросла, мы на ней здорово заработали. А я свой первый выговор получил за невыполнение указаний.

— Первый? Значит, потом ещё были?

— Конечно. Я же искал способы заработать, людей удержать. Пруд соорудил. В километре от нас заброшенный карьер был, там когда-то глину добывали, котлован остался — я в него воду напустил из соседней речушки, навёз мальков — карпы развелись, мы их в городе ресторанам и кафе продавали — вот вам и второй выговор… Но я на них внимания не обращал, я вообще решил совхоз переориентировать. С овощами тогда было плохо, спекулянты на базарах по три шкуры драли. Так я парники построил, чтобы огурцы и помидоры посадить и весной первыми их на рынок вывезти.

— Посадили?

— Не успел: меня посадили раньше.

— За что?

— За «самоуправство и торговые махинации». Три года отсидел, но не жалею, тюрьма была для меня великой школой: понял, что на советскую власть работать бессмысленно, инициатива наказуема — надо работать на себя. Там и первые связи появились, с нужными людьми подружился… Когда вышел, брежневский застой сменился бардаком перестройки — появилась куча возможностей деньги загребать.