большую и напряженную работу следственной группы, и что? Теперь возвращать дело на доследование? Нас никто не поймет, в области уже и так нездоровая обстановка вокруг этих пожаров.
* * *
Вопросы защитника и спокойные рассудительные ответы Матвеева существенно снизили эффект речи прокурора, и Ольга решила вернуть рассмотрение судом уголовного дела в нужный, обвинительный уклон. Она вспомнила зацепку, о которой ее заранее предупредила Нечаева:
— Вы так убедительно пытаетесь доказать свое алиби во время своих запоев, но это противоречит показаниям участкового инспектора, который знает вас длительное время. Он утверждает, что после своих загулов вы ничего не помните. Следовательно, все ваши ответы — вымысел?
— Протестую, — громко заявил Борман. — Вопрос прокурора наводящий.
Председательствующий принял протест и предложил Ольге изложить его в другой форме. Матвеев нисколько не заволновался от повторного вопроса, он уже ждал его и спокойно ответил:
— Моя болезнь длится уже много лет и мне надоело оправдывать свое поведение. Ответы о том, что я ничего не помню — это только защитная реакция. На самом деле я все держу в своей памяти.
— Вам приходилось заниматься перепродажей ювелирных изделий, сдавать их в комиссионные магазины? — прокурор решила уличить подсудимого в ложных показаниях.
— Да, мне приходилось изредка это делать из-за недостатка средств. Но краденых драгоценностей среди них не было.
— Но свидетель опознала кольцо, сданное вами перед задержанием в магазин, как принадлежащее Рюмкиной, погибшей при пожаре.
— Свидетель ошиблась, в Новосибирске много людей видели это кольцо на руке моей мамы, и защитник представил их объяснения суду.
Ольга понимала, что плохое знание материалов дела мешает ей задать нужные вопросы, метко указывающие на слабые стороны защиты, и отказалась от дальнейшего допроса. Зато Борман решил повысить мнение публики о подзащитном:
— Максим Сергеевич, расскажите, если сочтете нужным, о причине вашей болезни. — Прокурор тут же стала протестовать, считая, что вопрос не относится к делу, но Комарицын разрешил подсудимому говорить.
— Этот вопрос слишком личный и мне трудно отвечать на него при таких обстоятельствах, — в голосе Матвеева звучало волнение. — Но, если мой защитник считает нужным, я отвечу на него, только коротко. В начале семидесятых годов я пережил личное горе, которое пытался залить водкой. Прошло время, притупившее боль потери, но я стал алкоголиком и никак не могу избавиться от этой пагубной зависимости. Хотя мои потуги бросить пить, в том числе и лечение в диспансере, уже дают результаты — запои случаются все реже. Я надеюсь, что буду вести трезвый образ жизни, если суд не лишит ее.
Председательствующий видел, что защита переигрывает обвинителя и решил сделать перерыв, назначив заседание на утро следующего дня. Ему самому необходимо было посоветоваться с руководством и избрать правильную линию поведения.
Ольга тоже решила переговорить с Миллером и Нечаевой, как дальше вести себя в суде, но ее перехватил Петров, без спроса вошедший в кабинет. Он сразу задал вопрос:
— Как идут дела на процессе? — И не дожидаясь ответа, поведал ей о выявленных им фактах фабрикации ложных доказательств, при проведении проверок. — Фальсификации имеют место и в деле, которое рассматривается судом с твоим участием.
— Петров, иди со своими фантазиями к руководству, а если хочешь, пойдем вместе к Миллеру. И вообще, еще вчера мы были товарищами по несчастью — сидели в одном кабинете, а сейчас я начальник отдела и будь добр, обращайся ко мне по имени и отчеству, на Вы!
— Я был у него, он меня даже не хочет слушать!
В это время в кабинет зашла секретарь и сообщила, что Ольгу вызывает к себе прокурор области для доклада. У Степанова уже находились Миллер, Шушин, Егоров и Нечаева.
— Ольга Ивановна, доложите о ходе уголовного процесса в суде и перспективах рассмотрения дела, — голос Валерия Федоровича был сухим и деловитым.
— Все идет, как и ожидалось: адвокат пытается выставить подсудимого, как невинную жертву наговора и милицейского произвола. Матвеев оговорился, или преднамеренно вводит нас в заблуждение, утверждая, что у защиты есть какие-то доказательства его невиновности, и, желая перевести стрелки на других, Ольга продолжила:
— Еще путается под ногами Петров, уверяющий, что выводы проверок кем-то, и это не Матвеев, намеренно подводились к незаконному отказу в возбуждении уголовных дел.
— Александр Федорович, — обратился к Миллеру прокурор области, — я еще раз предлагаю вам разобраться со своим подчиненным и прекратить проверки отказных материалов без моего личного разрешения. Затем он обратился к Нечаевой:
— Какие слабые места есть в уголовном деле? Нет ли там спорных доказательств?
Следователь, с заминкой, ответила:
— Все доказательства добыты в соответствии с уголовно-процессуальным кодексом. Вот только…
— Что еще за «вот только»?
— Перед показом свидетелям Матвеева, им была предоставлена для просмотра его фотография. И если защита докопается, у нас будут проблемы. Суд может признать последующие процедуры опознания подозреваемого, недействительными.
Степанов, будучи следователем, также допускал подобные вольности, но сейчас был вынужден строго отчитать Нечаеву, после чего поинтересовался:
— Надеюсь, в списке свидетелей вы указали только тех, кто даст правильные показания?
— Да, в этих свидетелях я не сомневаюсь, они заинтересованы, чтобы убийца был осужден.
Глава 9. Суд и следствие
Михаил уже четко представлял цепочку доказательств, выстроенную обвинением. И он понимал, что для суда важно убедиться в том, что это подсудимый организовал нападение на прокурора Петрова. Тот первым поднял материалы и поставил под сомнение выводы проверок по пожарам. Если Максим не совершал поджогов и убийств, то ему незачем было устранять или запугивать Сергея.
Все экспертизы, проведенные по этому эпизоду, не вызывали у защитника сомнений. Но он удивился — как жители Пригородного могли уверенно опознать убийцу, поменявшего внешность? Неизвестный, разыскивающий Изотова, был в очках, с усами и бородой, а шевелюру надежно прикрывала кепка.
В деле имелись первичные объяснения сельчан, из которых видно, что они смутно представляли черты его лица. Затем в деле появляются протоколы опознаний, где те же свидетели уверенно узнают Матвеева.
Адвокат решил переговорить с ними и убедиться, что ключевые доказательства вины его подзащитного не сфабрикованы, подстроены следователем. Конечно, некоторые из очевидцев были вызваны в суд, для допроса. Но приглашены далеко не все, и эту оплошность ему надо обязательно исправить. Борман приехал из Новосибирска на своей Волге, на ней он и отправился в Пригородный, имея при себе список всех нужных людей.
В дальнейшем рассмотрение дела шло без особых затруднений. Стороны защиты и обвинения делали свою работу обыденно, без громких заявлений, протестов и требований. Свидетели не отклонялись от показаний, данных ими на следствии. Судьи педантично выполняли свои обязанности