была похищена с пустынного острова, где по обыкновению совершала жертвоприношения Афродите. Финикиец похитил ее, воспользовавшись удачей на корабле, называвшемся «Кит». Андромеда, похищенная без ведома отца, предалась плачу, громко взывая о помощи. Персей, сын Данаи, проплывавший мимо, увидел страдающую девушку и, проникшись к ней состраданием и любовью, разрушил корабль, тот самый «Кит», напав на него с такой яростью, что один перебил их всех, окаменевших перед лицом смерти, от ужаса. Поэтому-то эллины и придумали миф о чудовище и о превращении в камень при виде головы Горгоны. Взяв в жены Андромеду, Персей отплыл с ней в Элладу, где стал царствовать, поселившись в Аргосе.
36. Морские кораллы и новые небесные звезды
Овидий в «Метаморфозах» поет, как Персей, воды зачерпнув, омывает геройские руки в заливе, и чтобы жесткий песок не тер головы змееносной, вниз настилает листвы и в воде произросшие тростинки и возлагает на них главу Форкиды Медусы. Каждый росток молодой с еще не скудеющим соком, впитав яд чудовища, мгновенно становится камнем; стебли его и листва обретают нежданную крепость. Нимфы морские, дивясь, испытывают чудесное дело тотчас на многих стеблях, — и сами, того достигая, рады, и вот семена все обильнее в воду бросают. Из этих семян появились морские кораллы. Так и осталось досель у кораллов природное свойство: только их воздух коснись — и сразу становятся они тверды; что было в море лозой, в воздухе над водою становится камнем.
Согласно «Астрономии» Гигина, самого Кефея древние также причислили к созвездию, чтобы весь их царский род (Кефей, Кассиопея и Андромеда) соединился на небосклоне навечно. Кассиопея была помещена среди созвездий, сидя на троне. Но ее нечестие послужило причиной того, что она, поскольку небосвод вращается, представляется взору так, словно она совершает движение вниз головой.
Говорят, что Андромеда была помешена среди созвездий по милости Афины и вследствие доблести Персея, который спас ее от смерти, когда ее отдали морскому чудовищу. Это морское чудовище по причине своей непомерной величины тоже было помещено на небосклон в виде созвездия Кита.
Эратосфен говорит, что Афина взяла Андромеду на небо за то, что, спасенная Персеем, она не пожелала остаться ни с отцом, ни с матерью, но предпочла добровольно отправиться вместе с ним в Аргос, выказав тем самым немалое благородство и смелость. Якобы так пишет в посвященной ей драме Еврипид.
Конечно, Зевс не забыл и о сыне — за великую доблесть и славу, и за то, что он родился от весьма необычного союза, герой был вознесен на небо в виде созвездия Персея. Однако все это произойдет по предначертанию никогда не дремлющей Мойры Лахесис еще очень нескоро, а пока, как ею же было выткано в седой пряже столетий, состоялась свадьба Персея и Андромеды.
37. Свадьба Персея и Андромеды [138]
Чтобы брак Персея и Андромеды был вполне законным, согласно древней традиции, свадьбе должно было предшествовать обручение, и Кефей торжественно дочь обручил. Затем жених взял невесту из круга подруг и увел в дом родственницы, которая приняла ее и приготовила брачную комнату. И немедля, тотчас Андромеду — достойную награду за подвиг великий — Персей без приданого взял. Ведь очень похожа и стройным телом, и прекрасным лицом на богинь она вечноживущих. После кратких тайных сношений доблестного жениха с красавицей — невестой брак торжественно объявили и стали праздновать пышную свадьбу.
Трем божествам Персей три алтаря устроил из дерна: левый, Гермесу, без меча которого было бы не одолеть ни Медусу-Горгону, ни морское чудовище, правый — воинственной деве, без щита которой он мог бы обратиться в камень, а средний Зевсу, без которого не было бы ни Гермеса, ни Афины, ни самого Персея. Афине белую заклали телицу, богу, родившемуся с крылами на голове и ногах, — тучного тельца, а наивысшему из богов — огромного белого быка круторогого!
Потрясают сладкоистомный Эрот с божеством брачной песни Гименеем, обладавшим сердцем нежным и тонким, светочи свадьбы, огни благовоньем насыщены щедро, с кровель цветов плетеницы висят, и лиры, флейты и песни повсюду звучат, — счастливые знаки веселья. Гименей в шафрановом плаще, увенчанный венком из боярышника, незримо присутствует на каждой свадьбе, освещая факелом жизненную дорогу новобрачным и желая, чтобы она была счастливой долгой.
В доме распахнуты все половины дверные, и настежь Атрий открыт золотой, и на царский, в прекрасном убранстве, пышно устроенный пир царская знать прибывает. С трапезой кончив, когда дарами щедрого Вакха возбудились умы, о нравах тех мест и народах спрашивать начали Персея, — про дух их мужей и обычаи. Потом кто-то громко воскликнул:
— Теперь, о храбрейший, молви, Персей, каким ты приемом, какою доблестью мог отрубить главу той, чей взор в камень всех обращает? Только расскажи все подробно.
И тогда не спеша, окинув всех своим взглядом, как всегда, спокойным, серьезным и твердым, в котором светилось спокойная уверенность в себе и врожденное благородство, гордо повествует Персей:
— Есть под холодным Атлантом место одно, там обитают тройничные сестры, Морского Старика Форкиса и Кето-Пучины дочери, глаз же, как и зуб, один им служит, всем общий. С виду страшные эти старухи, похожие то на дряхлых лебедей с облезлыми крыльями, то на морщинистых девушек с волосами седыми, но страху я не поддался и к ним незаметно подкрался, что было не трудно, ведь глаз у них был только один. Когда одна их Грай глаз передавала сестре, очередь которой настала быть зрячей, я тихонько руку подсунул свою и овладел тем особенным глазом. Правда, некоторые говорят, что глаз и зуб я взял безо всякого труда, когда они все трое крепко спали. Это говорят те, кто там не был, любят у нас некоторые доблестных героев принижать славу… Потом, взяв у Форкид особый заплечный мешок из особой серебряной ткани, с золотыми кистями я узнал у них кратчайшую дорогу к нимфам стигийским и глаз с зубом за это им, согласно уговору, отдал. Стигийские нимфы Левка и Минта, восхищенные моей доблестью и бесстрашием, одолжили мне крылатые подошвы, на которых я, подобно Гермесу, с дуновением ветра и над землей беспредельной, и над водою смог проноситься, разрезая воздух со свистом. Дальше над скалами с их страшным лесом трескучим пролетел я к дому Горгон. Там вокруг я увидел людей и животных подобья, тех самых, что окаменели, едва посмотрели ужасной Медусе в глаза. Потом в данном Афиной щите, что на левой руке, отраженным медью впервые узрел ужасающий красотой образ Медусы. Тяжким пользуясь сном, и ее и гадюк